Спасти внутреннюю Японию

Кирилл Сергеевич Вавилон

Если вы не прочитаете книгу, то я ничего с этого не потеряю. Потеряете вы для самих себя. О чем эта книга? О жизни. Япония это созданное мною понятие. Это новое семантическое значение, в которое входят такие вещи как: честь, воля, сила,африканское итуту – сила вождя и пр. Я покажу вам, как можно эту Японию спасти внутри маленького человека, чтобы перестать быть маленьким человеком. Если вы хотите найти что-то принципиально новое, то это для вас. Книга содержит нецензурную брань.

№3. «Энтропия растёт»

Каждый день моей жизни находился на грани борьбы. Я боролся со своей скукой и плохими мыслями. Казалось бы, я должен был свыкнуться с инвалидностью, но никак не хотел принимать этот факт. Я был убежден, что человек не сырая, сморщенная картофелька. Не побитая собака, выброшенная на обочину жизни. Не смятый кусок лакмусовой бумажки. Моя бабушка была довольно таки начитанным человеком. Всё таки она работала в городской администрации. И была убеждена, что там работают все дураки, кроме неё. От части, это всё же было правдой. Она надоумила меня читать и я поглощал всё. Энциклопедии, художественную литературу, научно-популярную. Я читал и думал: какова ничтожна жизнь других людей. Каждый день, по утрам собираться на работу. Восемь, а то и двенадцать часов горбатиться на нелюбимой работе. Если повезёт, они заимеют какую-нибудь якобы вторую половинку. И она будет такая же узколобая. А если еще больше повезёт в жизни, то будет какой-нибудь отпрыск, такой же тупой и несчастный. Но тупой не потому, что они плохие люди, нет. Они просто тупые. Они не знают, как правильно жить, не умеют и не хотят. Не умеют воспитывать ребёнка, конечно, они любят по наивности, возможно, они все очень добрые люди, но они тупые — и это их главный минус. Я думал, а тупые ли мои родители? Тупой ли папа или мама? Мир делится на тупых и умных? Вообще, что такое тупость сама по себе? Это чего-то не знать? Ну нет, наверное, это не тупость. Нужно подумать… хорошо, тупость — это чего-то не уметь делать, что не умеют все? Но всё же нет, тут не так просто. Я не могу дать определение тупости. Это не эрудиция, можно быть эрудированным, но по жизни всё равно дурак. Хотя, бывает и наоборот. Наверное, тупость — это совокупность всего. Не читать книги, не смотреть познавательные передачи. Не гнаться за новой информацией, а жить догмами. Геи — плохо, правительство — хорошо. Не лезть в политику, поддаваться пропаганде, бояться всего нового. До последнего отрицать все, что придумано последние дцать лет. Избегать всё новое, странное, непонятное. Глупому человеку ничего не интересно, кроме своего маленького мирка, где, как он думает — живёт. Глупые люди не понимают жизнь, они её не чувствуют. Глупость — значит бедность. Бедность и глупость — значит крах и застой всему. Это плохо, это ничто. Жизнь этих людей не имеет никакой цены. Зачем так жить? Но с умным человеком всё сложнее, они разные, и не поддаются четким определением. Но всё же, они сильно отличаются от посредственной глупости. Мир принадлежит сильным. Умный будет всегда хорошо выглядеть, будет читать книжки и интересоваться проблемами общества, он будет влиять на это общество. Возможность заниматься творчеством или всячески способствовать этому. Ходить на балеты, в театры, в кино. Работать над собой. Я думаю, умный человек позаботится о заработке, чтобы не гнить на нелюбимой работе. Он будет зарабатывать умом, путешествовать. Его дети станут достойными людьми. Я очень хочу стать умным человеком. Мыслить широко, путешествовать и каждый день учиться и узнавать что-то новое. Я хочу чувствовать жизнь и знать её, я хочу жить жизнь. А сейчас я чахну…

