Гитлерград

Кирилл Лятс

Действие происходит в 1960 году. Между Третьим Рейхом и Советским Союзом заключено перемирие, по которому за Рейхом остался и Новгород, и Ленинград, переименованный в Гитлерград. Для проведения мирных переговоров в Москву направляется посольство Германии Посольство атаковано. Расследование ведет совместная бригада следователей.

© Кирилл Лятс, 2020

ISBN 978-5-0051-1286-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

1

Вольдемар шел по вечернему городу. Навстречу шла веселая толпа, горланившая баварские песни. Сегодня была пятница, и можно было позволить. Трое парней и четверо девушек, хохотавшие видимо от недавно выпитой полрюмочки шнапса, — вряд ли больше, сейчас в Гитлерграде готовили такой шнапс, что можно было слететь с катушек с полной рюмки, сразу видно, что русские технологи, работавшие на Баварии, внесли свой древневодочный вклад в рецептуру, — перекрыли половину Маннергейм-штрассе, бывший Невский. Веселые фольксвагены жуки, бибикая, старались их объезжать, а какой-то опель-грузовичок плелся за последним баварцем, по-видимому, никуда не спеша.

Вольдемар зашел в одну из многочисленных подворотен, скользнул взглядом по стенам типичного двора-колодца, коими славился город, который немецкие жители между собой злорадно прозвали Гитбургом (*git — мерзавец, по-немецки), и остановился на голубеньких шторках третьего этажа. Они были закрыты.

— ясно, сюда больше ходить нельзя, — подумал Вольдемар и, быстро развернувшись, столкнулся с одним из поющих баварских парней, который был уже вполне трезв.

— герр Штольц?

— да

— герр гаулейтер вызывает Вас к себе

— сейчас?

— немедленно, герр Штольц, следуйте за мной.

Вольдемар с баварцем снова вышли на Маннергейма и пошли в сторону Адмиралтейства, которое с 1944 года стало зданием администрации восточных земель. Собственно, там и располагался кабинет гаулейтера Хеннинга фон Трескова.

2

Хеннинг Герман Роберт Карл фон Тресков стоял у любимого окна с видом на Маннергейм-штрассе, угадывая вдали, у московского вокзала статую финского генералиссимуса, венчавшую переименованный в его честь Невский проспект. Фон Трескову не удалось переубедить Бормана не называть Ленинград в честь этого конченного придурка, которого он, тогда еще первый офицер Генерального штаба группы армии Центр, самолично подорвал в Смоленске в марте 43го.

Находившийся тогда в Берлине, и ставший тогда канцлером Мартин Борман, опередивший застрявшего в войсках Геринга, вызвал Трескова и поговорил с ним начистоту.

— Хеннинг, — начал Борман, — я догадываюсь, что наш фюрер погиб не от гранаты смоленских партизан, а с Вашей помощью. Мюллер мне доложил мне, что за вашей организацией давно ведется наблюдение, ваши взгляды противоречат идеям нашего фюрера и вы явно тяготитесь великой миссией Германии

— господин Канцлер…

— не перебивайте. Вы знаете, что мы все устали от Адольфа, и, в общем, мы решили, что не так уж и важно, как он погиб, но мы, для важности дела, будем считать, что погиб он геройски, в борьбе с врагами, согласны, Хеннинг

— да, мой фюрер!

— брр….давайте без этой адольфовщины….пожалуй, вернемся к гражданскому обращению, которое было при Гинденбурге. Просто — Канцлер.

— яволь!

— а вообще, можете называть меня Мартин, не публично, конечно, а когда мы тет-а-тет. Все таки, мы многим Вам обязаны, герр Тресков

Гаулейтер вспомнил этот разговор и улыбнулся. Сколько времени прошло — целых 17 лет.

Тогда, весной 43го, Борман поручил фон Трескову немедленно начать со Сталиным переговоры о перемирии, которое и было заключено 22 апреля 1943 года. Демаркационная линия проходила по линии фронта, при этом Ленинград переходил Германии и ее союзнику Финляндии.

Через полгода Борману удалось договориться с Маннергеймом о передачи города в исключительное владение Рейху, после чего туда была перенесена ставка управления восточными территориями, а фон Тресков был назначен гаулейтером.

— разрешите? — Вольдемар зашел в кабинет гаулейтера

— входите, Штольц, входите, как раз думаю о Вас. Присаживайтесь.

Собеседники расположились на мягких имперских кожаных диванах, которые фон Тресков привез с собой из Берлина.

— Надо бы их заменить, — подумал гаулейтер, впрочем, он думал так каждый раз, когда присаживался на диван, но так и не менял. Запах Берлина и молодости всякий раз его останавливал. — Я попросил Вас зайти, чтобы обсудить важное поручение. Вы же, как я понимаю, из русских немцев?

