Тим

Колин Маккалоу, 1974

ёДебютный роман Колин Маккалоу, созданный ею еще во времена научной и преподавательской работы в Йельской медицинской школе при знаменитом университете. Роман, за которым последовали «Поющие в терновнике» и переход тридцатисемилетней Маккалоу от научной карьеры к литературной. История немолодой и одинокой Мэри Хортон, давно уже привыкшей к спокойной жизни для себя, но однажды повстречавшей юношу Тима. Юношу, прекрасного, словно греческий бог, однако разумом не превосходящего наивного ребенка… Дни общения переходят в недели, и чем дальше, тем сильнее становится связь странного, но глубокого взаимопонимания между умной, хорошо образованной женщиной и ее «особенным» юным другом, по-своему не менее полноценным, чем «нормальные» люди, жалевшие его со снисходительной усмешкой. Юношей, который научил ее ничего не бояться и просто радоваться каждому новому дню. Но дружба между Мэри и Тимом переросла в любовь, и подобного общественная мораль уже не готова была принять. И тем более не собиралась прощать…

Глава 9

Тим отработал у Мэри Хортон пять суббот, и однажды в четверг поздно вечером она позвонила домой Мелвиллам. Трубку снял Рон.

— Да?

— Добрый вечер, мистер Мелвилл. Вас беспокоит Мэри Хортон, субботний друг Тима.

Рон мгновенно встрепенулся и поманил к телефону Эс, чтобы она тоже послушала разговор.

— О, мисс Хортон! Рад слышать вас. Как Тим работает? Справляется?

— Я вполне довольна его работой, мистер Мелвилл. И мне приятно его общество.

Рон смущенно хмыкнул.

— Из рассказов сына я понял, что он вас сильно объедает, мисс Хортон.

— Что вы, вовсе нет. Я рада, что у него хороший аппетит, мистер Мелвилл.

Последовала неловкая пауза.

— Так что случилось-то, мисс Хортон? — наконец нарушил молчание Рон. — Тим не нужен вам на этой неделе?

— И да и нет, мистер Мелвилл. Дело в том, что в эти выходные мне необходимо съездить в Госфорд — проверить состояние загородного дома. Боюсь, он пришел в запустение, пока я занималась садом. Вот я и хотела узнать: вы не против, если я возьму Тима с собой, в помощь? Еще одна пара рук мне не помешала бы, а Тим очень добросовестный работник. Госфорд — тихое место, и я даю вам слово, что там он не столкнется с посторонними людьми и не будет подвержен нежелательным стрессам. Тим говорил мне, что любит рыбачить, а там неподалеку самые лучшие в округе места для рыбалки, и я подумала, что, может быть… может быть, он заодно и рыбу половит в свое удовольствие. По-моему, визиты ко мне ему по душе, ну и мне тоже нравится его общество.

Рон выгнул бровь, глядя на Эс. Та энергично закивала и взяла трубку.

— Здравствуйте, мисс Хортон. С вами говорит мама Тима… Да, очень хорошо, спасибо. А вы как поживаете?.. О, приятно это слышать… Мисс Хортон, спасибо, что вы пригласили Тима поехать с вами на выходные. Вы очень чуткая женщина… Да, ему немного одиноко. Такому бедняге, как он, нелегко приходится, вы же понимаете… Я не вижу причин не отпустить Тима с вами. Думаю, смена обстановки пойдет ему на пользу… Да, он к вам очень привязался… Ну все, я передаю трубку мужу. Мисс Хортон, спасибо вам, огромное спасибо.

— Мисс Хортон? — обратился к Мэри Рон, выхватив у жены трубку. — В общем, вы слышали, что сказала моя старушка: она не возражает. Ну а если она не против, я тем более. Попробуй с ней не согласись! Ха-ха-ха! Да, вы правы! Хорошо, я прослежу, чтобы он собрал сумку с вещами и в субботу утром был у вашего дома в семь часов… Хорошо, мисс Хортон, большое, большое спасибо… До свидания. Еще раз спасибо.

Мэри планировала поездку за шестьдесят миль как пикник, а потому набила машину провизией и предметами для досуга и комфорта, которых, как она думала, могло не найтись в загородном коттедже.

