Светлая сторона полуночи

Анжела Кристова, 2021

Маленький Антон сел не на тот автобус. Все бы ничего, можно позвонить отцу, но Антон где-то выронил телефон. Никто не обращает внимания на растерянного школьника на остановке, люди торопятся попасть к себе домой и только Алена обращает на мальчишку внимание. С ее телефона они делают звонок… Так судьба сталкивает девушку с нелюдимым, обозленным на весь белый свет папой мальчика. Властный нелюдимый герой, добрая, мягкая, ответственная героиня, откровенно о жизни и любви. Содержит нецензурную брань.

Часть 1

Не проходите мимо чужой беды,

как бы сами не были несчастны.

Алена

Алена вздрогнула, электричка начала тормозить, а народ из вагона толпой направляться к тамбуру. Ее станция, чуть не проспала! Поднялась и заспешила к выходу.

Шагнула на платформу и полной грудью хлебнула чистого морозного воздуха. Здесь, за городом мороз был куда ощутимее, сразу отметила.

Улыбнулась, поправляя на волосах вязаную шапочку с забавными крошечными ушками торчком. Она ее и выбрала из-за этих ушек: светлую, мягкую, не очень теплую, но удовольствие от обладания ей было превеликим. Она смешно в ней выглядела и задорно, все сразу при виде ее начинали улыбаться и так особенно по-доброму смотреть…

Алена грустно улыбнулась, припоминая, как выбирала шапочку и с кем в тот день была…

Под сапогами громко скрипел снег, это отвлекло ее от грустных мыслей. Нужно очень торопиться. Побежала к лестнице, ведущей с платформы на небольшой пятачок, где одиноко торчала автобусная остановка под таким же одиноким фонарным столбом.

Раньше тут еще были ларьки со всякой всячиной — пивом и чипсами, но с недавних пор администрация сельского поселения убрала все эти признаки цивилизации и хоть какой-то народной тусы и вечерней толкотни, и вот кроме сиротливой остановки и дремучего леса ныне тут не осталось ничего. Электрички, по большей части, и те все проходящие.

Люди торопились в проходе и тамбуре: успеть попасть домой, успеть втиснуться в автобус, успеть доехать быстрей до своих очагов, плит и теликов.

Время позднее. От Москвы час с лишним ехать, темень, глушь кругом. Работы в поселке нет, кто в нем жил, стремились или уехать совсем, или работать как и Алена, в столице.

На лестнице Алена быстро уткнулась в спины более расторопных граждан, тревожно подняла глаза и чертыхнулась. Красные габаритные огни рейсового автобуса уже призывно горели во мраке ночи. Она вышла из крайнего вагона электрички и сейчас реально могла опоздать на посадку. Все потому, что в последнем вагоне для нее нашлось теплое местечко. Она радостно уселась, сжалась в комок и спешно закрыла глаза. Почти час ехать, хорошо сидеть, она ведь весь день сегодня пробыла на ногах, и не присесть было ни разу! Ноги гудели, а на совесть ей уже давно было наплевать. Как с ней обошлась жизнь, никому не пожелаешь! Малая удача — местечко у окна в переполненной электричке и ей уже чуть легче…

Надо срочно ускориться, иначе…

Глянула опять выше спин людей. Автобус не будет ждать отставших.

Но как ускориться, если на узкой, обледенелой лестнице впереди нее двигается толпа людей?! Никто особо и не спешил, но спешила Алена.

— Пожалуйста! Пропустите меня! Автобус, — обратилась она к спинам, и кто-то даже посторонился, давая ей дорогу. Алена уже дернулась вперед в надежде ускорить собственный спуск, как в спину ей прилетел резкий тычок, толкнувший ее на впереди идущего человека. Человек выронил из рук сумку и громко ругаясь, склонился за ней к ступеням, преградил Алене путь к заветной цели.

Нет! Ну это несправедливо!

Человек обогнал ее и ринулся к дверям автобуса.

— Подождите! Меня подождите! — закричала Алена, сама уже расталкивая людей, что столпились у самого выхода с лестницы. — Меня подождите!

Но автобус, как и молодой человек, впрыгнувший на последнюю ступеньку, не стали ждать. Двери закрылись с жутким скрипом и в клубах белого дыма, автобус тронулся с места, натужно скрипя теперь уже резиной по белому укатанному дорожному покрытию.

— Черт, — в сердцах выругалась Алена. Обидные слезы тут же брызнули из глаз. Ох, как же она хотела попасть домой и просто завалиться спать! — Без приключений ты не можешь, — буркнула себе под нос.

Это был удобный автобус. Конечно, будет и другой, но от него ей топать по стылым темным улицам еще минут двадцать, если не больше. А значит, спать она ляжет далеко за полночь, а ей вставать в пять утра! В пять утра!

