Баянаул – Чимкент. История откочевщика

Кайрат Есжанов

Семейная история уроженцев Баянаула Павлодарской области, которые в начале 70-х годов прошлого века совершили «откочевку» и переехали на ПМЖ из Западно-Сибирского региона на юг Казахстана, в город Чимкент (Шымкент). Перемена места жительства из родного Севера на неизведанный Юг нашей страны явилась для них чрезвычайным событием, как бегство казахов в 20-е и 30-е годы прошлого века от большевистской коллективизации-конфискации в Китай и Афганистан.В те годы их называли «откочевщиками».

Советское кино

Кинематограф. Три скамейки.

Сентиментальная горячка.

Аристократка и богачка

В сетях соперницы-злодейки.

«Кинематограф». Осип Мандельштам

Советское кино выдавало на-гора¹⁵ тонны штампованной массовой продукции, хотя надо признать, что были еще и прекрасные высокохудожественные картины, на которые народ валом валил. Великий мастер комедийного жанра, режиссер Леонид Гайдай, был кумиром и владыкой наших сердец. Рядом с ним находился второй корифей советской кинокомедии, режиссер Эльдар Рязанов. Но это было немного позже, в моей юности. А в детские и отроческие годы нам приходилось смотреть от безысходности и довольствоваться в кинотеатрах зрелищем черно-белых патриотических фильмов на героическую историческую тему Великой Руси и СССР, о героях революции, гражданской войны и про последнюю войну, самую великую и самую отечественную, а также киношки о трудовом подвиге рабочих с колхозниками, замешанные на любви без отрыва от производства.

Бесспорно, был талантливо снят культовый фильм-сказка «Илья Муромец». Он был широкоэкранным и цветным, высокобюджетным блокбастером, как говорят сейчас. Главную роль сыграл любимый нами замечательный актер Борис Андреев. Фильм был шедевром советского фольклорно-героического киножанра. Нам, казахским детям, такими картинами прививали культ русских мифических богатырей и отвращение к половцам-кипчакам и татаро-монгольским завоевателям, поработителям древней Руси, нисколько не задумываясь о том, что мы являлись их прямыми потомками. Народный артист Узбекской ССР и СССР Шукур Бурханов так убедительно создал отвратительный образ вождя «поганых» половцев Калин-царя, что внушил нам стойкое чувство стыда и раскаяния за хищное военно-кочевое прошлое наших предков. Весь мир кочевников был изображен настолько нечеловечески ужасным, что вызывал дикий страх у их потомков, советских казахских детей. И Соловей-Разбойник, и Ордынский посол были мерзкими монголоидами, похожими на зомби, восставших из ада. Татаро-монголы Калина царя мобилизовали даже «летающую крепость» — ужасающего Змея Горыныча, извергающего пламя из трех огнеметных голов. После такого зрелища могли ли мы гордиться своими предками, кочевниками Великой степи? Другой блокбастер конца 60-х годов — экранизация «Сказка о царе Салтане» А.С.Пушкина, показал нашествие злых кочевников, изображенных в виде мерзких человекообразных гоминидов с обглоданными костями в руках. Таких расистских мерзостей мы не читали в поэме великого Пушкина.

Были великие режиссеры и актеры советского кино, создавшие на целлулоидной кинопленке незабываемые образы киногероев, исторических личностей. Мастерски снятые сюжеты с мятно-карамельными фигурами вождей пролетариата, которые сыграли фактурные актеры, должны были воспитывать исступленную любовь к товарищу Ленину и его соратникам-подельникам, канонизированным героям гражданской бойни. Мне запомнился мифологизированный образ Александра Пархоменко из одноименного фильма и, наряду с ним, отрицательного героя — батьки Нестора Махно. Однако парадоксальным образом мне также понравился и народный герой Украины — батька, наверное, потому что вождя анархистов сыграл замечательный киноактер народный артист СССР Борис Чирков. Неукротимый батька угрюмо пел фатальную казачью песню «Любо, братцы, любо. Любо, братцы, жить! С нашим атаманом не приходиться тужить».

