Валькина жизнь

Игорь Ягупов

Молодой техник-строитель Валентина приезжает из Украины в Заполярье. Она мечтает строить новые города и найти свое счастье. Но все ли сложится в ее жизни так, как она хотела? Роман охватывает период жизни героини с середины шестидесятых годов до наших дней. Рассчитан на широкий круг читателей.

Глава 15

Валя давно забыла, как, уезжая в Мурманск, звала с собой своего дружка Пашку. И вот, спустя пять лет Пашка неожиданно приезжает. Впрочем, никакой неожиданностью тут на самом деле и не пахнет. Из писем тети Поли Валя знает, что Пашка ушел с завода, окончил какую-то школу матросов и стал ходить в море. Но и там у него что-то не ладится. Так что при встречах он жалуется тете Поле на жизнь.

— Надо хлопцу сменить обстановку, — предлагает тетя Поля. — Может, Валюша, приедет он к тебе в Мурманск? Пойдет там в плавание. А ты его приютишь на первое время, чтобы не маяться ему по гостиницам. Сама знаешь — хлопотно это. Да и дорого.

Неожиданно для себя самой Валя соглашается.

И Пашка приезжает. На дворе конец августа. Валя отпрашивается с работы пораньше и встречает Пашку на вокзале. Моросит нескончаемый по-осеннему холодный дождик. Пашка выходит из вагона с чемоданом в руке. Он еще больше похудел, загорел до черноты и выглядит каким-то потрепанным. Валя уже не может признать в нем своего прежнего ухажера. Да и то сказать: за прошедшие пять лет столько всего изменилось в ее жизни.

— А ведь и в его жизни наверняка тоже, — внезапно думает она.

Валя стоит и разглядывает Пашку. Выходящие из вагона люди толкают ее. Они что-то радостно сообщают встречающим их родственникам, расспрашивают последние новости из городской жизни. А она все смотрит и смотрит на Пашку, не в силах что-то сказать или сделать. Пашка — словно материализовавшееся воспоминание из ее прежней жизни.

— Да, все такой же дурак! — заявляет Пашка, когда затянувшееся молчание становится просто неприличным. — Прошу любить и жаловать.

— Насчет любить не знаю, — бурчит Валя.

— Согласен на жаловать, — хмыкает Пашка.

— Здравствуй уже, — серьезно говорит Валя, — давно не виделись.

— Пять лет, — фыркает Пашка.

— Угу, — кивает Валя. — Пошли домой.

Они пробираются в быстро редеющей толпе через привокзальную площадь.

— А свежо у вас тут для августа, — поежившись в своей летней рубашонке, произносит Пашка.

— Привыкай, — угрюмо парирует Валя, — не в Сочи приехал.

— Да уж понял я, — вздрагивает Пашка. — Может, такси возьмем? Или на автобусе?

— Пешком, — отрезает Валя. — Тут рядом.

— Хорошо, — соглашается Пашка. — Как скажешь, командир.

— Я не командир, я мужик, — хмыкает Валя.

— Что? — удивляется Пашка.

— На стройке так зовут, — поясняет Валя. — Мужиком.

— Молодцы, — хихикает Пашка, — золотые у вас тут люди на Севере. Они на стройке только такие приветливые или везде?

— Не твое дело, — обрывает его Валя.

— Ладно, — опять с готовностью соглашается Пашка.

— Пришли, — сообщает Валя. — Вот мой подъезд.

Они проходят к ней в комнату, и Пашка ставит чемодан в углу. Оба чувствуют неловкость, не зная, как себя вести.

— Пойдем на кухню, — выдавливает Валя. — Я тебя накормлю.

После обеда и ванны Пашку совсем развозит. Валя стелет ему на диване, а для себя разбирает кресло-кровать. Пашка протестует, заявляет, что не может так ее стеснять, клянется, что его койка на судне была еще уже, чем это кресло-кровать. Но Валя не слушает никаких возражений.

— Спи сегодня на диване, — грозно говорит она. — Ты устал. Дальше видно будет.

— Ты настоящий мужик, — бормочет Пашка.

— И ты туда же, — фыркает Валя. — Заткнись уже.

Пашка пытается еще что-то возразить, но валится на диван и моментально засыпает. А Валя еще долго сидит и глядит на него.

— Я тебя стеснять не стану, — на следующее утро обещает ей Пашка. — Побегаю сейчас по флотам, устроюсь матросом и в рейс уйду.

— Побегай, — кивает Валя, устало глядя на гостя из прошлого. — Где же ты пять лет бегал?

— Я не бегал, — огрызается Пашка, — я на месте сидел. Это ты исчезла неизвестно где.

— Известно! — возмущается Валя. — Когда понадобилась, быстро нашел.

Она понимает, что сказала непозволительную грубость. Ведь Пашка нагрянул не с бухты-барахты. Она сама его пригласила, пусть и с подачи тети Поли. Валя уже открывает рот, чтобы извиниться, но Пашка продолжает:

— Могла бы за пять лет хоть разок приехать домой, тетушку навестить.

Валя с облегчением понимает, что он не уловил неприличный подтекст вырвавшейся у нее сгоряча фразы.

— А вместо этого два письма, — обиженно добавляет Пашка.

— Неправда, — возмущается Валя, — я тете Поле регулярно пишу.

