Уничтожу тебя, принцесса

Ирина Ирсс, 2023

Арсений Багиров – парень с самой сексуальной ухмылкой и глазами, способными украсть сердце даже снежной королевы. А ещё он тот, кто меня ненавидит.Два года назад он забрал мой первый поцелуй и разбил сердце, когда я узнала, что это всё было ради спора.Я отомстила ему, уверенная, что наши жизни больше не пересекутся никогда. Но вместо этого совершила самую настоящую ошибку. Теперь мы учимся вместе, и он поклялся уничтожить мою жизнь.

Глава 10. Крис

Здесь что-то не так…

Торможу, только войдя в аудиторию, и оглядываю всех присутствующих. Что это за прикол?

Смотрю на место, где всегда сижу с Кар. То, что сейчас вместо неё Василиса, еще вполне можно объяснить, так как Карина со мной с пятницы не разговаривает. Но почему вдруг Фил и Воронец сидят через две парты? Соболев и Дьяченко, сидящие обычно передо мной, вообще пересели на другой ряд в конец, вместо них сидят девочки. Парни, которые сидели слева от меня, поменялись местами с другими девочками. Вокруг меня ни одного парня на несколько метров, словно…

Багиров, чтоб его!

Богом клянусь, это его рук дело. И я ещё дура за него переживала, когда его поймали парни за колледжем? Как он это провернул?

С трудом подавляю желание зарычать, его нахожу, он сидит на том же месте и смотрит на меня косым исподлобья взглядом.

Короткое подмигивание — это единственная его реакция на моё появление, прежде чем он не переводит взгляд в сторону учительского стола. Даны с ним рядом нет, её вообще нет в аудитории, и я собираюсь этим воспользоваться. Без разницы, что все поймут, что мы с ним знакомы, я не в том настроении, чтобы сдерживать злость.

Он же буквально везде…

Трек, колледж, клуб — Арс захватывает всё больше и больше территории моей жизни. А я реально с ума схожу, не понимая, как ему нанести ответный удар.

— Скажи мне, ты что, в колледж перешёл сразу из детского садика? — спрашиваю, внаглую садясь на его парту и упираясь в неё рукой.

Сегодня мне можно позволять себе сидеть хоть где, потому что решила ненадолго проститься с юбками. Понимаю, что Антонова скорее всего устроит мне разнос, хотя и мои джинсы-бойфренды с сероватым оттенком в цвет формы, но я не позволю больше Багирову меня лапать. Волосы тоже распущены, чтобы ему нечего было снимать с меня, убраны невидимкой только передние пряди. Потому что невидимка мне всегда может понадобиться, чтобы, например, воткнуть её ему в руку, если она ещё хоть раз окажется на моей заднице, потому что каблуков у меня сегодня нет.

Арс не спешит отвечать, медленно поднимает на меня взгляд и будто целых три секунды раздумывает, стоит ли вообще это делать.

— А ты прямиком сюда, после прививки от бешенства, которая не успела ещё подействовать? — спрашивает беспечно, и у меня лицо каменеет от его слов.

Хотя может и не от слов, Арс в клубе и Арс сейчас — абсолютно два разных человека. Он выглядит так, будто я ему докучаю и совершенно неинтересна.

И это злит ещё больше, после того как два дня настраивалась отбиваться, сталкиваться с тем, что ему безразлична?

Перевожу дыхание, прежде чем нагнуться к нему, будто последнего и вовсе не слышала, продолжая говорить в привычной манере.

— Это и есть твой ход? Серьёзно? Настроить… — тут я качаю головой. Ну не понимаю я, как у него это получилось. — Без разницы, что бы ты ни сказал парням, это действительно приёмы детсадовского возраста, Арс. Когда ты обещал меня уничтожить, я ожидала чего-то масштабного, отчего у меня будут дрожать коленки, а тут…

Я не договариваю, пытаюсь передать смехотворность поступка улыбкой, когда понимаю, что на самом деле так зла, что даже подобие у меня не получается выдавить. Выходит что-то похожее на болезненный оскал, я уверена.

Святые небеса, надеюсь, я никогда не увижу со стороны, как это жалко смотрелось.

Арс же всё ещё выглядит так, будто бы он сейчас заснёт от разговоров со мной, хотя на сей раз голову чуть запрокидывает, чтобы посмотреть на меня.

— Однако ты бесишься, — подмечает он, но и это не вызывает в его глазах никакого огонька, что основательно где-то откликается во мне. Что за бред… я не хочу никакого «его огонька», вот только никак не могу подавить тянущее чувство разочарования под ложечкой. — А я даже сам ничего и не делал, Рогозина, — продолжает он. — Я не виноват, что кое-кто слишком труслив, чтобы попробовать отстоять свои же слова. Мне заявили, чтобы я не разговаривал с тобой и не дышал в твою сторону, я же ответил, что только один и могу это делать.

Фил, чтоб его, мне хочется заскулить от понимания, что он так крупно облажался. Но… всего лишь ответил? Обвожу аудиторию взглядом, ни один из парней даже не смотрит мне в глаза, тут же отводя их или утыкаясь в тетради.

— Ты отвечал, размахивая томагавком? — произношу недоумённо, потому что другого объяснения не нахожу.