Я Миша из маленького города N. Что я могу? Ничего. Это ничего, такое большое и плоское, повисло над моей головой и давит, давит, давит. Бабушка вышла на пенсию. Она много лет работала в администрации. Начинала простым бухгалтером в маленькой компании. Потом нашла место лучше, потом еще и еще. Наконец она нашла самое тёплое и приличное место. Стала уважаемым человеком в обществе. Она была умной, но… она не совсем вышла, её отправили на пенсию. Страна бедная, в стране нет денег. Они думают, что новые люди наведут порядок? Я сомневаюсь. Лучшее враг хорошего. Создать рабочие места? Инновации? Реструктуризация? Привлечение инвесторов? Перенимать опыт у лучших стран, учиться на их ошибках? Нет, мы сократим всё и всех. Всё уничтожим, разворуем. Тебе заткнем пасть, тебя уволим, тебя посадим. Что-то хотел сказать? Пожаловаться? Молчать, твоя хата с краю. Ты маленький человечек, винтик в системе. Что ты можешь? Ты никто, грязь под ногтями. Мы здесь власть и мы будем создавать все условия для жизни. Нам насрать на твоих детей, наши все пристроены на долгие годы вперёд. Быканул что-то? За решетку, быдло. Еще раз повторяю, мы здесь власть, так что закрой свой рот, пока не избили тебя и твоих детей, и не вкинули вас за решетку за инакомыслие. И вообще мы же все понимаем, почему плохо жить? Потому что бездарные политики воруют. Ладно бы воровали с прибыли, брали кусок от своего же успеха. Но нет. Уничтожим то, что начали уничтожать за нас, чтобы будущее поколение разбирало наши грешки.

Теперь, когда бабушка со мной, маме не нужно разрываться между мной и работой. Она очень хорошая женщина, я её очень уважаю и безмерно благодарен, но не люблю. Не знаю почему, внутренне она мне приятна, но она всегда убирает взгляд, я чувствую, как от неё веет негативом. Я обуза, когда смотрю на неё, то понимаю, что лучше бы я не родился. Надеюсь, теперь она найдёт время на себя и будет чуточку счастлива. Наверное, Миша любит в этой жизни две живые сущности: это бабушку и кошку Мусю. Муся была у нас до моего рождения. Она черная с белыми пятнами на спине. Она очень красивая и любит лежать на моих нерабочих ногах. Бабушка говорит, что Муся лечит. Но Муся не лечит, меня никто не лечит. Теперь бабушка занимается мной и моим воспитанием, и к тому же образованием. Я полностью под её контролем. Без работы ей нечего делать, бабушка часто грустит, смотрит вдаль и молчит. Молчу и я, отчасти потому, что люблю, отчасти потому что нечего сказать. Я не любитель разговоров, я одинокое, тихое, комнатное растение. С одной стороны, рад бабушкиной компании, но с другой — она стесняет и стесняется меня. Всё же я привык быть один.

После долгих уговоров, бабушка наконец-то разрешила мне пойти погулять. Конечно «пойти» в кавычках. Теперь она отвозит меня на улицу и я смотрю на детей вживую. Злости во мне мало, но я убил бы ради ног. По началу тихо плакал, глядя на их ноги, но потом немного смирился. Обычно мы сидели во дворе, который находился напротив двух жилых домов. Это был очень большой двор, с детской площадкой, а за ней футбольное поле. Часто с бабушкой сидели возле столика со скамейками. Я любил там находиться, но когда приходили туда другие люди — нам приходилось ехать чуть дальше. Это была осень, когда листья осыпались и валялись под ногами. Я был укутан, как якут и смирно сидел, глядя вдаль. Однажды ко мне подошла девочка. Она была очень милой, чистые вещи, ухоженные волосы торчали из симпатичной шапочки. Впервые я заговорил с женским полом в двенадцать лет.

— Привет. Я часто на тебя смотрю из окна.

— Привет, зачем?

— Не знаю, просто. А зачем мы что-то делаем?

— Тоже верно. — Она задавала мне вопросы, такая смешная, с косичками, запускала руки в волосы, прикусывала губки, улыбалась. Мы беседовали налегке. Но в какой-то момент она всё же спросила:

— Что с твоими ногами? Почему ты не ходишь?

Я, немного смущаясь:

— Их нет, поэтому и не хожу.

— Ха-ха-ха, а ты смешной. Как же их нет, когда вот они? — И она ткнула в них пальцем.

— Это иллюзия. Их нет.

— Я не понимаю. Что значит «иллюзия»?

— Муляж. Это просто муляж, ног нет.

— А где же твои ноги?

— На войне оторвало!

— Ого! Что, правда? Ты воевал?

— Да, я и сейчас на войне.

— Да ну? И с кем же ты воюешь?

— С самим собой.

— Ты странный.

— Хорошо. Это хорошо. Зато ты нестранная.

Она немного смутилась, потом разозлилась.

— Знаешь что? Лучше быть нестранной, чем такой, как ты.

