Гитлерград

Кирилл Лятс

Действие происходит в 1960 году. Между Третьим Рейхом и Советским Союзом заключено перемирие, по которому за Рейхом остался и Новгород, и Ленинград, переименованный в Гитлерград. Для проведения мирных переговоров в Москву направляется посольство Германии Посольство атаковано. Расследование ведет совместная бригада следователей.

Глава 9

23

Шел сентябрь 1942 года. Из невзрачного домика по адресу Бейкер-Стрит, 64 вышел бравый офицер лет 43-х-44х. Осмотревшись по сторонам и подкрутив правый ус, он поднял воротник своего плаща и направился в сторону мэрии. Это был никто иной, как Коллин Габбинс, директор операций и подготовки Управления специальных операций Британской военной разведки.

Пройдя где-то полмили, он зашел в старый паб Оллсоп Армс и сел за неприметный столик вдали от барной стойки.

Подошедшему официанту он заказал кружку темного эля и свежую Таймс.

Коллин МакВеен Габбинс был, во-первых, ирландцем, а, во-вторых, человеком с головокружительной военной биографией. Он родился в конце 19 века в Токио, куда дипломатическая служба забросила его отца. Когда разразилась Первая мировая, Коллин 18 летним денди рванул на фронт, что и определило его дальнейшую судьбу. Всю войну он провоевал в артиллерии на севере Франции, видел гибель своих друзей и кровавое месиво из своих врагов, пригибался под пулями и прятался от немецкого Циклона Б. Закончил войну кавалером Военного креста. Менее чем через год после Компьена направился в штаб Вооруженных сил Юга России военным консультантом и наблюдателем. Сдружился с Антоном Деникиным, однако, вместе с ним Россию и покинул, навсегда сохранив после всех этих лет нелюбовь и к немцам, и к большевикам.

Сегодня его страна сражалась в составе антигитлеровской коалиции вместе с Советами с их общим врагом, Гитлером. Но Габбинс всегда помнил о начале 1918 года, когда Советы предали англичан и подписали с немцами мир. Всегда надо быть готовым к такому же предательству. Но даже, если верность союзническому долгу сохранит Советы в строю, противоположные взгляды на мир не долго позволят быть союзниками.

Коллин понимал, что война — это всегда бардак. И в этом бардаке, несмотря на все потуги контрразведок разных стран, можно строить свое будущее, и один из кирпичиков в фундамент такого будущего английский разведчик собирался заложить именно сегодня за этим столиком.

Он развернул газету, которую принес официант, отхлебнул эля и стал читать колонку о боевых действиях в Италии.

Через пару минут к нему подошел слегка полноватый молодой человек

— здравствуйте, не вы собираете монеты эпохи Вильгельма Четвертого?

Это был пароль

— да, у меня есть несколько шиллингов и пенсов, присаживайтесь — сказал Габбинс

Когда молодой человек присел к нему за столик, Габбинс посмотрел на него и сказал:

— Вы так похожи на своего отца, что вполне можно было обойтись и без пароля, — и улыбнулся

— да, батюшка рассказывал, что вы познакомились в штабе Деникина в Таганроге. Отец тогда был у Антон Иваныча порученцем.

— было дело, времена были веселые, да и мы были молодыми, все нам было нипочём. Расскажите о себе, Евгений Ильич.

— конечно, мне можно кружечку пэйл-эля, — отвлекся он на официанта, — зовут меня, как Вы знаете Евгений Ильич Обломов, из помещиков, но родился уже в Лондоне в 1921 году. Так что я еще молод. Закончил Коллегиальную школу Северного Лондона, поступил в Кембридж на филологию, отделение славистики. Оттуда сразу в разведку. Работаю в СИС, занимаюсь радиоперехватами.

Отец и мать живы, слава Богу. Батюшка передает Вам привет и ждет в гости.

— отлично, жаль только пороху не понюхал, но ничего. Это дело наживное. Вот что, Евгений, страна хочет поручить Вам крайне ответственное задание. Для этого придется Вам вернуться на историческую родину. Детали давайте обсудим завтра на Бейкер-Стрит.

Собеседники допили пиво, пожали руки и разошлись. Габбинс пошел на работу, а Евгений двинулся домой. Сначала он было направился коротким путем, — до Мейфэр, где он жил с родителями, от ратуши было рукой подать, но он решил прогуляться по Кенсингтонскому парку, — для бешенной собаки сто верст — не крюк, — сказал он сам себе и двинулся к центру города.

Евгений был рад, что Габбинс и отец случайно встретились в каком-то магазине, где оба решили купить себе выходные ботинки, и отец порекомендовал старому боевому товарищу своего сына.

Конечно, заниматься радиоразведкой тоже было интересно, но хотелось более живой работы. А тут вообще такая возможность появляется — оказаться в России.

Папа правда всегда говорил, что той России уже нет. Теперь там большевики, которые ненавидят все, что любит семья Обломовых. Но ведь сейчас вообще идет война. Бывший папин командир, Антон Деникин, вообще обратился к Сталину с предложением помочь в войне.

