Валкер

Кентий Ров

«Валкер» – сборник коротких рассказов, объединённых одной темой: всё уже произошло.Потерянные герои бродят по собственным сомнениям, существуя не в гуще ярких событий, а в той однообразности между вспышками в биографии. Они ходят на работу, ездят в метро и одиноко сидят по квартирам в ожидании вызова судьбы, который вот-вот зазвучит из отключённого стационарного телефона.Но никто не звонит. Жизнь продолжается. Остаётся только искать что-то в размытом изображении сквозь стекло маршрутки. Книга содержит нецензурную брань.

ПАРАД-РИПОСТ

Я успел трижды провернуть весь ворох онлайн-сообщений в своей голове. Аля опаздывала: я мёрз. Мы познакомились на каких-то курсах по журналистике, где я навсегда уяснил, что моя писанина нравится только психам да тем, кто под них косит. Алина относилась к первым. Мы мало общались лично, в основном в мессенджерах. Так и не смог отследить тот момент, когда формальное общение людей, учащихся в одном месте, перерастает в разговоры об анальном сексе, при том что я даже не слишком хорошо помнил, как она выглядит — такое бывает, когда трезвый ты гораздо реже, чем под мухой — но вот диалоги запомнил. Больше всего в них задевала её уверенность в факте того, что она полностью прочитала меня, услышав пару дерьмовеньких эссе, написанных на коленке в барах на отшибе. Задевала настолько, что я стоял в шесть утра на вокзале и ждал её поезд. «Ненавижу ждать», — говорила большая часть мозга. «Мне нет дела», — рявкнуло эго. У каждого мужчины есть внутри большая красная кнопка с надписью «Не нажимать» — самолюбие. Размер кнопки зависит лишь от размера ваших комплексов: моя была размером с Вологодскую область, а потому попасть в неё можно было даже случайным выпадом. Я не помню, сколько так прождал, но Алю так и не увидел, потом понял, что телефон разряжен, и мы скорей всего разминулись. Мысленно выругался. Пошёл домой. Поставил телефон на зарядку и уснул.

Часов в шесть меня разбудил телефонный звонок.

— Алё, Лёша?

— Да, кто это?

— Алина, — мне стало стыдно, что я её не узнал. — Мы сегодня хотели встретиться, ты всё ещё хочешь? — мне показалось, что она обиделась.

— Выпьем? — сказал я это, чутка замявшись, будто предлагая не ей, а скорей себе.

— В баре?

— Да, да, конечно. Давай в шесть в «Шафле».

— Уже шесть, — я снова мысленно выругался, крепко.

— В семь тогда, нормально?

— Да. Встретишь меня у метро.

— Постараюсь…

В семь тридцать пять — я опоздал — мы сидели в баре и таращились друг на друга, пытаясь вести натужный разговор: я демонстрировал скудное остроумие, она поражалась тому, что я легко выпиваю двести грамм залпом. Диалог был беспощаден в своей тяжести, больше похожий на унизительную и набивающую оскомину проверку оружия перед боем. В общем-то, это и была подготовка. Любые такие разговоры между похожи на маленький поединок спортивного фехтования — этот ещё не начался.

— Так тебе правда понравились мои эссе? — я кое-как пытался втиснуться в идиотскую куртку с электродами.

— Да, конечно, — она подсоединяла провода к маске.

— Может, пойдём отсюда? — мы встали на дорожку, невидимые судьи включили датчики.

На улице алкоголь, наконец-то, начал действовать, медленно, но приятно. Языки понемногу развязывались.

— Я пойду ещё пива возьму.

— Ты же только что пил, — она не изумилась, ничего подобного, скорей сказала дежурную фразу, которую нужно было сказать.

— Я пил виски, а сейчас хочу пива…

Через полчаса мы уже сидели на какой-то лавочке, я был пьян, но недостаточно, чтобы сказать, что мне хватит — как будто есть та самая стадия, в которой ты себе это говоришь. Мне нравилось в неё верить. Мы молчали, а потом Аля вдруг с абсолютно серьёзным лицом, холодно, жестоко, словно втыкая в меня здоровенный осиновый кол, произнесла:

— Я тебе не дам.