Видимо, еще имел место фактор подсознательного отрицания всего, что десятилетиями массированно навязывалось советским агитпропом нашему сознанию.

Кинофильмы на «басмаческую» тематику не хочется вспоминать — настолько в них была извращена история сопротивления народов Туркестана и Казахстана большевисткой экспансии. Немного повзрослев, почитав историческую литературу, мы поняли истинную цену идеологическому мороку, который окутывал, как туман, советскую киноиндустрию. «Псевдопатриотический» смысл вкупе с идейным зарядом подобных киноштамповок уже не проникал в наше ставшее критичным сознание и проходил вскользь по поверхности черепа. Наши умы уже не могли восхитить ни образ Амангельды Иманова, ни лихого чекиста Касымхана Чадьярова, убившего атамана Дутова. Кстати, теперь мы знаем, что Амангелды Иманов был простой конокрад, а Касымхан Чадияров — известный контрабандист и торговец опиумом — татарин Касымхан Чанышев из Жаркента.

Фильм «Чапаев» режиссерского дуэта братьев Васильевых, которые на деле оказались просто однофамильцами, стоит в гордом одиночестве на пьедестале славы жанра кино о гражданской войне. Это был шедевр всех времен, который оставил неизгладимый след в истории мирового кино. Мы помним наизусть все диалоги и жесты культовых персонажей этой любимой народом картины. Нашего легендарного Василия Ивановича блестяще сыграл замечательный деятель искусства кино, режиссер, актер и Учитель Борис Бабочкин. Сквозь идеологизированную пелену хоть едва-едва, но просматривалась правдивая история страшной братоубийственной мясорубки, унесшей более тринадцати миллионов жизней. Создатели киноэпоса подарили народу старую казачью песню «Черный ворон», которую поют и сейчас подвыпившие мужики на дачах. Пел и я на застольях в кругу друзей. Непонятно почему и за что Чапаев стал главным объектом сотен издевательских и непотребных анекдотов про гражданскую войну. Наверное, этот жанр профинансировал Госдеп США.

Серия фильмов про «Неуловимых мстителей» талантливого режиссера Эдмона Кеосаяна мгновенно покорила сердца всех юных зрителей страны Советов. Наверное, это был первый советский кинофильм-боевик, снятый по канонам американских вестернов. Восторженные фанаты фантастических подвигов подростков-головорезов, «красных дьяволят», мы вновь и вновь бегали в нашу киношку «Спутник». Билетную кассу брали с боем, взъерошенная контроллерша тетя Маня едва сдерживала поток разгоряченных юных и уже далеко не юных зрителей на входе в кинозал.

Пережив в переполненном душном кинозале массу положительных эмоций и возвышенных патриотических чувств, мы, счастливые, возвращались домой и взахлеб пересказывали друг другу и родителям захватывающие сцены и образы колоритных героев. В ушах звенела грозная революционная песня-саундрек кинокартины, ставшая хитом на долгие годы. Я помню эти слова и сейчас, по прошествии 50 лет: «Если снова над миром грянет гром, небо вспыхнет огнем, вы нам только шепните — мы на помощь придем!»

«Неуловимые», снятые по заказу ЦК ВЛКСМ накануне 50-летия комсомола, были экранизацией книги «Красные дьяволята». Серия фильмов имела невиданный успех — в прокате ее просмотрело 50 миллионов кинозрителей, некоторые из которых пересмотрели до десяти раз. Интересно было узнать, что режиссер оказался сыном белого офицера, расстрелянного Советской властью в 1937 году, через год после рождения Кеосаяна младшего.

