Тим

Колин Маккалоу, 1974

ёДебютный роман Колин Маккалоу, созданный ею еще во времена научной и преподавательской работы в Йельской медицинской школе при знаменитом университете. Роман, за которым последовали «Поющие в терновнике» и переход тридцатисемилетней Маккалоу от научной карьеры к литературной. История немолодой и одинокой Мэри Хортон, давно уже привыкшей к спокойной жизни для себя, но однажды повстречавшей юношу Тима. Юношу, прекрасного, словно греческий бог, однако разумом не превосходящего наивного ребенка… Дни общения переходят в недели, и чем дальше, тем сильнее становится связь странного, но глубокого взаимопонимания между умной, хорошо образованной женщиной и ее «особенным» юным другом, по-своему не менее полноценным, чем «нормальные» люди, жалевшие его со снисходительной усмешкой. Юношей, который научил ее ничего не бояться и просто радоваться каждому новому дню. Но дружба между Мэри и Тимом переросла в любовь, и подобного общественная мораль уже не готова была принять. И тем более не собиралась прощать…

Глава 7

В субботу Рон, как всегда, коротал время в пабе «Взморье», только пришел туда раньше обычного. Сначала, загрузив пивом сумку-холодильник, он отправился на крикетный матч — в шортах, сандалиях и рубашке, которую не стал застегивать, чтоб обдувал ветерок. Однако Керли с Дейвом на игру не явились, а в одиночку дремать под солнцем на травянистом холме у крикетного поля — удовольствие небольшое. Он проторчал там пару часов, но игра развивалась в своем обычном медленном темпе, а обе лошади, на которых он поставил на ипподроме в Уорик-Фарме, пришли последними. Так что около трех Рон убрал пиво в сумку, прихватил радиоприемник и, повинуясь безошибочному чутью ищейки, двинулся во «Взморье». У него даже мысли не возникло, чтобы пойти домой, так как там никого не было. По субботам после полудня Эс со своими подружками играла в теннис в их местном «потешном» клубе, как он его называл. Тим находился на работе, а Дони где-то шастала с одним из своих бойфрендов-умников.

Тим прибыл в паб в начале пятого. Рон очень обрадовался сыну и купил ему кружку пива.

— Ну, как дела, малыш? — полюбопытствовал он.

Прислонившись к колонне, они оба смотрели на море.

— Ой, все так здорово, папа! Мэри очень хорошая леди.

— Мэри? — вздрогнул Рон и озабоченно посмотрел на сына.

— Мисс Хортон. Она велела называть ее Мэри. Я засомневался, но она сказала, что так можно. Пап, ведь можно, да? — спросил Тим, обеспокоенный реакцией отца.

— Не знаю, малыш. Какая она, эта Мэри Хортон?

— Она добрая, папа. Она мне столько вкусностей дала и дом свой показала. Представляешь, там всюду кондиционеры работают! А мебель у нее какая красивая, и ковер тоже. Только все серого цвета. Вот я и спросил у нее, почему в доме нет ничего красного, и она сказала, что попробует это исправить.

— Она тебя трогала, малыш?

— Трогала? — Тим непонимающе уставился на отца. — Ну, не знаю! Кажется, да. Она взяла меня за руку, когда показывала свои книги. — Он скривился. — Мне ее книги не понравились, их так много.

— Она симпатичная?

— Ага, симпатичная! Пап, у нее такие красивые седые волосы, прямо как у тебя и у мамы, только еще белее. Вот я и засомневался, что ее можно называть Мэри. Вы ведь с мамой всегда говорите мне, что невежливо пожилых людей называть по имени.

— А-а! — с облегчением выдохнул Рон, шутливо хлопнув сына по плечу. — Ох и напугал же ты меня, приятель. Так значит, она старая?

— Да.

— Она заплатила тебе, как обещала?

— Да, деньги здесь, в конверте. И еще там бумажка с ее телефоном и адресом. Она велела, чтобы я отдал это тебе, — вдруг ты захочешь с ней поговорить. Только разве ты захочешь с ней разговаривать? Зачем тебе с ней разговаривать, а, пап?