В субботу ровно в семь утра Тим стоял на пороге ее дома. Вторые выходные подряд ничто не предвещало дождя, день обещал быть ясным и солнечным. Мэри тотчас же повела Тима к гаражу.

— Садись в машину, Тим, располагайся. Как самочувствие? Все хорошо?

— Все хорошо, — ответил он.

— Мой дом находится не в самом Госфорде, — сообщила она, ведя автомобиль по Тихоокеанскому шоссе в направлении Ньюкасла. — Живя и работая в городе, я не захотела еще и отдых проводить среди людских толп, и потому купила участок вдали от населенных пунктов на берегу Хоксбери, близ залива Брокен, но нам придется заехать в Госфорд: оттуда начинается дорога, которая ведет к моему коттеджу. Ты не представляешь, как разросся Госфорд! Я помню его еще в ту пору, когда там были всего один паб и один гараж, а жили два человека и собака. Но теперь там полно и жителей, и отдыхающих: должно быть, никак не меньше шестидесяти тысяч…

Внезапно занервничав, Мэри умолкла на полуслове и в смущении искоса посмотрела на Тима. Ну вот, она пытается вести с ним беседу как с нормальным человеком, будто он такой же, как его мать, например. Тим, со своей стороны, старался быть заинтересованным слушателем. Он то и дело отрывал завороженный взгляд от мелькавших за окном пейзажей и останавливал его на профиле мисс Хортон. Ясные синие глаза были наполнены любовью.

— Бедняга Тим, — вздохнула Мэри. — Не обращай на меня внимания. Просто расслабься и смотри в окно.

Долгое время они ехали молча. Было видно, что Тим наслаждается путешествием. Отвернувшись, чуть ли не носом прижимаясь к стеклу, он смотрел во все глаза, не упуская ни единой детали. И она невольно задалась вопросами: а насколько разнообразна его жизнь и как часто его вырывали из привычных рамок унылого, по всей вероятности, существования?

— Тим, у твоего отца есть машина?

На этот раз он даже не удосужился повернуться и, продолжая смотреть в окно, ответил:

— Нет. Он говорит, что иметь машину в городе — это пустая трата времени и денег, что для здоровья куда полезнее ходить пешком, а если надо куда-то доехать, проще сесть в автобус.

— Кто-нибудь катал тебя на машине?

— Редко. Меня в машине укачивает.

Мэри обеспокоенно воззрилась на него.

— А сейчас ты как себя чувствуешь? Тошнит?

— Нет. Мне хорошо. Этот автомобиль не подпрыгивает, как многие другие машины. И потом, я ведь впереди сижу, а не сзади, а спереди меньше трясет, правда?

— Точно, Тим! Ты совершенно прав. Но если тебе станет плохо, пожалуйста, сразу скажи мне, ладно? Будет неприятно, если тебя стошнит прямо в машине.

— Непременно, Мэри. Обещаю. Потому что вы никогда не кричите и не злитесь на меня.

— Ой, будет тебе, Тим, — рассмеялась она. — Не строй из себя мученика. Я абсолютно уверена, что на тебя не так уж часто кричат и злятся, — только если ты того заслуживаешь.

— Ну да, — улыбнулся он. — Но мама очень ругается, если меня вдруг стошнит прямо в комнате.

— Ничего удивительного. Я бы тоже разозлилась. Так что предупреди, если тебя затошнит, и дождись, когда я остановлю машину и ты выйдешь на свежий воздух. Договорились?

— Договорились, Мэри.

Спустя некоторое время она снова спросила:

— Тим, ты когда-нибудь выезжал за город?

Он покачал головой.

— Почему?

— Не знаю. Наверное, мама с папой считают, что за городом смотреть нечего.

— А Дони?

— Моя Дони всюду ездит, даже в Англии была. — Он произнес это так, будто Англия где-то рядом, за углом.

— А когда ты был маленький, разве вы никуда не ездили в отпуск?

— Мы всегда проводим отпуск дома. Мама с папой не любят буш^[3], им только в городе нравится.

— Что ж, Тим, я очень часто бываю в загородном доме, и ты всегда можешь ездить со мной. Может быть, позже я свожу тебя на настоящий отдых — в пустыню или на Большой Барьерный риф.

Но он уже не слушал ее, ибо они подъезжали к реке Хоксбери и перед ними открывался изумительный вид.