Я слышу бархатный смех Арса и зависаю на нём раньше, чем могу приказать себе ненавидеть всё в этом парне, даже если оно так прекрасно. Он смеётся непринуждённо, качая головой, прежде чем резко не стать серьёзным, словно вдруг о чем-то вспоминает. Снова поднимает на меня взгляд, собираясь что-то сказать, как неожиданно он видит мою левую руку, лежащую поверх сумки на коленях, и тянется к ней. Не знаю, отчего я шарахаюсь назад, от соприкосновения или страха, что оно произойдёт, потому что стоит его пальцам коснуться косточек на моём запястье, я замираю. Сзади слышится, как что-то падает, но я буквально парализована, чтобы обращать на это внимание. Всё внимание сосредоточено на том, как Арс держит мою руку, его большой палец зависает в нескольких миллиметрах от запястья, на котором выбиты чёрные буквы.

«Уничтожь то, что уничтожает тебя»

Арс не касается кожи, а меня всё равно бьёт дрожь, будто это расстояние до его пальца, когда он проходится вдоль букв, может ощущаться сильнее, чем прикосновение.

Я с трудом сглатываю и молчу, не знаю, почему, но мне не хочется портить этот момент своим ужасным и колким языком. Мне не хочется портить его «собой», потому что сейчас всё во мне буквально молит, чтобы он не отпускал мою руку.

То, как он держит её, как смотрит на буквы несколько секунд, пока в его взгляде что-то не меняется. Арс отпускает её, пару мгновений точно собирается, прежде чем посмотреть на меня. Снова холодно и безразлично.

— Это всё? На сегодня претензии закончены? А то ты вроде зареклась, что мне не видать твой задницы, а тут она сама приземляется ко мне на парту.

Я прихожу в нереальное замешательство от тона его голоса и этого взгляда, от которых чувствую себя навязчивой идиоткой. Это ущемляет меня посильнее его наглого поведения в клубе. Сейчас он всем видом показывает, что моё присутствие ему надоело.

Мне нужно уйти, пока не унизила себя ещё больше, понимаю ведь, но что-то внутри упорно сопротивляется. Я хочу видеть другого Арса и не могу никак отступить.

— Вообще-то, нет, — заявляю надменно, — с чего ты решил, что тебе только одному можно разговаривать со мной и дышать в мою сторону? Не слишком ли самоуверенно, Багиров?

Но нет, даже это его никак не цепляет, он устало вздыхает.

— Виноват, вышла ошибка, — отзывается он просто. — Хочешь, я могу их заставить снова обратить на тебя внимание и иметь тебя словами и взглядами? В конце концов, как королеве без её подданных? Кстати, на Марии Стюарт доказано, что это ничем хорошим не заканчивается.

У меня что-то обрывается вниз. Понятия не имею, что это, но ощущение, будто в груди стало пусто. Смотрю на Арса непонимающим взглядом. Что происходит? Один день он меня целует и вызывается защищать, ревнует и запрещает парням ко мне приближаться, а сейчас…

Я с трудом заставляю проглотить горечь ужаснейшего разочарования и обиды. Секунду ещё смотрю на него так, будто просто хочу ударить за то, что он так со мной холоден, но по итогу беру себя в руки. Не идеально, потому что единственное, что получается бросить ему:

— Придурок, — прежде чем встать и пойти к своему месту.

У меня внутри всё кипит от эмоций, хочется накричать на Багирова, действую слишком резко, когда выкладываю вещи на стол, а затем тянусь к заднему карману, чтобы достать телефон, прежде чем сесть, когда осознаю, что его нет.

На секунду меня парализует дикий страх, только от представления, где он мог остаться, а когда всё же перевожу взгляд на парту Арсу и вовсе всё тело пронизывает адреналином. Уже подрываюсь, чтобы забрать его, как в этот момент влетает в аудиторию со звонком Антонова, за которой буквально пытается подоспеть Дана. Я так и прирастаю к месту, наблюдая, как счастливая стерва о чём-то говорит с преподавателем. Антонова ей улыбается, отвечая, после чего Дана бежит к своему месту.

— Кристина?.. — отвлекает голос Лидии Сергеевны. — Что-то случилось?

Я смотрю обратно на парту Арса, по всему телу всё ещё ползают омерзительные ощущения, пробирающегося под кожу ужаса. Арс переглядывается со мной коротким взором, прежде чем его не отвлекает Дана, нагибается и что-то говорит ему. Ей он улыбается, незаметно стаскивая мой телефон под парту, чтобы она не заметила.

Не знаю, почему это так сильно ощущается, но у меня буквально ком к горлу подбирается. Чувствую себя однодневной дешевкой, понимая, что Арс прячет все доказательства, что мы с ним вообще разговаривали. И теперь даже вопрос отпадает, почему он хотел, чтобы я от него отошла.

— Кристина?! — вновь надавливает Антонова, но я лишь качаю головой, садясь на своё место.

Ни на кого не смотрю. На телефон свой в руках Арса, он чуть отодвигается, сам на него смотрит, будто о чём-то раздумывает, прежде чем снова бросить на меня взгляд. И тут…

Нет-нет-нет.

Я начинаю качать головой раньше, чем понимаю, что показываю Арсу, что у него в руках стопроцентное оружие против меня. И он единственный, кто может им воспользоваться. Он это читает по моим глазам, налитыми чистейшим ужасом.

Секунда, и он принимает решение, когда его палец мажет по экрану, вызывая панель с вводом пароля.

Нет.

Он нажимает первый ноль.

Нет-нет-нет.

В груди поднимается волна неконтролируемых эмоций, дышать становится невозможно, но я всё продолжаю и продолжаю качать головой, будто это может его остановить.

Второй ноль, а я едва подавляю крик, подрывающийся к горлу.

Третий, четвёртый, пятый…

— Лид… — я вскакиваю с места, уже собираясь впервые жизни просить её помощи, но — всё.

Поздно. Я вижу, как он нажимает цифру «один», и понимаю, что наступил мой персональный конец.