Я думаю, что самой большой ошибкой советских идеологов была сверхэксплуатация в киноискусстве темы Великой Отчественной Войны. Народ стал саркастически называть эти серые, похожие друг на друга штампованные фильмы — кино «про войнушку», а фашистских солдат, гибнущих, как мухи под беспощадным огнем «наших», уже саркастически-сочувственно — «немчиками». Невозможно было бесконечно смотреть набившие оскомину образы культовых героев, совершавших сверхчеловеческие подвиги, покруче мифического Геракла. Немецкие офицеры, облаченные в щегольски подогнанную военную форму, сшитую из добротного тонкого сукна, наоборот, вызывали какую-то странную симпатию своим господским видом. Мы поняли, что преимущество едва не победивших нас фашистов было не только в технической мощи вермахта, оснащенного сверхсовременным вооружением, но и в дизайне вооружения, обмундирования и всей экипировки. Мы восхищались их красивой униформой, лихо заломленными фуражками, серебряными плетеными погонами, петлицами офицеров Вермахта и СС, эргономичностью, изяществом конструкции пистолетов «Люгер» — парабеллум и «Вальтер», автоматов «МП-40» (Шмайссер), страшной «пилы Гитлера» — единого пулемета «МГ-42». Внешний вид советского воина-освободителя при сравнении его с имиджем проклятых оккупантов выглядел весьма убого. Наши солдатушки шли на убой миллионами в форме образца Первой мировой; красные командиры, облаченные в незатейливую гимнастерку, покроенную наподобие мужицкой посконной рубахи с нагрудными карманами, не вызывали восторга.

Школьником я любил рисовать немецких офицеров, стараясь изобразить все детали военной формы Вермахта. Искал в журнале «Советский экран» кадры из военных фильмов, где бы мог срисовать автомат «Шмайссер» или появившуюся в конце войны штурмовую автоматическую винтовку «Sturmgewehr-44», прототип нашего «Калашникова».

Шедеврами советского кинематографа на военную тематику для меня были и остаются картины «Сорок первый», «Баллада о солдате» и «Чистое небо» гениального режиссера Григория Чухрая. Мэтр Григорий Наумович Чухрай, воин-десантник, прошедшего всю войну, был высокоталантливым кинохудожником, создавшим неповторимые шедевры о Гражданской и Второй Мировой войне. О этом человеке можно было вести долгий разговор, написать книгу-исследование его творческого пути.

В одном из разрушенных домов Харькова юный солдат Чухрай находит книгу по теории кино Льва Кулешова и, прочитав ее, решает стать кинорежиссером. После окончании войны молодой ветеран поступает во ВГИК, а через три года по окончании учебы в 1956 году создает свой первый фильм «Сорок первый». Это была блестящая экранизация одноименной книги Бориса Лавренева. Режиссер совершенно отклонился от сценария и снял образ белого офицера и дворянина Говорухи-Отрока настолько человечным, что сценарист, испугавшись крамольной интрепретации образа врага, написал на режиссера донос, назвав фильм «белогвардейской стряпней». «Сорок первый» не прошел цензуры, Чухрая едва не отдали под суд, однако ему повезло — после просмотра картины первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым, он получил путевку на кинофестиваль в Каннах, где завоевал приз «За оригинальный сценарий и исключительные художественные достоинства».

Следующий, второй по счету и самый легендарный фильм про Великую Отечественную войну «Баллада о солдате» Г. Чухрай снимал уже, как известный режиссер-постановщик. Киноршедевр вновь вызвал ужас и переполох в стане идеологов — киноцензоров. Режиссера хотели изгнать из рядов членов КПСС, что поставило бы точку на его карьере. И вновь судьба в лице осмеянного следующим «брежневским» поколением и прозванного «кукурузником» и «волюнтаристом» Никиты Хрущева встала на сторону творения гениального мастера, и вновь — триумфальная победа на Каннском фестивале. Картина «Баллада о солдате» завоевала два приза: «За лучший фильм для молодежи» и «За высокий гуманизм и исключительные художественные качества», и стала одной из самых премированных, получив больше ста призов в Европе и на фестивале в Сан Франциско. На родине фильм получил Ленинскую премию в области киноискусства.

