Гитлерград

Кирилл Лятс

Действие происходит в 1960 году. Между Третьим Рейхом и Советским Союзом заключено перемирие, по которому за Рейхом остался и Новгород, и Ленинград, переименованный в Гитлерград. Для проведения мирных переговоров в Москву направляется посольство Германии Посольство атаковано. Расследование ведет совместная бригада следователей.

Глава 7

20

Клаус спустился через 25 минут. Буквально через минуту к главному входу гостиницы подкатил шикарный Фольксваген 1200 Карманн-Гиа Купе. За рулем сидела роскошная блондинка. Так как Клаус стоял поодаль, затягиваясь сигаретой, к водительской дверце побежал расторопный швейцар:

— госпожа бургомистр, рады Вас видеть, — проговорил он на русском с небольшим акцентом

Хасс затушил сигарету и двинулся к машине

— здравствуйте, Вы, наверное, за мной. Я Клаус Хасс.

— О, да! Здравствуйте. Я действительно за Вами. Присаживайтесь и мы поедем ужинать. По пути покажу Вам город.

Хасс сел на пассажирское сиденье.

— Я Авдотья Кибина — бургомистр этого прекрасного города

— Очень рад, что у такого красивого города такой прекрасный бургомистр выпала такая честь с Вами познакомиться.

— Ну что, поехали кататься! — Авдотья озорно хохотнула и нажала на газ.

— Посмотрите на центр нашего города! Как он преобразился за последние 17 лет. Конечно, старые постройки мы все сохранили и отреставрировали. Там находятся музеи и гостиницы. А по соседству мы создали варяжскую слободу, или, как у нас говорят «Рюрик-град». Пригласили архитекторов из Норвегии, Дании и Швеции, из Исландии не получилось, она же теперь часть Великобритании, а с ними отношения так себе. Ну вот скандинавы какую красоту понастроили — она показала на гармоничный городок, построенный в стиле скандинавского минимализма, но с элементами архитектурного экспериментаторства.

Они притормозили у ресторана Васа. Келлнер открыл дверь Губернатору. Хасс вышел из машины сам.

— Фрау Губернатор, герр штурмбанфюрер, — защебетал келлнер, пропуская гостей внутрь ресторана. — сюда пожалуйста, лучший столик с видом на Волхов, что прикажете подать на аперитив.

— может, французского вина возьмем? — Клаус посмотрел на Кибину

— не откажусь, полбокальчика

— битте, принесите бутылочку Шардоне

— яволь, — келлнер побежал за вином

— ну, рассказывайте, — сказала Кибина, пригубив бокал

— мне 40 лет, родился в маленьком, но тоже ганзейском городке Висмаре, окончил школу, поступил в Геттингенский университет на философию, но не проучился и одного года, как меня призвали в армию. Воевал в Польше, потом во Франции, потом бросили снова на Восточный фронт. До Новгорода не дошел, получил серьезное ранение в живот. Сначала в госпитале в Могилеве, потом перевели под Берлин. Как вылечился получил назначение в рейхсканцелярию. Там встретил подписание перемирия. Борман отправил меня на переговоры в Лондон. Долго там был с нашим посольством, потом вернулся и мне было приказано доучиться в своем университете. Но я уже перевелся на факультет права. Закончил и вернулся в Рейхсканцелярию. Работал по связям с присоединенными территориями, преимущественно с восточными землями. Год назад во время спецоперации опять был ранен, потерял даже память частично, но вернулся в строй. Прикомандирован к гаулейтеру фон Трескову.

— а родители

— умерли. Мать умерла точнее, а отец погиб на фронте под Дюнкерком.

— и у меня погибли. Немцы расстреляли в 1942 м.

— и как же вы продолжаете работать на Рейх?

Келлнер подошел, чтобы принять заказ.

— Я буду припущенного осетра с верной картошкой, соленые грузди и оливье, — заказала Авдотья

— Знаете, принесите мне то же самое, хочу попробовать то, что любит фрау Бургомистр. Итак, как же вы продолжаете работать на Рейх после всего, что случилось?

— я работаю на Новгород, мне нравится, что я могу сделать для города, нравится, что получается. Да и собственно, все это происходит через много лет после войны. И самое главное, Гитлер умер.

— это да, многое изменилось с его смертью. Кажется вообще все поменялось. Теперь мы ищем мира, а не войны, но Германия по прежнему великая империя.

— что вы думаете о Советском Союзе? — спросила Авдотья

— думаю, нам надо мириться окончательно и начинать сотрудничать

— мне кажется, это трудно будет сделать. Я бургомистр города, в котором абсолютное большинство — это русские. И они хотят на родину. В том плане, что хотят воссоединения с Россией.