— Ой как красиво, да? — воскликнул Тим. Вертясь на сиденье, он судорожно сжимал ладони, как делал всегда, когда был чем-то тронут или расстроен.

Внезапная боль — незнакомая, чужеродная, непонятно откуда взявшаяся — заставила Мэри забыть обо всем. Бедный, несчастный юноша! Все в его жизни было направлено на то, чтобы помешать ему развиваться умственно и духовно. Да, родители любили его, заботились о нем, но их мирок был тесен и ограничивался горизонтами Сиднея. Они не сознавали, что у Тима вообще нет надежды на то, чтобы вести полноценную жизнь, какую вели они, и Мэри не решалась осуждать их за это. Им попросту не приходило в голову задуматься о том, а счастлив ли он, потому что он был счастлив. Но мог бы он стать еще счастливее? Какой бы он был, если б освободился от цепей их рутинного образа жизни?

Мэри было невероятно трудно свести воедино все свои чувства к Тиму: порой она воспринимала его как маленького ребенка, а в другой раз, видя его физическое великолепие, — как взрослого мужчину. Мисс Хортон вообще давалось с трудом испытывать какие-либо чувства, ведь доселе на протяжении долгого времени она не жила, а просто существовала. Ей было сложно отличать жалость от любви, гнев от покровительства. Они с Тимом были как Свенгали и Трильби^[4], с той лишь разницей, что исполняли строго противоположные роли: глупость завораживала ум.

С тех пор как Мэри впервые увидела Тима несколько недель назад, она старалась все время что-то делать, чем-то заниматься, чтобы не погружаться в размышления. Она никогда не позволяла себе просто сидеть в тихой задумчивости, ибо от природы не имела склонности к самокопанию, анализу того, что чувствует, как и почему. Даже теперь мисс Хортон не пыталась разобраться в себе, не осмеливалась найти источник своей боли и понять ее причину.

Загородный дом стоял в уединенном месте, до ближайших соседей — около двух миль. Единственная дорога, которая вела к участку, была отвратительной и представляла собой проселок, прорезавший эвкалиптовый лес. В дождь грунт развозило так, что проехать по ней было невозможно; в сухую погоду из-под колес столбом поднималась пыль и оседая на кустах и деревьях, превращала их в бурые скелетообразные окаменелости. Изрытая выбоинами и камнями, эта дорога грозила развалить даже самый крепкий автомобиль, поэтому мало у кого возникало желание ради тишины и покоя подвергнуть себя таким неудобствам.

Мэри принадлежал один из самых больших земельных участков в этом районе — акров двадцать. Она купила его, понимая, что в будущем разрастание города приведет к застройке этой территории и принесет ей фантастическую прибыль. А пока это время не наступило, участок служил ей отдушиной, где она удовлетворяла свою потребность в уединении.

От дороги, ныряя в деревья, ответвлялась наезженная колея. Здесь начиналась земля Мэри. Она съехала на эту колею и покатила через восхитительно красивый буш, девственный, не тронутый цивилизацией, наполненный чудесными ароматами. Через полмили показалась широкая поляна, с противоположной стороны граничившая с крошечным, не более сотни ярдов в длину, пляжем. Дальше блестела река Хоксбери, в этом месте еще соленая, с приливами и отливами. Широкой лентой она вилась меж известняковых скал.

Коттедж выглядел непритязательно — небольшое квадратное строение с рифленой железной крышей и широкой открытой верандой по периметру дома. Мэри, не терпевшая беспорядка и небрежения, регулярно его красила, однако выбранная ею унылая коричневая краска не добавляла дому привлекательности. С задней стороны, обращенной на дорогу, были установлены огромные резервуары для воды. Деревья, посаженные на поляне, наконец-то выросли настолько, что местность не казалась голой. Повсюду росла высокая трава, но в целом, несмотря на все изъяны, у этого места, вне сомнения, было своеобразное очарование.

Мэри обзавелась участком пятнадцать лет назад и с тех пор вложила в него кучу денег. Оснастила дом современной водопроводно-канализационной системой, провела электричество, чтобы не пользоваться керосиновыми лампами и не топить камин. Мэри не импонировали ни камины, ни свечи, ни уж тем более туалет во дворе, ибо все это подразумевало дополнительные усилия и неудобство.