— Не совсем так, герр фон Тресков, отец мой был из них, но уехал из России еще до первой мировой. Я родился уже в Дрездене.

— тем не менее, насколько я знаю, Вы возвратили себе фамильную квартиру на Гороховой, прямо рядом с Гестапо, и какое-то имение под Смоленском.

— Так точно, герр гаулейтер, в конце сороковых, когда на восточных землях возвращали экспроприированное у немцев, мне удалось вернуть некоторое отцовское имущество.

— Похвально, то есть у Вас есть в крови что-то русское, не может не быть.

Гаулейтер снова посмотрел в окно.

— Знаете, Вольдемар, мы сейчас назначаем посла в Москву…

Штольц вытянулся и щелкнул каблуками

— Нет-нет-нет, Вам я не предлагаю быть послом. Туда поедет Криста-Венфридис Шуленбург, по стопам отца, так сказать… хороший был человек, — фон Тресков посмотрел куда-то вдаль, — Вам я хотел дать особое задание, поедете под видом коммерсанта, но Ваша цель — определить намерения Советов. Ходят слухи, что они опять готовятся к войне. Нам бы не хотелось этого.

Посмотрите, пооботритесь там. Может поможете наладить какие-то коммерческие связи. Главное же, попробуйте войти в доверие к Жукову. Все зависит от него. Ну и докладывать будете только мне.

— это не военная операция? Абвер не расстроится, что все проходит мимо него?

— не расстроится, я согласовал это с Борманом, — Гаулейтер нажал на кнопку вызова адъютанта, — Альфред, позовите Клауса.

В кабинет вошел давешний баварец, который выследил и привел сюда Штольца.

— Клаус, познакомьтесь со Штольцем поближе, а завтра обеспечьте его всем необходимым для отправки к Советам. И да, Вы едете с ним в Москву. Поговорите с Сименсом, чтобы они подготовили все бумаги. До свидания, господа!

Фон Тресков пожал обоим руки и проводил до дверей.

Помимо управления восточными землями, на нем лежала задача поддерживать отношения с Советами, которые оставляли желать лучшего. Жуков, который сменил Сталина на посту Генсека ВКП (б) в 53м, жаждал реванша. Он не мог простить покойному генералиссимусу мирного соглашения с немцами после ряда одержанных им лично побед. Фон Тресков его понимал, но сегодня не 43й, а 60й, Германия уже запустила человека в космос, владеет атомной бомбой, сосредоточила в своих руках всю индустриальную мощь Европы — неужели Жуков не понимает, что война будет кровопролитной и изнурительной?! Безусловно нужен человек, который его убедит в никчемности примитивных порывов. Лучше все-таки заключить мирный договор и жить дальше, переходить от взаимной подозрительности к сотрудничеству.

Именно этого ждал гаулейтер, отправляя Штольца в Москву.

3

Тем временем Вольдемар в сопровождении Клауса отправились в Сенат — подвальная пивная у памятника Петру Первому, великому российскому царю. В Сенате было накурено, на стойке танцевали русские девицы, хотя и парочка немецких фройляйн кокетничала рядом с подвыпившими посетителями. Немецкая, финская и русская речь вперемешку создавала приятный гул гитбуржской пятницы.

— Пойдем к нашему столику, — Клаус показал рукой в дальний угол, где Штольц увидел всю ту же знакомую компанию. — Гретхен, Анхен, Фриц, Альберт, Анна-Мария, Барбара — представил Клаус своих друзей.

Вольдемар пожал всем руки и присел рядом с Гретхен.

— хочешь выпить? Шнапс, водка, пиво? — Гретхен уже звала кельнера, энергично размахивая слегка пьяной рукой

— пожалуй выпью пива, завтра рано вставать

— милый, — Гретхен уже почти висела на его плече, — ну зачем рано вставать в субботуууу?! А?

— дела, фройляйн!

— Гретхен

— дела, Гретхен, — Вольдемар дал кельнеру 2 рейхсмарки и попросил принести всем пива

— мне шнапса! — успел вставить Клаус

— зер гут, метр пива и бутылочку шнапса

— ты мой герой! — крикнул Клаус и погрузился в созерцание бездонной пропасти в декольте Анны-Марии.

— Пойду покурю — Вольдемар достал любимый дрезденский Империум и стал продираться к выходу.

На улице было чудесно. Вольдемар вышел на набережную и облокотился на гранитную плиту. Перед ним плескалась ночная Нева, перемывая волнами звезды северного неба. Пахло морем и надвигающимся летом.

— интересно, наверняка тут прогуливался мой дед, и прадед тоже… теперь вот и я в этом городе, удивительно

— ты куда убежал?! — Гретхен бесшумно подошла и обняла его сзади.