Многие однополчане отца рвались защищать свою историческую родину от немцев. Большинство из них сражались с кайзеровцами в первую мировую, недовыигранную, как они говорили, войну.

О событиях на восточном фронте в семье Обломовых говорили ежедневно. Когда сын пошел в разведку, хоть это открыто и не обсуждалось, Илья Кириллович обрадовался — это вклад в общую победу над фашистами. С 39 года и до сих пор положение для британцев было незавидное. Отдельные победы на североафриканском театре военных действий, конечно, радовали, но до перелома в Европе еще было крайне далеко. У Сталина тоже все было не ахти — Блокада Ленинграда, — родного Санкт-Петербурга, как его звали, тяжелые бои в Сталинграде, старом Царицыне, потеря почти половины страны…

Конечно, были среди русских эмигрантов и те, что желали победы Гитлеру. Не потому, что любили этого маньяка, а в надежде, что потом, после разгрома большевиков, можно будет вернуться на родину, а уж с немцами разобраться как-нибудь потом.

Размышляя о предстоящем задании, о котором он пока не имел никакого представления, он обошел весь Кенсингтонский парк вместе с Гайд-парком и подошел наконец к дому.

Наутро, позавтракав яичницей с беконом и стаканом чая с молоком и обсудив с отцом последние новости, вычитанные из утренней Таймс, Евгений отправился в штаб британской военной разведки.

Было 7 утра, но Габбинс уже был на работе.

— доброе утро, сэр, — Евгений зашел в кабинет начальника отдела спецопераций.

— доброе утро, Евгений, присаживайтесь. Итак, Вам предстоит стать советским офицером и внедриться в советскую армию. Будете сражаться в ее рядах с гитлеровцами и информировать нас о состоянии дел в советских войсках.

— какая у меня будет легенда?

— чем проще, тем лучше. Очень много бывших выпущено из лагерей и оправлено на фронт, мы справим Вам документы, сохранив Ваше имя и фамилию, и даже происхождение. Вам ничего не нужно будет скрывать, кроме Вашей эмиграции. Будем считать, что мы уже знаем, куда Вы попадете. В 52 армию. Они ведут позиционные бои в районе Новгорода. Сбросим вас в расположение 10 минометной дивизии в районе деревни Любцы. Там народ разбирается с вышедшими из окружения солдатами 2й армии, вот вы будете одним из окруженцев. Контрразведка Вас, конечно, помучает, но, по нашим сведениям, недолго. Им надо 52ю доукомплектовать, выбытие личного состава катастрофическое. Так что справитесь. Но, мы еще Вас немного подготовим.

Как проверку пройдете, обживайтесь, пообтирайтесь, присмотритесь там ко всем. Нам не хотелось бы Вас потерять и кого-то еще забрасывать к русским. Так что на рожон не лезьте, не геройствуйте. Главная задача пока — выжить.

— Вас понял, сэр.

— Отлично. Сейчас пройдете на брифинг, с Вами поработают наши сказочники — те, кто создает легенды для разведчиков. Потом идите домой и проститесь с родителями. Завтра в тренировочный лагерь на неделю, потом заброска.

Евгений расстался с Габбинсом и прошел в соседний блок, спустился в подвал и зашел в комнату без окон. Там он погрузился в особенности своего будущего прошлого. Два специалиста по легендированию рассказывали Обломову о его параллельной жизни на фронте и в лесах новгородчины, заставляли запоминать имена командиров армий, дивизий, бригад и отрядов, где Обломов как бы служил, и с которыми как бы пересекался. Мастера из соседней комнаты тем временем сварганили Евгению солдатский жетон и справку из госпиталя, в котором, якобы лежал Обломов.

Понятно, что у солдата, вышедшего из окружения вообще могло не быть никаких документов, но все же решили небольшой минимум создать, в виде справки из госпиталя. Она выглядела помятой и даже слегка порванной и обожжённой, и от этого вполне настоящей.

Сказочники попросили запомнить даже имя санитарки, которая ухаживала за ним в госпитале — Машенька. Госпиталь уже к этому моменту был разбомблен, а Машенька погибла, риска встречи с ней не было, а те, кто тоже лежал в этом госпитале, могли бы сей факт подтвердить.

Большое внимание уделялось одежде. Ее предполагалось минимум — кальсоны и сапоги с портянками. Все таки вышел из окружения, одежда порвалась, сгорела, утонула, променял на еду у сельчан.

Так увлекательно прошло 6 часов, за которые Евгений почти поверил, что он советский солдат. Под конец сказочники отвели Обломова в тир, где заставили отстрелять все советские армейские пистолеты, автоматы и пулеметы, а также немецкий Вальтер и Шмайссер, выучить их название, а также потренироваться в их разборке, чистке и сборки.

Здание на Бейкер-Стрит Евгений покинул уже около 9 вечера и, минуя традиционный паб, пошел домой.