— Ну вот, — грустно констатировала нелицеприятный факт: автобус, будь он неладен и тот мужчина, что успел, толкнув ее, уехали благополучно.

Огляделась. Толпа никуда не спешащего народа встала всей гурьбой в ожидании другого номера маршрута.

Алена притулилась у столба, чуть в стороне от всех, понурив голову.

У нее завтра вторая смена, она работает два через два, и никаких теперь вариантов лечь спать раньше.

— Грустно, — буркнула в воротник куртки, всунула руки в карманы, нахохлилась как старая ворона, и принялась ждать.

Задумавшись о смысле бытия и своем, неясном предназначении в жизни, не сразу уловила, что в толпе стоящих в ожидании людей кто-то тихим голосочком что-то просит. Тряхнула головой, прогоняя и эти звуки и всю тревогу, что эти тихие звуки в ее душе роняли.

Кто-то что-то просит у людей.

«Наверное, ребенок маму просит, о чем-то… нет, не маму — отца». «Папа» ясно прозвучало…

Потом еще и еще «папа» и вдруг: «он меня очень ругать будет, тетенька! Дайте мне свой телефон, пожалуйста! Позвонить папе, он будет волноваться».

Внезапно толпа тревожно дернулась всей темной массой нахохленных на трескучем морозе тел. Это вдали во мраке загорелись огни автобуса, что приближался к ним и остановке.

И тут вновь раздалось:

— Тетенька! Дайте мне позвонить… папе, прошу вас, — и снова: — Я очень вас прошу.

Так горестно, так обреченно это прозвучало, и совсем рядом, что сердце Алены тревожно дрогнуло, и она посмотрела вправо. Не увидела рядом никого, только плечи и шапки. Поглядела вниз и заметила глазенки, горящие огоньками… от слез и соплей, в три ручья, как еще говорят. Ребенок смотрел не на нее. На тетю, что равнодушно вперила свой мертвый взгляд в приближающийся к ним автобус. Так смотрят безмерно уставшие от всех проблем, так смотрят люди — уже мертвые создания, загрубевшие как шкуры на ветру, простывшие, закоченевшие в них души. Алена точно также на ветру жизни уже простыла, огрубела, зачерствела, пускай и лет ей мало.

Лучше не смотреть…

Подумала еще: «хорошо, что на нее ребенок не смотрит; она сейчас пойдет вперед, в автобус теплый влезет, встанет в толпе людей, поедет далеко…»

— Тетенька…

Ребенок плакал, шмыгал носом в метре от нее и все также на Алену не смотрел. Эта женщина была выше Алены и крупней, солидней, в теплой, темной шубе.

А Алена все смотрела, как на морозе блестели щеки мальчугана. Глаза печальные такие… и живые. Испуган.

«Странно, тетенька, не мать… Наверное, он ее не знает, почему тогда он просит?»

И такая это была жалкая, неприятная картина рядом, что Алена зябко поежилась.

— Мальчик, отойди, — неприязненно буркнула тетка и, отодвинув мальчугана локтем, сделала крупный шаг к дверям.

Двери автобуса начали распахиваться, и уже никому не было дела до мальчишки.

Алена посмотрела в последний раз косо на мальчишку и ближе придвинулась к спинам людей.

Нужно сесть в автобус, нужно… нужно.

Она уже ставила ногу на ступеньку, по привычке, крепче сжимая в руке сумочку, как взгляд ее нашел его лицо и его глаза, которые в тревоге смотрели на все эти спины разом, на людей, что лезли в переполненный салон.

— Ну что же ты?! — обратилась она к мальчишке. — Полезай! Иначе ты останешься на остановке.

Мальчишка посмотрел. Раздался его срывающийся, совершенно потерянный тонкий, очень жалкий голосок:

— Это не мой автобус…

Мужчина, что любезно уступил Алене свое место на последней ступеньке, недовольно буркнул:

— Девушка! Поднимайтесь! Мне же нужно тоже войти, а не только вам.

Алена испуганно глянула на мальчугана. В голове пронеслось: «это ведь последний на сегодня автобус».

Мужчина, что все также стоял на земле, раздраженно ухватил ее за полу куртки, шагнул прямо на нее, вдавливая девушку в переполненный салон.

— Шагай, давай, — недовольно буркнул. — Чего застыла?!

Алена вырвала куртку, протолкнулась мимо мужика и спустилась на остановку.

Двери автобуса захлопнулись, и они с мальчишкой остались на остановке лишь вдвоем. Алена полезла в сумку.

— Вот, держи мой телефон. Звони! — отдала ребенку трубку.

Мальчишка, шмыгнув носом, принялся стягивать с пальцев варежку.