— вышел покурить, подумать

— дай сигаретку, — девушка развернулась спиной к реке, изогнувшись и впившись Вольдемару в глаза своей слегка пьяной улыбкой

Штольц протянул ей пачку. Гретхен подцепила ухоженными ноготками сигаретку и прикурила от зажженной Вольдемаром спички. Глубокая затяжка и томный горячий выдох….

— знаешь, так здорово, что Клаус привел тебя к нам. Я тогда еще на улице тебя увидела и подумала, вот бы познакомиться с таким породистым парнем. Не поверишь, но Клаус оказывается искал именно тебя, вот сволочь, он позвал нас прогуляться, но повел нас именно туда, где мы тебя встретили

— да, я так и понял, что все это было не случайно, он меня нашел потом.

— да, он нас бросил и пошел за тобой, а потом привел тебя в Сенат. Люблю это место. Самое вкусной баварское пиво именно здесь. Ты знаешь, что тут открыли огромную пивную фабрику. Отец Альберта. Да, он такой богач, этот Альберт. Ну ничего, Анна-Мария его немножечко подразорит… — Гретхен начала хохотать и закашлялась.

— наверное тебе не стоит курить, — Вольдемар взял сигарету из пальцев девушки, — слабые легкие

— перестань, я курю уже 10 лет

— а сколько тебе? — Штольц взял Гретхен под руку, и они медленно пошли в сторону Иисакия

— 25, я уже взрослая девочка!

— давно в Гитбурге?

— 7 лет здесь, приехала вместе с Клаусом и Анной-Марией. Мы учились в одной гимназии в Ростоке, его позвали в управление Восточными землями, и он предложил поехать с ним. Все равно в Ростоке скучно, а здесь такая жизнь! — Гретхен снова захохотала и закашлялась. — только по родителям немного скучаю. Но я им звоню. Почти каждый день. С работы это бесплатно.

— а я здесь с 45 го, уже 15 лет. Здесь жил когда-то мой отец, он погиб еще в Первую мировую при Вердене. Я родился за год до его смерти

— оооо, так ты старичок, а на вид и не скажешь! Женат?

— нет, как-то не довелось

Гретхен взглянула на кавалера с новой стороны и обняла его руку двумя ладонями.

— пошли уже куда-нибудь, мне холодно, ветер!

— ты же из Ростока — там такие же ветра!

— не знаю, видимо дома все было теплее, а здесь как начнет дуть, так просто кошмар!

Вольдемар снял с себя пальто и накинул на плечи Гретхен.

— ты же замерзнешь!

— да мы уже пришли, — Штольц достал из кармана связку ключей.

— в Гестапо?! — слева за высоким ампирным забором возвышалось серое здание секретной канцелярии.

— да нет же, — Штольц засмеялся, — мой дом напротив. Ужасное соседство, но ничего не поделаешь, это квартира моего отца, которая досталась теперь мне.

Он открыл парадную и включил свет. Гретхен проскользнула за Вольдемаром и скинула пальто.

— подожди, тут прохладно, а нам еще на третий этаж подниматься.

— ничего, я пробегусь. — Гретхен вспорхнула на ступеньки и понеслась в развевающемся платье на третий этаж

Вольдемар по-спортивному припустил за девушкой, но догнал ее только на втором этаже, и то, потому что она резко затормозила, развернулась и поцеловала его в губы.

— Подожди, не здесь, остался один этаж!

— а я не могу ждать целый этаж, — от нее волшебно пахло алкоголем и парижским «Magie»

— тогда ты целуй, а я подниму тебя к небесам, — Вольдемар подхватил Гретхен и пробежал с ней еще три пролета, проявил навыки открывания двери вслепую, толкнул дверь и донес свою фройляйн до глубокого кресла в гостиной.

— мы дома, — пойду заварю кофе, — Вольдемар включил телевизор и пошел на кухню.

В этот момент зазвонил телефон.

— Алло, ааа, Клаус. Да, я дома. Да… когда? Утром? Хорошо, заходи к 10 утра, я буду готов. Спокойной ночи.

— Клаус звонил, — крикнул Вольдемар из прихожей, — зайдет завтра утром. Они уже разошлись по домам, ну, или по крайней мере, он уже дома.

Штольц заварил кофе в маленькой турочке, разлил по чашечкам и понес в гостиную, прихватив с полки плиточку финского шоколада.

Гретхен мирно спала, свернувшись калачиком, в большом отцовском кресле. Вольдемар аккуратно перенес ее на кровать, укрыл пледом и погасил свет.

4

Его разбудил энергичный стук в дверь.

— майн Готт, кого это принесло в четыре утра! — Гретхен по прежнему тихо сопела под пледом. Штольц засунул ноги в тапочки и пошел в прихожую

— Кто?!

— откройте! Гестапо!