Собрав вещи, он позвал отца на кухню и вкратце рассказал об отъезде на задание.

Отец молча достал бутылку водки из серванта, два стакана, огурчики, которые мать сама закатывает каждое лето, разлил, обнял сына и сказал:

— давай, Женька, выпьем за нового русского офицера. Как бы там ни было, ты будешь сражаться за свободу России, и ты должен победить. Давай!

Они чокнулись, посидели немного и пошли спать. Вставать завтра в пять утра.

24

На рассвете, когда сквозь Лондонский туман еле-еле продирается утреннее солнце, молодой Обломов вышел на улицу пустого Мейфэр. К нему сразу подкатил обычный городской кэб, за рулем которого, в стандартном костюме кэбмена сидел давешний сказочник.

— садитесь, сэр, я сегодня буду Вашим шофером.

— прекрасно, долго нам ехать?

— около часа — лагерь под Ричмондом.

Всю дорогу ехали молча. Собственно, Евгений дремал, развалившись на заднем сиденье.

Действительно, через час подъехали к неприметному забору на лесной дороге под Ричмондом. Водитель показал пропуск караульному, и ворота быстро раскрылись. Подъехав к казарме, водитель попрощался с Евгением и пожелал ему удачи.

У казармы уже стоял сержант, который отдал честь Обломову и провел его внутрь.

— добро пожаловать в лагерь департамента спецопераций, сэр, здесь вы будете жить, — он показал на койку у стены, можете оставить тут вещи и идем к каптенармусу.

Эту неделю мы тренируем только русских. Поэтому у Вас будет другой наставник, сержант Питер, он русский. Мы симулируем ситуацию выхода из окружения небольшой группой солдат.

Вам придется отработать навыки выживания, переправы через водные преграды, стрельбы из советского и немецкого оружия, освоите советский воинский лексикон и также бытовую речь. А вот и Питер, сэр… — сержант англичанин отдал честь Евгению и подошедшему русскоязычному сержанту, который уже был одет в советскую форму лейтенанта артиллериста.

— извините, сэр, с этой минуты для меня Вы простой солдат, так что быстро переодевайтесь и в строй, все ждут Вас на плацу за казармой.

Обломов надел только что полученную в каптерке советскую солдатскую одежду, с грехом пополам завернул портянки и побежал на плац.

— Солдаты, равнясь, смирна! Начнем с самого главного, без чего вы не выживете — с умения одевать портянки. Показываю! Сержант Питер присел на пенек, вынул ногу из сапога, развернул мягкую ткань и медленно произвел обратное действие — обернул ступню и засунул ее в сапог. — Все поняли?

Повторяем!

Все солдаты, кто стоя, кто сидя, перекрутили портянки.

— Ну, теперь для закрепления материала пятикилометровая пробежка! Бегом, марш!

Через полчаса, завершив забег, рота очень быстро определила бездарных учеников — у трех солдат портянки были в крови.

— Трое — свободны! — Питер отправил нерадивых бойцов в казарму. — так будет с каждым, кто будет невнимательно слушать и не выполнять задания….

Шесть тренировочных дней пролетели незаметно. Все, чему встречавший сержант обещал научить Обломова, его научили. Почти все он схватывал с первого раза, да так, что начальник лагеря обещал по возвращении задания порекомендовать Обломова в спортивную команду разведки на общебританских спортивных соревнованиях.

Утром в воскресенье сержант Питер разбудил Евгения в 4 утра: Подъем, самолет уже готов, 10 минут на сборы.

Летели почти 5 часов, пару раз казалось, что немецкие ПВО обнаружили британцев, но каждый раз проносило. Около 10 часов утра в салон вошел штурман и предупредил, что через 5 минут будет высадка. Командир десантной роты открыл дверь и скомандовал: на выход!

Пятеро десантников с парашютами выстроились в очередь.

— первый пошел

— второй пошел

— третий пошел…..

Прыгать было совсем не страшно, главное, как можно дольше не открывать парашют, чтобы с земли не заметили. Ни фрицы, ни наши, — Обломов как-то быстро усвоил, что советские — это «наши»

Прошло все удачно. Обломов спокойно приземлился в лесу, отстегнул парашют, скинул и закопал лишнюю одежду, оставшись, как того желало лондонское начальство, в подштанниках и сапогах, и двинулся туда, откуда доносился звук канонады.

Буквально через час, продираясь через бурелом, он услышал невдалеке такой же треск веток. Евгений замер — точно, кто-то бродит рядом. Он притаился и увидел двух таких же как он окруженцев, ищущих дорогу к своим.

— братцы, стойте! — Евгений вышел к двум потрепанным солдатам, — из второй?

— из нее болезной

— артиллерию слыхали? Бой где-то рядом, предлагаю идти вместе.

Солдаты кивнули

— Как звать-то вас?

— Матвей

— Николай Петрович, — ответили солдаты, а ты кем будешь…

— а меня можете звать просто… Ильич