Со стороны дороги коттедж выглядел не самым лучшим образом, но Тим был заворожен. Мэри не без труда заставила его выбраться из автомобиля и войти в дом.

— Это твоя комната, Тим. — Она завела его в довольно безликую, но просторную спальню с белыми стенами и мебелью, которая больше походила на монашескую келью. — Я подумала, если тебе понравится приезжать сюда, мы могли бы перекрасить ее в тот цвет, какой ты захочешь, и обставить мебелью, которую ты сам выберешь. Как-нибудь сходим в магазин в городе и купим.

Тим не отвечал — не мог. Его переполняло волнение. Столько новых впечатлений! Он был не в состоянии совладать со своим восторгом. Мэри помогла ему распаковать сумку и убрать вещи в шкафы, а затем, взяв за руку, повела в гостиную.

Здесь мисс Хортон произвела глобальные перемены, затронувшие даже конструкцию дома. Когда-то гостиная представляла собой мрачное помещение во всю длину фасадной стены, куда едва-едва проникал дневной свет. Мэри снесла стену и заменила ее раздвижными стеклянными дверями от пола до потолка. Теперь в любую погоду можно было любоваться природой, не выходя из дома.

Вид, открывавшийся из гостиной, захватывал дух. Травянистый склон спускался к залитому солнцем, идеально чистому пляжу с ярко-желтым песком, который лизали синие воды Хоксбери, а на противоположном берегу взмывали ввысь к ясному небу восхитительные скалы в роскошных коронах из зеленого леса. Звуки, возвещающие о присутствии человека, исходили только от воды: тарахтение лодок с подвесными моторами, пыхтение экскурсионных паромов, рев быстроходных катеров, буксирующих водных лыжников, — но в деревьях пели и щебетали птицы, оглушительно стрекотали цикады, в шелестящей листве тихо постанывал ветер.

Прежде Мэри никогда никого не приглашала в загородный дом, но нередко проигрывала в уме воображаемые беседы, которые вела бы с гостями. Они бы восклицали, восхищались видом, бесконечно отпускали замечания по поводу каждой мелочи, а Тим молчал. Она понятия не имела, способен ли он вообще давать чему-то оценку. Совершенно очевидно, что вид из гостиной он находил красивым, но в его восприятии красиво — все, что не делало его несчастным. Способен ли Тим различать степени счастья? Чему-то радоваться больше, чему-то — меньше?

Мэри распаковала свои вещи, разложила продукты на кухне и приготовила обед. Во время обеда Тим говорил очень мало, размеренно поглощая все, что она перед ним ставила. За столом он вел себя безупречно, если только не был очень голоден или расстроен.

— Ты умеешь плавать? — спросила Мэри после того, как он помог ей вымыть посуду.

— Да, да! — просиял Тим.

— Тогда иди надень плавки, пока я закончу здесь, а потом мы вместе пойдем на пляж. Хорошо?

Он моментально исчез и вернулся так быстро, что ему пришлось ждать, пока Мэри наведет на кухне полный порядок. Они взяли два парусиновых шезлонга, зонтик, полотенца, кое-какие пляжные принадлежности и отправились на пляж.

Мэри устроилась в шезлонге, открыла книгу и только тогда заметила, что Тим все еще стоит и смотрит на нее — озадаченно и сокрушенно.

Она захлопнула книгу.

— В чем дело, Тим? Что такое?

Он беспомощно всплеснул руками.

— Но мы же пришли купаться!

— Не мы, Тим, — мягко поправила его Мэри. — Я хочу, чтобы ты поплавал в свое удовольствие. А я никогда не захожу в воду.

Он опустился перед ней на корточки и, очень расстроенный, положил обе ладони на ее руку.

— Мэри, но это не то! Я не хочу купаться один! — На длинных светлых ресницах блестели слезы, словно капли воды на хрустале. — Пожалуйста, пожалуйста, не заставляй меня купаться одного!

Она коснулась его, но тут же отдернула руку.

— Тим, но у меня нет с собой купальника! Я не смогла бы пойти купаться, даже если б захотела.

Он мотал головой из стороны в сторону, все больше приходя в возбуждение.

— Значит, тебе не нравится быть со мной! Значит, я тебе не нравлюсь! Ты всегда одета так, как будто в город собираешься. Ты никогда не надеваешь ни шорты, ни брюки, никогда не ходишь без чулок, как мама!