Третий культовый фильм Чухрая «Чистое небо» был снят в 1961 году. Кинокартина — обличение бесчеловечности сталинского режима, который изломал судьбы сотен тысяч советских воинов, попавших в плен, осудив их, как изменников родины. Главную роль в фильме блестяще сыграл суперзвезда советского кино Евгений Урбанский, который, воссияв на небосклоне, так безвременно и трагически погиб на съемках фильма «Директор». Этот фильм называют «затерянным шедевром», метафорой хрущевской «оттепели», потому что прогремев в год своего выпуска на экран, он завоевал по опросу журанала «Советский экран» первое место в рейтинге популярности, а в семидесятые годы брежневщины фильм «положили на полку», сняли из кинопроката вплоть до прихода Перестройки Михаила Горбачева.

Надо отметить, что Григорий Чухрай в 1966 году подписал письмо 14 деятелей культуры против кампании по реабилитации Сталина.

Приведу слова самого Григория Чухрая из книги «Я служил в десанте»: «Во мне всегда жила боль потерь. Мы потеряли на этой войне миллионы людей. Память о них для меня свята. Для того чтобы понять, что значит потерять миллион человек, нужно пережить и понять, что значит для мира потеря одного хорошего человека. Об этом я рассказал в своем фильме «Баллада о солдате». Этот фильм участвовал во многих международных фестивалях и на всех получал призы. Но не это радует меня.

Известно, что фильмы живут недолго. Одни умирают через несколько дней после рождения, другие живут недели и месяцы, есть долгожители — они живут годы. Меня радует то, что картина, снятая полвека назад, еще идет на экранах мира и волнует сердца людей.

Мой первый фильм, мой дебют в кино — «Сорок первый» — живет уже больше полувека.

Но я никогда не пытался никому угодить и кого-то поучать. Я говорил со своим зрителем как со своим другом — искренне и честно. Не всем это нравилось, не всех устраивало. Меня отдавали под суд, исключали из партии что тогда означало запрет на профессию, но я оставался самим собой и не изменил своим принципам. Может быть по этому мои фильмы так долго живут».

Огромное впечателение на наше поколение оказал киношедевр «Человек-амфибия» — блестящая экранизация фантастической повести Александра Беляева. Захватывающий сюжет, невиданные подводные съемки, потрясающие морские пейзажи и виды прекрасного Баку очаровали юного зрителя, запечатлевшись в памяти на всю жизнь. Мы были покорены блестящей игрой дуэта самых красивых актеров — юной Анастисии Вертинской и студента ГИТИСа Владимира Коренева. Режиссер фильма В. Чеботарев искал и нашел «парня, у которго в глазах море, и девушку, у которой в глазах небо». Роковой красавец Дон Педро в исполнении Михаила Козакова стал нарицательным именем, символом жестокого деспота и брутального мачо. Саундтрек фильма — песня про морского дьявола — был хитом сезона.

Хочется отметить еще одну забавную деталь из жизни нашего кинотеатра «Спутник» (Жасыбай). Зрители не имели никакой информации о новых фильмах, которые привозили из Павлодара два-три раза в месяц. На афише перед кинотеатром рукой штатного художника обычно был намалеван кадр из фильма с портретом главного персонажа, ограничение зрителей по возрасту, название киностудии и часы киносеансов. Народ посещал кинотеатр практически вслепую, лелея в душе робкую надежду, что на этот раз увидит хороший кинофильм. И зритель, протягивая билет контроллерше, по-свойски вопрошал ее с надеждой: «Тетя Маша, а кино-то хорошее?» — «Хорошее — про убийства…» — застенчиво улыбаясь, доверительно сообщала та и отрывала краешек билета. Следовало понимать, что фильм был детектив, но не про «войнушку» и не на производственную тему.

Показ кинофильма предварялся демонстрацией обязательного киножурнала о «трудовых буднях и достижениях страны Советов». Когда на экране под радостно журчащий голос диктора возникали яркие картины сбора обильного урожая плодов в садах и бахчах Узбекистана, Закавказья или Молдовы, зрительный зал, сглотнув слюну, исторгал истомный вздох: «а-ах!..»

