Уничтожу тебя, принцесса

Ирина Ирсс, 2023

Арсений Багиров – парень с самой сексуальной ухмылкой и глазами, способными украсть сердце даже снежной королевы. А ещё он тот, кто меня ненавидит.Два года назад он забрал мой первый поцелуй и разбил сердце, когда я узнала, что это всё было ради спора.Я отомстила ему, уверенная, что наши жизни больше не пересекутся никогда. Но вместо этого совершила самую настоящую ошибку. Теперь мы учимся вместе, и он поклялся уничтожить мою жизнь.

Глава 4. Крис

Не зря мне так часто говорят, чтобы держала свои мысли при себе. Я сама дала Дане в руки оружие, которым сейчас она мне только своим видом наносит удар.

Она хороша. Даже чересчур. Стерва не только научилась пользоваться расческой, но и выпрямителем для волос. А ещё множеством средств, от которых её длинные волосы блестят на свету. Ухоженная, минимум косметики, и у неё очень эффектный, острый, чуть прищуренный взгляд.

Единственное, в чем она не изменилась, он всё ещё пропитан ненавистью. Хотя я и понимаю, что есть, за что. Именно её брат сейчас сидит в тюрьме, потому что из них двоих, ей я хотела причинить вреда даже больше, чем Арсу.

До сих пор помню то отвратительное ощущение, когда стояла в той каморке. Мокрая, после того, что даже дождь не смог стать причиной, чтобы оторваться от парня, в его одежде, когда мне в лицо бросала девчонка, не способная на банальное уважение к самой себе, что я подхожу только для одноразового развлечения.

Именно до этого момента, мне было не так плохо только от простого понимания, что она хотя бы его никогда не получит.

«И судя по их отношениям, такую сложно подвинуть».

Я сама не понимаю, откуда беру в себе силы, чтобы ей ухмыльнуться. По крайней мере, её парень только что пялился на мои ноги. Слабое утешение, с учётом того, что это равносильно тому, что она была права, и на меня смотрят только из-за того, что хотят.

Но хотят, и пусть она и дальше живёт с этой правдой.

Я всё равно не перестану вести себя так, будто меня это ни капли не задевает.

Два года назад меня поймали старшекурсницы и утащили к торцу колледжа, толкнули к подвалу. Три из них стояли на стрёме и перегораживая лестницу. Ещё одна стояла за спиной той, что угрожала мне, чтобы я перестала «вилять задницей», так как её парень пригласил меня в кино. Хотя я отказалась, и дело было даже не в том, что это было всего спустя два месяца, после Арса, когда к парням моё отношение ухудшилось практически до полной потери веры в них. Я знала, что у него есть девушка. А ещё я была новенькая, и у меня больше не было репутации той самой сестры Ярослава Рогозина, на которую даже смотреть нельзя. Мне не нужны были проблемы, но я не смогла принять обвинения. Не я была виновата, что её парень меня приглашает, а вот они уверяли, что это всё из-за того, что у меня в принципе есть ноги. Я получила предупреждение, чтобы больше в юбках в колледж не заявлялась, иначе мне не поздоровиться.

На следующий день я пришла в мини и на каблуках, а ещё ответила этому парню согласием сходить в кино.

А уже вечером я вернулась домой с разбитой губой, носом и множеством синяков по телу. У Яра тогда едва ли капилляры в глазах не полопались, как был зол, он рвал и метал, собираясь со следующего дня водить меня за ручку по колледжу и не подпускать ко мне даже воздух, но я пообещала ему, что если вмешается, буду сама нарываться каждый день на драки с толпой.

Мне больше не нужна была репутация всего лишь «младшей сестры», я собиралась заработать собственную.

И я её получила, когда через неделю парень этой девчонки бросил её на глазах у всего колледжа, а я узнала от него все её личные секреты, которые узнали бы все, если бы она ещё раз ко мне сунулась.

Остальным участницам я пообещала, что проверну подобный номер с каждым парнем, если они будут хотя бы смотреть в мою сторону. Не факт, что это сработало бы, но я не позволила ни грамма неуверенности просочится в голос, что меня услышали.