— но там же большевики. Ведь там ничего того, чего Вы достигли как бургомистр, не будет: снесут ваш Рюрик-град, закроют все гостиницы и пивные, даже мост вам не построят, а вместо какого-нибудь парка построят химзавод, чтобы ваши жители на нем работали и дышали всем этим.

— да, наверное, Вы правы, Клаус, ладно, расскажите о том, что произошло сегодня. У Вас, как мне сказали в Рейхсканцелярии, был трудный день.

— я бы сказал, трагичный и страшный. Я даже потерял двух друзей, помимо того, что погибло еще несколько десятков моих коллег, — ответил Клаус и поведал Авдотье историю гибели германского Посольства.

— Господи! Это же война

— я пока не уверен. Думаю, Борман тоже не уверен. По моим ощущениям, это были совсем не регулярные войска, а какие-то партизаны, которые ведут свои бои.

— да, я получала информацию, что на наших коммерсантов, которые ездят в Союз со своими товарами, периодически нападают какие-то Дубровские

Клаус сделал вид, что он не понимает, о чем речь, — все-таки 40 летнему немцу не полагалось знать русскую классику в таком объеме.

— Дубровский — это русский Робин Гуд, разорившийся помещик, который собрал крестьян и грабил богатых помещиков, пытаясь добраться до семейного обидчика, который, в итоге не дал ему жениться на своей любимой женщине.

— ну, наверное, это прибыльное дело, грабить торговые караваны, но, в данном случае, речь шла о нападении на Посольство, которое ехало обсуждать мирный договор. Да и вооружение у них было настолько продвинутое, что я сомневаюсь, кто это те же, кто грабит коммерсантов.

— мы ставили неоднократно вопрос перед Рейхсканцелярией, чтобы они прислали спецназ и мы как-то бы разобрались с этими разбойниками. Но, видимо, им недосуг, — заметила Кибина

— возможно, сегодняшнее нападение изменит их точку зрения. Правда, я не очень понимаю, как может спецназ проникнуть за стену, но, может как охрана торговых караванов…

— вот именно, так мы и хотели. Переправить их по частям на советскую территорию, сформировать там боевую группу и разгромить этих бандитов.

— решительная Вы женщина, это ведь тоже казус белли

Авдотья вопросительно подняла брови

— повод для объявления войны, — пояснил Клаус

— ааа, ну да, но в свете сегодняшних событий, это уже не так важно.

— поживем увидим

— думаю, уже завтра. Борман сказал, что кто-то прилетит из Рейхсканцелярии и из руководства Абвера. Знаете, давайте сегодня не будем о грустном. У нас в Новгород-Паласе открылась выставка прекрасного художника, Ивана Зимина, он пишет русские пейзажи в немецком готическом стиле. Пойдемте?

— буду рад, — сказал на самом деле жутко уставший Клаус, но встал и вместе с Бургомистром отправился к машине.

— знаете, пройдем пешком, тут идти совсем рядышком, — сказал Авдотья и взяла Клауса под руку.

Тепло бургомистерской руки волновало Клауса. Было что-то такое домашнее и уютное, что исходило от Авдотьи, уверено ведущей его на выставку.

Иван Зимин, экзальтированный творец готично-лубочной эклектики, встретил пару у дверей выставки. Похоже, он заранее знал, что, по крайней мере, Бургомистр приедет в гости.

Художник подробно представил экспозицию, рассказав почти о каждой работе.

Если честно, Клаус уже умирал от усталости, но он вежливо делал вид, что все ему очень интересно, и он восхищен работами художника.

— Мне кажется ты устал, — сказал на ухо Клаусу Авдотья, — от этого шепота ему даже стало как-то не по себе

— Да, день, как Вы понимаете, был тяжелый, — он не мог еще перейти на ты, хотя, вроде бы именно этого от него и хотели.

— Знаешь, мне кажется, мы можем отсюда уехать. Предлагаю поехать ко мне, у меня большой дом, там отдохнешь.

Сопротивляться сил не было, тем более его машину, где находились все вещи, уже давно пригнал какой-то ефрейтор.

Они сели на заднее сиденье клаусовского Хорьха и поехали загород.

Буквально через полчаса машина подъехала к большому дому в стиле шуваловского классицизма и уперлась в большую кавалькаду мерседесов и майбахов.

Выйдя из Хорьха Кибина и Хасс с недоумением прошлись вдоль ряда отливающих вороньем пером машин и остановились у самого первого Цеппелина с большим штандартом.

В Новгород приехал Мартин Борман.