Кремлевкие идеологи охраняли наши умы от воздействия западной культуры. Для проката в советских кинотеатрах приобретались только не вредные для наших умов зарубежные кинокартины, прошедшие строгую экспертизу идеологических цензоров. Смутно помню, как в начале 60-х наши дядьки повели меня с Алмасом в киношку на фильм итальянского неореализма «Бандиты из Оргосоло», про суровую жизнь крестьян-овцеводов на острове Сардиния. Там было несколько боевых эпизодов с крабинерами, которые гонялись за бандитами в горах. Они палили друг в друга из волчьих дробовиков и автоматов «Береттта». Так, мы с Алмасом, четырехлетние мальцы, едва не померли со страха. Один из нас залез под сиденье, а после оба попросились в уборную по нужде. После этого случая озорные дядьки долго обзывали нас «бандиты из Оргосоло» — тышқақпен шыжын¹⁶» Это был наш первый экскурс в мир европейского киноискусства. Подростками мы смогли увидеть французские фильмы, шедевральные экранизации Александра Дюма — романтические «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо». Как завороженные, мы, аульные мальчишки, лицезрели ошеломительные по красоте дворцы и замки королевской Франции восемнадцатого века, любовались роскошными одеяниями аристократов, блеском клинков шпаг мушкетеров, совершающих подвиги во славу короля и прекрасных дам. Все эти картины были сказочно красивы, невинны и, более того, весьма полезны, как руководство для изучения правил хорошего тона благородных кавалеров в деле воспитания юного зрителя.

Красные цензоры совершили страшную ошибку, когда пропустили во всесоюзный прокат фильм Акиры Куросавы «Гений дзюдо» (Сугато Сансиро), который был снят в 1943 году в разгар Второй мировой войны. Увиденное потрясло советских аборигенов до глубины наивной души. Нам были неведомы далекие восточные страны, ни, тем более, их виды боевых искусств. Мы знали только русское самбо и бокс. На черно-белом экране возникли захватывающие картины экзотической жизни японского народа, который век тому назад в 1905 году разгромил Российскую империю на Дальнем Востоке и через тридцать шесть лет мужественно сражался с великой Америкой и Британской империей на Тихом океане. Величие духа неиизвестного ранее народа, теснящегося на маленьких островах в океане и питающегося рыбой и овощами с рисом, проявилось и в искусстве единоборств. Мы увидели изощренное искусство борьбы джиу-джитсу, дзюдо и карате. Перед нашим изумленным взором предстал благородный Учитель-сэнсэй, которого играл красавец Тосиро Мифуне, суперзвезда мирового кино. Сэнсэй пестовал учеников, как своих сыновей, формируя из них убежденных борцов за идею. Мы узнали, что восточный Путь борьбы ведет человека к гармоничному развитию и духовному усовершенствованию, воспитывает настоящего человека и гражданина, использующего свое оружие, искусство единоборства, только ради защиты слабых и на благо общества.

Кинокартина послужила причиной взрыва народного интереса к изучению карате в самодеятельных кружках. Власти сразу запретили восточные единоборства, углядев в них прямую угрозу идейной монополии КПСС, и они ушли в подполье. Запрет еще более усугубил здоровый тинтерес к искусству карате, название которого означало — «пустая рука». А пустые головы советской молодежи, разуверившейся в идеалах утопического коммунизма, стали быстро заполняться восточной и западной культурой, согласно закону «природа не терпит пустоты». Примечательно, что картина была снята в 1943 году — во время набора японских студентов на войну и, по мнению критиков, могла призывать юношей к очищающему самообладанию и готовности к страданиям.

Однако, как мне известно, Мифуне был настоящим пацифистом, убежденным противником войны. Если бы тогда советский народ просмотрел мировой шедевр Куросавы «Семь самураев», то зашатались бы устои коммунистической идеологии; он увидел бы всю убогость этического учения марксизма-ленинизма и морального кодекса строителя коммунизма перед лицом совершенной красоты восточной культуры. Яркие, убедительно созданные образы благородных самураев, защитников гибнущей от террора бандитов крестьянской общины, затмили бы мифологизированных героев гражданской и Великой Отечественной войны. Кстати, культовый американский вестерн «Великолепная семерка», который прошел в широком кинопрокате в СССР, был снят по мотивам «Семи самураев» Куросавы.