Я смогла ходить по колледжу, улыбаясь и не морщась, с разбитой губой и ушибами от многочисленных пинков, несмотря на то, как всё адски болело. И в таком же виде я смогла увести парня у самой популярной на тот момент старшекурсницы.

Чего мне стоит сейчас выглядеть так, будто у меня вместо сердца моргенштерн***?

Перевожу взгляд на учительницу, Карине пока что тоже ничего не отвечаю, я ещё не придумала, как перевернуть все в свою пользу, когда неожиданно снова чувствую, что Арс на меня смотрит. На этот раз я не делаю вид, что его нет, хотя и гляжу украдкой, но тут понимаю, что его внимание привлекает совсем другое.

Его браслет.

Чуть повернувшись, он скашивает взгляд на моё запястье, когда я замечаю, что вновь неосознанно его тереблю. Мои пальцы замирают, а его взор поднимается к моим глазам. На этот раз никто не играет, мы просто смотрим друг на друга, точно оба видим один и тот же момент.

У забора. Его глаза и губы, приближающиеся к моим.

Вдох… и из меня аж едва ли какой-то скулёж не вырывается от понимания, что вживую его губы не рядом.

— Багиров Арсений? — отвлекает голос Лидии Сергеевны, и его взгляд нехотя перескальзывает на учителя, чтобы ей безразлично кивнуть.

Я тоже беру себя в руки, чтобы посмотреть на неё. Запрещаю себе замечать Арса.

Мне больно. Больно даже просто понимать, что он здесь. Чувствую себя невероятно уязвимой.

Я не продержусь столько. Я лучше сбегу, как трусиха, на то, чтобы гордо пархнуть ручкой, меня хватит.

Вот так вот — какой-то парень пугает меня больше, чем толпа ревнивых девчонок и физической боли.

— Мусагалиева Дана?

А вот на неё у меня почему-то получается смотреть абсолютно спокойно. Злость невиданная кипит. Вижу, как она ресницами взмахивает, глаза её эти блестящие, будто бы они такие невинные…

Аж зубы скрипят, когда она тянет голосом елейным:

— Это я, — и улыбку милую Антоновой выдаёт, что учителя пронимает.

Вижу, как она смотрит на эту псевдонеженку, словно она наимилейшее мифическое существо. Да между ними точно искра пробегает. Прелесть какая. Удивительно, что у меня ещё рвотный рефлекс не срабатывает от этого зрелища.

— И так, — переходит учитель к занятию, а я всё ещё наблюдаю за Даной, которая вся приободрятся, так внимательно смотря на Антонову, будто боится пропустить даже вдох. — «Адвокат человечества». Надеюсь, все прочитали Шиллера за лето?

Со всех сторон слышатся не слишком то уж и воодушевлённые звуки согласия.

Лидия Сергеевна же явно находит это занимательным:

— Я была уверена, что вам понравится, — с довольной улыбкой выдаёт она.

Честное слово, она в восторге от наших мучений.

— Оно понравилось бы больше, если бы содержание соответствовало названию, — протестует с задней парты Воронец Андрей, друг Филлимонова. — Когда я открывал «Разбойники», ожидал, что это будет хоть немного похоже на наши похождения, — ржет он и пихает Фила плечом, имея в виду похождения по распутным девицам старшего сына вначале пьесы. — А по итогу всё ушло в сопливый роман.

— А мне понравилось, — внезапно выдаёт Дана, глядя на Андрея, но когда всеобщее внимание обращается к ней, её щёки становятся пунцовыми, будто из неё слова вырвались совершенно случайно.

Но Антонова переводит на неё заинтересованный взгляд.

— Тааак… — тянет она в ожидании, что Дане приходится оживится.

— В том смысле, что Амалия не изменила своей любви, несмотря ни на что, она верила и отказывалась выходить замуж за младшего, хотя он и был богат, — Дана начинает неуверенно, но с каждым словом всё больше включается, точно находит это прекрасным. — И не зря: тот факт, что она почувствовала в разбойнике своего любимого, говорит о настоящей её любви. Как по мне, так и должна выглядеть любовь.