— Ох, Тим, ну что мне с тобой делать? Если я всегда строго одета, это не значит, что мне не нравится твое общество! Просто я чувствую себя неуютно, если одета не по всей форме, только и всего. Я не люблю носить шорты и брюки, не люблю ходить без чулок.

Но Тим, не поверив ей, отвернулся.

— На отдыхе носят такую одежду, какую надевает моя мама, когда веселится, — упорно стоял он на своем.

Повисла долгая пауза. По сути, они впервые вступили в противоборство, демонстрируя каждый силу своего характера, хотя Мэри этого не осознавала. В конце концов, вздохнув, она отложила книгу.

— Ладно, пойду в дом, посмотрю, что у меня есть. Только ты должен честно пообещать, что не станешь шутить со мной в воде, тащить ко дну или исчезать из виду. Я не умею плавать, а значит, тебе придется опекать меня все время, пока я буду находиться в воде. Обещаешь?

— Обещаю, обещаю! — расплылся в улыбке Тим. — Мэри, только ты быстрее возвращайся! Поскорее! Пожалуйста!

Мэри надела новый комплект белого нижнего белья и серое льняное платье-халат, которое, как это ни претило ее натуре, обрезала ножницами: подол укоротила до середины бедра, рукава выпорола, вырез сделала глубже, обнажив ключицы. У нее не было времени, чтобы подшить края, и это ее сердило. Настроение безнадежно испортилось.

Кожа на руках и ногах, не тронутая загаром, имела неестественно белый цвет, как рыбье брюхо, и, спускаясь к пляжу, без корсета и чулок, Мэри чувствовала себя безобразно обнаженной. С Тимом это ощущение никак не было связано: она всегда с утра одевалась как на выход, даже когда на протяжении нескольких дней находилась абсолютно одна.

Тим и не думал ее критиковать. Теперь, добившись своего, он лишь радостно пританцовывал.

— Мэри, так гораздо лучше! Теперь мы вместе сможем купаться! Идем скорей!

Содрогаясь от отвращения, Мэри осторожно вошла в воду. Брезгливая, как самая надменная из кошек, она заставляла себя глубже заходить в реку, несмотря на то что ей хотелось выскочить из воды и кинуться к своему удобному сухому шезлонгу. Тим, преисполненный важности, в роли юного мужа, которому поручили оберегать сокровище, не позволил Мэри зайти дальше того места, где вода была ей по пояс. Обеспокоенный и растерянный, он кружил вокруг нее словно назойливая мошка. Все было тщетно: Тим чувствовал, что ей неприятно находиться в воде. Понимая, что портит ему удовольствие, Мэри подавила дрожь отвращения и окунулась по шею. От холода, пронзившего все тело, она охнула и невольно рассмеялась.

Услышав ее смех, которого он только и ждал, Тим принялся резвиться вокруг нее словно дельфин. В воде он чувствовал себя непринужденно. Натянуто улыбаясь, Мэри следовала за ним. Она шлепала по воде ладонями, надеясь, что правдоподобно изображает из себя человека, наслаждающегося купанием в реке.

Вода была исключительно чистая и прозрачная, и Мэри, когда опускала глаза, видела свои белые ступни с растопыренными пальцами. Ей казалось, что при ходьбе они дрожат, словно тошнотворно-белое бланманже. Солнце пригревало, лаская ее затылок будто теплая дружеская рука. Спустя некоторое время мисс Хортон стала наслаждаться прикосновением мягкой соленой воды, которое возбуждало и бодрило, и, погружаясь по плечи в восхитительную невесомую прохладу, испытывала подлинное блаженство. Куда-то ушла неловкость от того, что на ней мало одежды, ничто теперь не сковывало ее тело, и Мэри упивалась ощущением полной свободы, однако благоразумия не утратила и минут через двадцать объяснила:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Буш — местность, состоящая из кустарников и низкорослых деревьев. — Примеч. ред.

4

Свенгали и Трильби — персонажи романа английского писателя Джорджа Дюморье (1834–1896) «Трильби» (1894). Свенгали — музыкант, обладавший магическим воздействием на людей; натурщицу Трильби сделал знаменитой певицей, однако после его смерти она лишилась голоса.