«Мороз», — тревожно напомнила себе Алена.

Варежку парнишка уронил, она за ней сама нагнулась. Варежка была вся в комьях снега, мокрая, задубелая внутри. Ребенок, смаргивая слезы, тыкал в экран смартфона пальчиком, видимо, не попал правильно, так как трубка разродилась недовольным женским голосом. Испугавшись, мальчик дал отбой. Начал снова набирать… Снова мимо. И тут мальчишка поднял на нее глаза, все мокрые от слез.

— Не получается, — он громко икнул. Дернулся всем телом и уронил на землю телефон. Тот звякнул и…

Алена ахнула. Разбился! Нет, не разбился, но потух…

— Вот, черт, — сорвала свою перчатку, принялась рассматривать и пробовать включить мобильник, а мальчишка вновь, как заревет:

— Простите, тетенька! Я уронил его…

— О, Господи! — уже психуя откровенно, молвила Алена. — Не реви, пожалуйста! Куплю себе другой! Не реви, кому сказала! — прикрикнула она, и мальчишка тут же сжался, затрясся весь, и снова как-то безнадежно зарыдал. И тут Алена поняла — он сильно испугался.

Они остались тут одни. Она и он — чужой, расстроенный, потерянный ребенок.

Трубка мигнула светом, это телефон включился. Алена облегченно перевела дух.

— Говори номер твоего отца.

— Семь, пять, четыре, пять, пять…, — заплетаясь языком начал диктовать мальчишка.

Прошел гудок, но оказалось, они снова ошиблись номером, ответила им опять женщина, а не мужчина.

— Может, маме позвоним?

— Нет, — тревожно выдохнул малыш. На вид ему было лет семь — восемь. Куртка зимняя, добротная, шапка, яркий красный шарф, ботинки, на спине рюкзак и варежки на резинке. Как смешно! Было бы, если бы не так все было грустно…

Алена глянула на часы, время позднее. Странная семья у пацаненка! Зимний вечер на дворе, а тут ребенок один, без взрослых.

— Мамин номер ты не знаешь? — на всякий случай решила уточнить. — А твой телефон потерян.

Парнишка кивнул лишь головой, уставился в асфальт, горевший инеем от света фонаря. Красиво, волшебно и ужасно зябко.

— Ты не замерз?

Мотнул головой. Нет, не замерз. В глаза не смотрит.

— Так… давай снова, диктуй по цифрам…

— Семь, пять, четыре, пять, пять…

Они звонили много раз и каждый раз мальчишка ошибался. Уже весь трясся или это он так дрожит сейчас?

Алена уже раздумывала, а не вызвать ли полицию, что в общем, логичное решение проблемы…

Глянула на мальчика.

— Как тебя звать, — мягче, как можно мягче произнесла. Сердце тревожно сжалось. Она то и дело поглядывала на ночь вокруг. Оставшись тут, она надеялась, что приедет частник. Так часто и случалось, частник забирал тех, кто не сел в автобус по какой-то там причине, но тут же вспомнила, что частник уже был. Они еще стояли, автобус ждали, а частник нашел себе пассажиров и раньше укатил…

— Антон, — устало молвил мальчик.

— Меня Алена. Не унывай! Сейчас найдем, кого… приедет кто-нибудь еще, — постаралась поднять себе настроение тирадой. — Ну, или сама я вызову такси. Так, — снова молвила. — Номер папы, мамы ты не помнишь.

Парнишка посмотрел в глаза:

— Номер мамы я не знаю и я…. — он замолчал, расстроено опять зашмыгал носом.

Алене стало как-то неуютно после этих слов. Чужая жизнь, какие-то разборки, может, даже тайны. Отец и мать… ребенок вот один. Присвистнула про себя! Не хотела бы она так, как он, оказаться на пустынной остановке ночью.

— Как ты оказался здесь? — решила поинтересоваться, все равно стоим и ждем.

— Я вышел тут, потому что это оказался не мой автобус и проезд, ведь нужно было заплатить… — начал он рассказывать и снова хлюпать носом.

— Тебя что… выгнали?

— Нет, я сам вышел тут.

Алена перевела дух.

— Не рыдай, пожалуйста! Давай попробуем еще.

Алена присела на корточки, так стала ближе к голове мальчишки.

Мальчишка пробовал набор и снова ошибался. Алена видела, как он дрожал и нервничал, а как уже нервничала она! Взрослая же тетя, понимает, что уедь она со всеми, и он бы тут остался совершенно один!

— Не плачь! Постарайся вспомнить номер хоть кого. Может, есть сестра, соседка? Учительница?

— Я… я… не помню, папин помню… — глотая всхлипы, произнес малыш.