Я не удерживаюсь и закатываю глаза, усмехаясь и качая головой. Наверное, почувствовала родственную душу с героиней. Вот только моя реакция не останется незамеченной. Сразу три пары глаз уставляются на меня. Дана снова выглядит так, будто задета. Но мне без разницы сейчас на неё, куда сильнее ощущаю, как режет по мне взгляд Арса. Спасибо третьему человеку, что я не успеваю почувствовать, как его готовность защищать Дану уже задевает меня.

— Тебе есть, что добавить, Кристина?

Антонова точно не на моей стороне. Но слава богу, ей я всегда знаю, как ответить.

— Ни в коем случае, — натягиваю одну из своих любимых улыбок, красноречиво показывающей, что я знаю, как победить всегда, — мне больше по душе пьеса «Коварство и любовь», я не из тех, кто будет восхищаться девушкой, незамечающей измены жениха, — тут я перевожу взгляд на Дану и говорю прямо в глаза: — Это так жалко выглядит. «Коварство и любовь» хоть и заканчивается печально, но сын президента, даже несмотря на то, что его возлюбленную очернили изменой, приходит к ней, готовый проститься с жизнью, потому что не способен жить без неё.

Дана почему-то теряет с лица цвет, вижу, как с трудом сглатывает, но я не успеваю задуматься, когда слышится голос Арса.

— «Мария Стюарт», — он поворачивается ко мне и говорит прямо в глаза: — Несмотря на свою красоту и многочисленное количество возлюбленных, всё равно была обезглавлена. Вот это интересная пьеса, как по мне.

На этот раз с трудом сглатываю я. Это намёк, и снова весьма болезненный.

Не смей терять улыбку с лица. Эта убогая не сломала тебя два года назад, сейчас уж подавно. Я не дам ей такого наслаждения увидеть, что на меня действует, как он её отчаянно защищает. Обойдётся.

— Завистливой королевой и снова клеветой, хотя сама Мария была невиновна, а влюблённый в неё Мортимер даже был готов свергнуть королеву, лишь бы спасти любимую. Даже если она и была казнена, это всё равно сильнее, чем жалкая жизнь Амалии, так и не узнавшей, что значит, когда ради тебя совершаются подвиги, — проговариваю прямо в глаза Арса, который ни на секунду не отводит от меня взгляда, хотя мои слова и адресованы Дане.

И даже когда я заканчиваю говорить, мы всё ещё прикованы взглядами, и я не вижу в его глазах больше ни злости, ни ненависти, это что-то другое. Более мощное, он будто хочет опровергнуть мои слова, но ему нечем.

«Принцесса в беде, — говорит он мне, — как я могу не спасти её от злого дракона?»

Я ненавижу тот факт, что до сих пор хочу, чтобы это не было ложью. Сейчас его глаза говорят мне, что он и сам это помнит.

— Стоп! — внезапно взрывается в восторге Антонова. — Вот оно! Идеально!

Мы всё же отрываемся друг от друга, чтобы посмотреть, чему так радуется учитель. Её взгляд горит, сложив между собой ладони, Лидия Сергеевна переводит его с меня на Арса.

— Я знаю, что нам нужно! Полемика! Прямо с понедельника и начнём. Рогозина, Багиров — «Мария Стюарт»; Мусагалиева, Воронец — «Разбойники». Остальных определим на следующей недели.

Черт…

Кидаю украдкой взгляд на Арса, он тоже скашивает свой на меня, явно такой же недовольный перспективой вообще стоять рядом со мной. И хоть я сама не в восторге от того, что с ним снова придётся спорить, тем более, с учётом того, что я могу сама не выдержать и сболтнуть лишнего, я рада, что его «вставка» обойдётся ему лишним заданием.

— Вы что, знаете друг друга? — наклоняется ко мне Карина, а я от её утверждения аж выхожу на мгновение из равновесия, так вспыхивая, что едва умудряюсь вовремя состроить непонимающее выражение лица.

— Что? — морщусь, будто бы мне даже только одна мысль об этом неприятна.

Но Кар лишь всматривается в мои глаза, словно пытается сама найти ответ.

— Да, да даже! — открывает она рот от изумления, но я и опровергнуть не успеваю.

Слышу снова этот раздражающий робкий голос Даны, буквально разжигающий за мгновение во мне злость.

— Простите, — тянет она руку, привлекая внимание Антоновой, которая отрывает взгляд от каких-то записей. — Что значит «полемика»? Что я должна делать?