Рон забрал у сына конверт.

— Я не собираюсь с ней разговаривать, малыш. Ты закончил там работу?

— Нет, у нее очень большой газон. Она просила, чтобы я пришел в следующую субботу и подстриг траву еще в саду, если ты меня отпустишь.

В конверте лежали три новенькие хрустящие десятидолларовые купюры. Рон смотрел на деньги, на записку, написанную твердым почерком, который явно принадлежал властной образованной женщине. У глупых молодых девчонок и одиноких домохозяек почерк не такой, рассудил он. Тридцать долларов за день работы в саду! Рон убрал банкноты в бумажник и похлопал сына по спине.

— Ты молодец, малыш. Если хочешь, в следующую субботу возвращайся туда и докоси ее газон. Вообще-то за те деньги, что она тебе платит, ты можешь работать у нее в любое время, когда бы она тебя ни позвала.

— Ура! Спасибо, папа! — Тим повертел в руках кружку, показывая отцу, что она пуста. — Можно мне еще пива?

— Что ж ты никак не научишься пить медленно, а, Тим?

— Ой, опять забыл! — скуксился он. — Пап, я правда собирался пить медленно, но пиво такое вкусное, вот я и забыл.

Рон мгновенно пожалел, что выплеснул на сына свое минутное раздражение.

— Пустяки, малыш, не переживай. Иди попроси Флорри налить тебе еще кружку портера.

Очень крепкое, как и все австралийские сорта, пиво, казалось, не производит на Тима никакого эффекта. У иных дебилов голову сносило от одного запаха грога, недоумевал Рон, а Тим был способен перепить родного отца да еще потом и домой его притащить, — вообще не пьянел.

— Кто эта Мэри Хортон? — поинтересовалась Эс вечером, после того как Тима уложили спать.

— Какая-то старая гусыня из Артармона.

— Тим к ней очень привязался, да?

Рон подумал про тридцать долларов, что лежали в его бумажнике, и обратил на жену ласковый взгляд.

— Пожалуй. Она хорошо к нему относится, так пусть лучше по субботам занимается ее садом, чем озорничает.

— И тогда он не будет мешать тебе таскаться по пабам и ипподромам со своими дружками. Наученная многолетним опытом, жена истолковала его слова по-своему.

— Черт побери, Эс, ну и поганый же у тебя язык!

— Ха! — фыркнула она, отложив вязанье. — Правда глаза колет, да? Она ему хоть заплатила?

— Несколько долларов.

— Которые ты, конечно же, благополучно прикарманил.

— Да там и прикарманивать-то было нечего. Сколько, по-твоему, можно получить за стрижку газона на тракторе, подозрительная ты карга? Состояния не сколотишь, это уж как пить дать!

— Пока у меня есть деньги на домашнее хозяйство, мне плевать, сколько она ему заплатила! — Эсме встала и потянулась. — Чаю хочешь, милый?

— Не откажусь. Где Дони?

— А мне почем знать? Ей двадцать четыре, она сама себе хозяйка.

— Пока не стала чьей-то любовницей!

— У детей свои представления о жизни, — пожала плечами Эс, — и ничего тут не попишешь. А ты попробуй спроси у Дони, где она была и с кем обжималась.

Рон последовал за женой на кухню, ласково похлопывая ее по мягкому месту.

— Боже упаси! Она уж как глянет на тебя свысока да как разразится потоком непонятных слов, сразу себя дураком почувствуешь.

— Эх, Рон, милый, если б только Господь чуть справедливее распределил мозги между нашими детьми, — вздохнула Эс, ставя кипятиться чайник. — Тиму дал бы чуть больше, Дони — чуть меньше. И тогда у обоих все было бы в порядке.

— Что уж горевать о непоправимом, старушка ты моя. Пирог у нас есть?

— С фруктами или с тмином?

— С тмином, любимая.

Устроившись друг против друга за кухонным столом, они на пару уговорили полпирога с тмином и выпили по шесть чашек чая.