— О, Господи, — Алена притянула голову мальчишки к своей куртке и поняла, как он замерз, закоченел, и эти сопли, очень все тревожно. — Так! Дам сейчас платок. Ты номер вспоминай, сейчас еще раз будем пробовать…

Они пробовали, еще и еще… Алена стоически молчала, понимала, что не стоит ругаться на него, не за что его терзать! Он и так растерян, более, он в панике серьезной. Она все больше и больше склонялась к мысли, что нужно звонить в полицию, тогда его и ее, уж точно, подберут и отвезут — его к отцу, ее домой, пусть и не сразу…

«Не высплюсь», — констатировала факт уже почти случившегося действа.

Вся в этих мыслях, Алена ковырялась в сумке, ища пачку носовых платков. Платочков не нашла.

Расстроено вытащила лишь смятую записку. Памятка о расписании электричек.

— Так! Соберись! — сама себе сказала. — Есть снег, умой его. Сделай хоть ты что-то! Стоишь тут, даже не в состоянии успокоить малыша!

Присела у сугроба. Не мальчик он — малыш, ребенок. Растерян, расстроен совершенно. Потеряшка.

— Иди сюда и, пожалуйста, не плачь. Как звать твоего отца?

— Станислав Алексеевич Афанасов.

— Очень хорошо! Мы дозвонимся до папы, не расстраивайся только! Я же рядом! Иди сюда ко мне.

Мальчишка подошел, уткнулся головой Алене в бок и засопел. Она набрала пригоршню колкого снега, оттерла сопли, нос, глаза и руки малыша. Варежки его обе были мокрые. Совсем. Пальчики закоченели все, вроде даже посинели. Взяла в свою ладонь его ладошки, начала дуть, отогревать.

— На вот, одевай мои, они шерстяные. Теплые!

Натянула на окоченевшие ладошки черные перчатки.

— Давай, еще раз пробуем набрать, вспомнить номер папы и дальше, если нет, то я звоню ментам. Ты не волнуйся! — заметила, как парнишка вздрогнул. — Я с тобой поеду и останусь, пока не приедет твой папа.

Мальчишка тут же дернулся и снова заплакал. Поднялся рядом с ней, все еще сидящей у сугроба на корточках. Казалось, что сидеть теплей, но встала рядом. Пристроила голову ребенка к куртке, прижала к животу рукой.

— Снимай рюкзак, попрыгай! Хорошо?

Кивнул. Все выполнил. Стал прыгать, поставив рюкзак на асфальт.

Алена в сомнении смотрела на него. Как заговорила о полиции, мальчишка испугался, похоже, знаком с органами нашего правопорядка. Это как-то напрягает, но одет он очень хорошо, на ребенка из неблагополучной семьи никак не тянет. Там дети более самостоятельны, а этот мальчуган явно из домашних.

— Ох! Боже мой! Ну и день у меня! Вернее ночь…, — вздохнула, замерзая. Руки сунула в карманы, там уже грелся телефон.

Наверное, с сороковой попытки они смогли вспомнить номер и дозвониться до отца. Мальчишка в трубку произнес «папа» и началось… Алена расслышала серьезный баритон:

— Ты почему еще не дома?

— Папа…, — мальчишка явно не мог больше ничего сказать.

Алена отобрала у Антона телефон.

— Я Алена, парень ваш со мной на остановке. Вы же Стас?

— Стас…

Она вздохнула с облегчением:

— Вы можете подъехать? Срочно! Ваш ребенок долго вспоминал номер телефона, и мы замерзли. Очень!

— Так…, — в трубке раздалось протяжное, и очень недовольное. — А где его мобила?

— Вот же… дебил, — в сердцах, убрав трубку дальше от лица, молвила Алена. — Мы тут замерзаем, а он и не волнуется совсем. Телефон потерянный его волнует больше! Приезжайте к электричке, выход тот, что у заправки. Слева. Автобус больше не придет… где маршрут от железнодорожной станции Михайловское отходит. Знаете?

— Хорошо, — раздалось. — Как он там оказался?

Алена промолчала. Она не знала как, и что тут обсуждать?!

— Точный адрес назовите.

— Точный адрес? Ой, точный я не помню…

— Не надо, — буркнул голос недовольно, — я сейчас приеду. Стойте и никуда не уходите!

Отец Антона отключился первым.

— Твой отец сейчас приедет. — Алена улыбнулась грустному мальчишке.

Спрятала за пазуху свой телефон. Холодно, почти зарядка на нуле.

Глянула на дрожащего мальчишку. Чтобы точно не услышал, отошла в сторонку и уже себе:

— Если этот, папа, не приедет быстро, я вызову ментов и там уже они, семья, воссоединится, наконец!