— Господи, вот же тупица, — вылетает из меня раньше, чем я понимаю, что сказала слова вслух.

А на меня уже обращены взгляды как минимум половины всей группы. И Антонова на этот раз не улыбается, когда смотрит на меня укоризненно.

— Кристина, — делает она замечание, но меня это только ещё больше злит.

Да я за два года ни разу не удосужилась, чтобы она хотя бы раз посмотрела на меня сожалеюще. Я сидела на этом же самом месте, избитая старшекурсницами, и это было в её силах меня защитить тогда. Но нет! Она смотрела осуждающе, а потом ещё добавила, что я сама их спровоцировала, хотя было бы разумно их послушать. А какая-то маленькая дрянь, играющая роль невинной жертвы, только два раза ей похлопала ресничками, и уже все готовы её защищать!

Аж засмеяться хочется, честное слово.

— Что? — отбиваю жёстко. — Я говорю то, что думаю, — а затем поворачиваюсь к мисс-ятакаяневинная-маленькаязмея, сразу в обход взгляда Арса. Знаю, он смотрит, чувствую. И от того, КАК он смотрит злюсь только всё больше и больше. — Какой смысл приходить в подобное учебное заведение, если даже не знаешь таких простых понятий, как «полемика»?

Господи, да она же сейчас заплачет, в её распахнутых глазах собирается влага. Где только стерва слёзы берёт, непонятно. Даже если сейчас мне Кар вонзит в ногу каблук, я и то не смогу выглядеть настолько же раненой.

— Вот ты нам и скажи, Рогозина, — снова слышу голос Антоновой, уже более холодный и строгий. — Дана хотя бы стремиться узнать что-то. А вот зачем твой брат поступил в подобное учебное заведение, если даже не ходит, никто так до сих пор и не понимает.

Я глубоко втягиваю воздух. Не то чтобы это неожиданно, что вновь её будут защищать, но и Лидия Сергеевна редко переходит на личности. Я же… черт, у меня даже улыбка уже выходит перекошенной, больше похожей на оскал от ярости, которая во мне разрастается.

— Ну так спросите об этом непосредственно Мира. Лично я не пропускаю занятий, — говорю ей сахарно, потому что уже не могу остановиться, и мне без разницы, кто передо мной. — А насколько я помню, именно вы нас всегда учили, отвечать только за свои поступки. Противоречите сами себе, Лидия Сергеевна. Но тут вас можно понять, тяжело придерживаться правильных позиций, когда вмешиваются личные предпочтения. Кстати, ваши же слова.

Антонова в гневе, пусть и хорошо контролируемом. Хотя для меня тоже не новость, что она многое бы отдала, лишь бы меня отсюда поперли. Именно ей назло я учусь выше всяких похвал, всё время вспоминая ещё её одни слова, что я действительно виновата в том, что парень той девчонки меня куда-то пригласил.

Может быть, именно поэтому мои юбки с каждым годом становятся всё короче и короче.

— Как будто ты отвечаешь… — летит тихо слева, и меня основательно накрывает.

Ну надо же, кто подал голос.

— Что ты сказала? — конечно, я слышала, но я хочу, чтобы Дана это сказала мне в глаза.

Потому что мне то уж точно будет, что ей ответить, и мой взгляд ей уже об этом говорит. Предупреждает буквально, что у неё есть возможность передумать и спрятаться обратно в свой панцирь, пока я снова не довела её до настоящих слов. Но нет, Дана очевидно настолько уже задета, что ее игра начинает сдавать, когда мне говорит:

— Говорю, что не все отвечают за свои поступки.

Это конец.

Я ядовито ей улыбаюсь:

— И правда. Не все обвиняемые сидят.

Я слышу какой-то треск. Знаю, откуда он исходит, но даже не думаю глядеть на Арса. Его взгляд может меня остановить, заставить пожалеть о своих словах, а я собираюсь уничтожить его неженку.

— Какая же ты… — Дана в неверии качает головой.

Первая слеза катятся по её щеке. Вторая. А я даже в лице не меняюсь, непроницаема и жестока.

— Какая?