Мой первый визит в Алма-Ату

После окончания мной седьмого класса отец взял меня с собой в стольный град Алма-Ату, куда он поехал по путевке в одну из здравниц — дом отдыха ЦК КПК. Тогда он еще работал в райкоме партии Баянаула. Этот пансионат располагался где-то в верхней части города по проспекту Ленина. Меня он поселил на квартире в частном секторе неподалеку. Тогда и состоялось мое первое знакомство с красавицей Алма-Атой. Несравнимая ни с каким другим городом Советской страны Алма-Ата, как пелось в песне — «не город, а сама мечта», открылась моему изумленному взора аульского подростка, как бриллиант в оправе небесных гор Алатау, как бесценная золотая чаша.

Самое интересное впечатление на меня, провинциального подростка, оказал визит в знаменитый Государственный академический театр оперы и балета (ГАТОБ) имени Абая и музей искусств имени Кастеева — наш казахстанский Эрмитаж. Я переживал сложности переходного возраста и, буквально по принуждению, посетил эти великолепные объекты духовного мира нашей страны. Однако знакомство с шедеврами оперного искусства и огромным собранием картин и скульптур музея изобразительных искусств оставило в моей душе неизгладимое впечатление на всю жизнь.

Вот так и произошло это знаменательное событие в моей жизни, которое приоткрыло мне блистающий мир мировой культуры.

Пройдет около четверти века и я, повторяя Путь отца, привезу в Алма-Ату свою маленьку дочь Наргис на каникулы и так же, как когда-то наш отец, приобщу ее к духовной сокровищнице нашей страны. Наргис, подобно мне в моем подростковом возрасте, не особо горела желанием стать зрителем театрального искусства и созерцать картинную галерею Кастеевского музея. Но я был настойчив и она поневоле прикоснулась к живительному теплу этих знаменитых очагов культуры, наследию Советского Казахстана. Позже у дочери выявится способность рисовать и она выучится на дизайнера в Казахской Государственной академии строительства и архитектуры (КазГАСА).

В Алма-Ате много лет проживала мамина сестра Зоя, которая работала начальником отдела в республиканском НИИ «Казгипроводхоз». Двухкомнатная квартира тети Зои находилась на втором этаже дома на углу улиц Комсомольской и Байзакова, прямо над бывшим гастрономом «Стрела». Это скромное жилище имело для всех нас почти такую же ценность, как дедушкин кара шанырак в Баянауле, потому что, подобно караван-сараю, давало приют многочисленным родственникам, прибывавшим отовсюду в гости в столицу. Окна и балкон квартиры тетушки выходили прямо на Комсомольскую улицу, центральную городскую магистраль, наполненную ревом автомобилей, нетерпеливыми сигналами клаксонов под аккомпонемент перестука трамвайных колес. Прибыв в Алма-Ату, мы с любопытством наблюдали за уличной жизнью, которая неумолчным потоком протекала под окнами, а по вечерам бурлила перед гастрономом и находившимся рядом рестораном.

Тетя Зоя была разведена; она в одиночку поставила на ноги двоих детей: дочь Гулю и сына Арсена; у каждого из них растут сыновья. Арсен выучился в Ташкентском государственном университете на китаиста и связал свою судьбу с однокурсницей-арабисткой по имени Цветана, гражданкой Болгарии. Сын их Марат уже взрослый; живут они за границей.

Наша тетушка Зоя скончалась в возрасте всего шестидесяти двух лет от болезни. Проходя мимо ее дома, я невольно поднимаю голову, взглядом нахожу балкон старой квартиры, такой для нас родной, и вспоминаю, как мы с тетей пили чай в кухонке, и я рассказывал забавные истории, а она, запрокинув голову, заразительно смеялась; еще я вижу себя, юного и беспечного, который, стоит, опершись на перила балкона, и во все глаза наблюдает-изучает полную неизведанных тайн прекрасную столичную жизнь.

Примечания

15

Производили (шахтерский термин)

16

Засранец и ссыкло