— Поверь, я бы многое отдал за твою жизнь. — Она совсем не поняла меня, но я очень пытался понять её. Бабушка закричала:

— Миша, нам пора, закругляйся.

— Хорошо, бабушка. Пока, девочка, приходи еще. — Ответа не последовало. Мы постояли несколько секунд, в надежде, что она что-то скажет, но она молча ушла… и бабушка покатила меня домой.

После этой встречи я целый день думал о ней. Даже не узнал её имени, мне так приятно общаться. Общение с ровесниками — это очень хорошо и это даже лучше, чем читать. Когда читаю, то я как будто только слушаю писателя, а так я могу говорить. Я буду с ней разговаривать и мы будем проводить с этой девочкой время. На следующий день её не было. И через неделю тоже не было. Бабушка уже не хотела меня возить, но я настаивал и настаивал, и настаивал. В какой-то момент она наотрез отказалась, но я чувствовал, что сегодня она придёт и использовал свой козырь. Я сказал: «Бабушка, у меня нет ног. Жизнь меня и так побила, зачем ты меня добиваешь?» После моих слов бабушка ничего не сказала. Она молча ушла в комнату и её не было несколько минут. Я сидел с мыслями: «Блин, что же я наделал». Бабушка вернулась с красными глазами. Я всё понял и больше так не делал. В тот день она повезла меня на улицу, но той девочки опять не было. Я всматривался в окна и в лица людей, но её не узнавал.

— Миша, эта девочка больше не придёт.

— Это еще почему?

— Ты отпугнул её, тебе нужно научиться разговаривать с людьми. Для начала тебе нужно…

— Нет! Бабушка, нет! Хватит, хотя бы в этом не нужно меня учить, ладно? Я сам разберусь.

— Миша, ты растёшь хамом, я не этому тебя учила.

— Я сам себя учу, бабушка. Жан-Поль Сартр писал: «Человек создаёт себя сам».

— Ты слишком много читаешь, Мишенька. Мне страшно за твоё будущее.

— Оставь, бабушка. Побереги страх перед неизвестностью бытия. Перед дуализмом Вселенной. В конце концов, перед универсумом всего сущего.

— Господи, Миша, Мишенька. Да откуда же ты таких слов набрался то? Тебе всего лишь двенадцать лет, твои ровесники в футбол играют.

— А! То есть ты мне предлагаешь сейчас слезть с этой долбанной коляски и пойти погонять в футбол, да? — Мне казалось, что осознание чего-то высшего даст мне какую-то цель, как-то отвлечёт меня от всего. Я пытался найти какой-то ключ. Не всё закручивается вокруг рабочих ног. Можно делать открытия, заводить прекрасную семью, рожать красивых детей, строить замки, менять людей и мир вокруг. Но ничего не происходит. Это мне ничего не даёт. Я живу здесь, в бедности, в одиночестве и моё Я тает, как олово на паяльнике. Я скрываю свои чувства под раздраженностью, надеваю маску за маской, чтобы уйти вдаль от всех вас, остаться наедине в своём мире. Который понимаю я и без всяких людей, мелочных и противных. Которые постоянно пытаются меня чему-то учить. Чему они пытаются учить меня? Где они и где я. Все твои глупые подружки, наши соседи, твои бывшие коллеги по работе, которые приходили и смотрели на меня, как на ничтожество. Дергали меня за щеки, как будто кто-то им это разрешал! А я не хочу этой жизни, но и изменить ничего не могу. Безусловно, я найду отдушину среди этого бренного мира. У меня появится хобби, возможно интересная работа и жизнь развернётся передо мной в новом облике. Но не сейчас. Сейчас я грусть умноженная на одиночество. А эта девочка, она другая. Я увидел в ней расслабление, я как будто забыл о ногах, пока она не вспомнила. Но бабушка не поняла ничего, что я ей сказал. Это всё потому что она видит во мне ребёнка, маленького наивного мальчика, который нахватался кусками там и сям. И сам не понимает о чем говорит.

— Мишенька, не нужно ругаться и кричать на бабушку.

— Бабушка, не нужно обижать Мишеньку. К тому же, бабуля, энтропия растёт. Ты думаешь, я буду находиться всю жизнь в неведении?

— Дорогой, поедем лучше домой, я тебе блинчиков напеку.

— Со сгущенным молоком?

— Да.

— И с творогом?

— И с творогом.

— Вези…