Но та только мотает головой. А что же так? При свидетелях уже не хочется снова называть меня доступной шлюхой и тупоголовой барби?

— По крайней мере я такая, какая есть, — заговариваю на её молчание. Пусть из присутствующих никто и не поймёт, зато она точно да. — Не притворяюсь и всегда — абсолютно всегда — говорю то, что является правдой.

— Прямо-таки всегда?

Арс…

А я глаза всё же на секунду прикрываю, будто бы отыскать в себе хочу стену, которая ещё мгновение назад была возведена вокруг меня. Мне нужен всего-то один несчастный запал, но голос Арса такой спокойный, что никак не могу пробудить в себе бессердечного монстра.

Он произнёс жалких два слова, но зато с прямым попаданием.

Я не всегда говорю правду, и из-за моей лжи сидит невиновный человек, а я до сих пор не набралась храбрости, чтобы кому-то в этом признаться.

Смотрю наконец на Арсения. Его голова чуть повёрнута. Я ожидаю увидеть снова в нём ненависть, но её нет. Арс смотрит разочарованно, будто я только что опустилась в его глазах до уровня невозврата, что это странным образом действует на меня.

Мне не хочется выглядеть бессердечной стервой в его глазах, но уже ничего не изменить.

Я она и есть. Моё сердце забрал именно он.

Натягиваю финальную улыбку, пожалуй, выглядящую самой натурной за весь сегодняшний день.

— Только если «игра» стоит свеч, — завуалированно, но Арс понимает ответ.

В конце концов, он тоже «играл». Первым. Я же всего лишь ответила. Вот только он выглядит так, будто именно в этот момент я пересекаю последнюю грань. Он отворачивается первым, а я почему-то чувствую себя отвратительно от мысли, что он даже смотреть на меня не может.

— Да быть того не может… — Кар произносит это так тихо, что я не сразу понимаю, про что она, а когда поворачиваюсь к ней, вижу, что она это говорила даже не мне, просто мысли вслух. Мне она заявляет другое: — Между вами тремя что-то было!

На этот раз я соображаю дольше положенного, по новой пытаюсь включить свою защиту, но не могу. Перед моими глазами всё ещё последний взгляд Арса.

— Забудь об этом, — предупреждаю её вместо того, чтобы и дальше притворяться.

У меня на лице всё написано, оттого-то Карина и выглядит несколько озадаченной, уже собирается что-то ещё сказать, как звенит звонок, а я и секунды не жду, чтобы подхватить сумку и выйти. Мне даже от взгляда Антоновой хочется сбежать. От всех.

Я знаю, что выглядела ужасно, доводя Дану до слёз, мерзко, когда светила Арсу улыбочками.

Мне просто тошно…

Ненавижу, что вообще приходится чувствовать. Вину, разочарование, боль.

Несусь по коридору, сама не знаю, куда хочу скрыться, но мне нужна пауза, чтобы продумать, как вести себя дальше. У меня паника нарастает от понимания, что я вот-вот и сломаюсь.

Он до сих пор может пробить всю мою защиту.

Залетаю в женский туалет и первым же делом иду к зеркалу. Не знаю, что хочу увидеть в своём отражение, но мне страшно, что все мои чувства и правда наяву.

Стою, уперевшись руками в раковины, и медленно выдыхаю.

Мои глаза выглядят так, словно я загнана в угол. Ужаснейшее ощущение беспомощности. Это вообще я?

Отхожу от зеркала, останавливаясь прямо посреди первой «комнаты». У меня совсем нет времени на раздумья, а не вернуться сейчас означает…

Арс.

Дверь открывается, кто-то выходит, но я даже не вижу, кто. Его глаза только вижу, и они не обещают ничего хорошего. Мне некуда бежать, а к новому бою… впервые я не готова.

*Моргенште́рн (нем. Morgenstern, букв. — «утренняя звезда») — холодное оружие ударно-дробящего действия в виде металлического шара, снабжённого шипами.

*Иога́нн Кри́стоф Фри́дрих фон Ши́ллер — немецкий поэт, философ, теоретик искусства и драматург, профессор истории и военный врач, представитель направлений «Буря и натиск» и романтизма в литературе, автор «Оды к радости», изменённая версия которой стала текстом гимна Европейского союза.