Кнопка самолюбия вдавилась по самую подкорку головного мозга. Я почувствовал, что эта фраза со всей дури вмазала по моей маске. Так, что шпага погнулась… Так, что маска затрещала… Так, что даже судьи перекрестились… Внутри меня включились сирены, эго кричало, как мать над трупом сына, всё вокруг горело, воцарившийся хаос занимал каждую клетку организма. Мозг злобно пульсировал, выкрикивая проклятия: он, как никто другой, знал, что все его мощности после этого «удара» будут направлены лишь на одну цель. На одну особь, лишая тем самым меня права выбора, а её субъектности.

— Ладно, — мне показалось, что даже прохожие услышали звук от взрыва.

На следующий день мы пьяными завалились в какой-то хостел. Я всунул тысячу полной женщине, которая очень мерзко ухмылялась, выглядел я, наверно, ужасно жалко. Большую часть ночи Аля пугала несчастных тараканов криками. Уснул я, так и не кончив. После того вечера мы стали достаточно часто встречаться, в основном уже у меня в квартире: там было некого и нечем пугать. Выяснилось, что она самую малость безумна: Алина воровала магниты с холодильника, вечно пыталась напиться сильнее меня, а наши разговоры всё ещё были боями — я уставал. Все мои рассуждения и философские бредни тотчас разбивались о воспоминания про бывших парней, которые, конечно, вжимали несчастную кнопку на полную. Отыгрываться я мог только в сексе, и то не всегда.

— Я лишь позволяла ему себя любить.

— Ты ведь знаешь, что так говорят лишь трусы и идиоты?

— Почему?

— Односторонней любви не бывает — это мазохизм, извращение.

— А мы тогда почему?.. Ответь.

— Масса выстраивает вокруг себя каменные стены, или водопады, или спрессованный воздух…

— Ты опять начинаешь, слушать же невозможно, как Завистовский… — кажется, у того парня была какая-то вихлявая фамилия.

Здесь я обычно хватал её за спину, прижимал и целовал: чувствовал, что проигрываю почти все очки, даже то, которое начисляется за стыд, который у меня вызывал сам факт моего «подсчёта». А потом были вот такие речи:

— Знаешь, я всегда убегаю от тех, кто мне нравится.

— Зачем?

— Не знаю.

— Ну хорошо, что я тебе не нравлюсь…

Мы смеялись бренчанием проводки на электрокуртках.

Потом я вёл её до метро. Продолжалось это где-то месяц, ничего не менялось, лишь пьяная стагнация. Вечные обоюдные атаки, а судья забыл про правила приоритета. Как-то раз мы сидели на остановке, а напротив стоял какой-то мужик и голосовал. Одет он был в футболку «Kinder Chocolate», что мне казалось безумно забавным. На лице мужчины виднелись явные признаки запоя, а ноги предательски подкашивались каждый раз, когда он пытался поднять руку, чтобы поймать машину. Конечно, никто не останавливался. Аля говорила о чём-то, а я смотрел на этого алкаша, который всё стоял и стоял с поднятой рукой: надеялся не ясно на что, пытаясь вытащить себе хоть какой-нибудь кусочек счастья…

— Эй, ты слушаешь меня?

— Задумался. Что ты говорила?

— Купи мне шоколадку.

— Чего?

— Шоколадку, — ела Аля, кстати, только шоколад, по крайней мере, я никогда не видел, чтобы она питалась чем-то другим.

— Ладно, — я нехотя поднялся с лавочки и пошёл в сторону ларька.

— Ты мне нравишься.

— Что? — я расслышал, но всё же решил переспросить.

— Да ничего.

— Ладно, — что-то снова взорвалось, но уже не похожее на атомную бомбу, скорей на салют из самодовольства.

Я забежал в палатку, купил первое, что попалось, и пошёл обратно: хлопки внутри уже отзвучали, и осталась та тягучая дымка после залпов. Как-то внезапно я вспомнил, что она сегодня надела серую помятую юбку — всегда был фанатом платьев, она их, как будто назло, никогда не надевала. Ситуация была какой-то зловещей. Когда я вернулся на остановку, девушки уже не было. Нигде. Моё тело сделало несколько нелепых оборотов, вибрируя, словно металлоискатель. Взгляд обречённо оглядел окрестности, но естественно никого не было, я грохнулся на скамейку, сняв обертку с шоколада. Поединок не закончился, вместо этого противник снял с меня маску, сорвал все датчики, врезал гардой по морде, а потом сломал обе сабли о колено.

Просидел я на той остановке несколько часов, мужик напротив всё ещё голосовал. Мы оба не хотели уходить до последнего, хотя стоп, это — ложь. Нам было некуда, вот это — правда.