— А мне два письма, — упрямо повторяет Пашка.

Валя должна признать, что он прав. Но сдаваться ей не хочется.

— Так ты мне тоже только два раза ответил, — огрызается она.

— Ответил же, — взвивается Пашка. — А от тебя больше ни слова.

— А чего же сам не написал? — злобно интересуется Валя.

— Да не мастер я письма строчить, что уж тут поделаешь, — разводит руками Пашка. — Могла бы приехать.

Валя замечает, что они пошли по второму кругу, и внезапно теряет запал. Она чувствует, что та, прежняя жизнь уже куда-то ушла. И теперь все будет по-другому. Валя вспоминает о Натане. Потому и не писала она больше Пашке. Быстро все изменилось в ее жизни. Может, и зря, что так быстро. Хорошего все равно из этого ничего не вышло.

Разозлившись на саму себя, Валя рассказывает Пашке о своем романе. С подробностями, не жалея себя, вплоть до злополучного похода в театр.

— В общем, собиралась выйти замуж, да не получилось, — зло итожит она свой рассказ. — Наверное, слишком многого хотела.

— Жизнь есть жизнь, — кивает Пашка. — По-разному у всех складывается. Я вот как-то все один просидел.

— А что же у тебя ничего не сложилось? — все с той же злобой интересуется Валя.

Она чувствует, что ее вопрос звучит грубо, но ничего не может с собой поделать. Но Пашка, кажется, снова не обижается.

— Не знаю, — задумчиво произносит он. — Может, тебя ждал. Да и некогда было: дом — работа, дом — работа. У меня, — Пашка хмыкает, — возле мартена девчонки-секретарши не бегали.

— Я дурой была, — рявкает Валя.

— Я ведь потому и в море пошел, — словно не услышав ее, продолжает Пашка, который явно не хочет ее обидеть, — чтобы что-то новое было, необычное. Но и тут не повезло. Мечты о дальних странах и длинном рубле, — Пашка хихикает, — не сбылись. Возили мы руду из Бердянска в Жданов. Обратно порожняком. Туда-сюда, туда-сюда. Как заведенные. Что сталевар, что рудовоз — никакой я жених, Валька. Никому не нужный человек. Бесполезный, можно сказать. Пашка наверняка ждет утешений, но Валя ничего ему не возражает, признавая тем самым правоту его слов.

Впрочем, как быстро выясняется, какая-то польза от Пашки все-таки есть. Так, уже на второй или третий день своего пребывания в квартире он усмиряет сварливую старуху-соседку.

— Опять какого-то урку привела, — бурчит старуха в ответ на бодрое Пашкино «с добрым утром».

Пашка на мгновение теряется. Он уже успел познакомиться с четой Кузнецовых. Но обитательницу третьей комнаты видит впервые.

— А что, многих она водит? — интересуется он, слегка наклонив голову, как прислушивающаяся к дальнему кошачьему мяуканью собака.

— Тебе-то какое дело? — фыркает старуха.

— Вы видели кого-то, извиняюсь? Натыкались? — словно не слыша старухиных слов, с нажимом в голосе уточняет Пашка.

— Штаны бы надел. А то только слез с нее, — старуха брезгливо кивает в сторону застывшей возле своей двери Вали, — и в трусах по коридорам шляться.

— У меня, бабка, кошка была, — с леденящим душу спокойствием произносит Пашка, внезапно перейдя на «ты». — Страшно на тебя была похожа. Тоже любила гадить окружающим.

— Так радуйся, — хмыкает старуха.

Вадим и Лена, заслышав перепалку, робко высовываются из своей комнаты. И старуха, очевидно, решает устроить показательный бой, чтобы раз и навсегда доказать, кто в квартире хозяин.

— Чему радоваться? — оживляется Пашка, словно только и ждал подобного ответа. — Сдохла она, кошка моя. От старости. А может, и от скверного нрава. Кто ее знает.

— Ты его в психбольнице подцепила? — повернувшись к Вале, злобно спрашивает старуха, но в ее взгляде явно читается неуверенность.

— А мы там, в Жданове все такие, — хмыкает Пашка. — Не слышала поговорку: Одесса — мама, Ростов — отец, кто тронет Жданов, тому конец?

— Весь город ваш уркаганский, — шипит старуха. — И что с того?

— А то с того, — придвинувшись ближе, почти ласково шепчет Пашка, — что Валя, между прочим, тоже из Жданова. И ты ее не трогай. Поняла? А то отправишься у меня вслед за кошкой.

— Напугал, — злобно фыркает старуха. — Сейчас милицию вызову.

— Заткнись, лысая! — внезапно рявкает Пашка.

— Чего? — пытается возмутиться старуха.

— Заткнись, говорю, плешь кудрявая. Марш в свою конуру! — напирая на старуху, произносит Пашка. — Непонятно?

И тут происходит чудо. Старуха съеживается и, ничего больше не сказав, шмыгает в свою комнату. Забегая вперед, следует добавить, что эффект от Пашкиной атаки оказался длительным. Можно даже сказать радикальным. Старуха, конечно, вряд ли подобрела, но перестала донимать соседей проклятьями и оскорблениями.

— Вот это мужчина! — столкнувшись с Валей на кухне, шепчет Лена.

С момента поединка в коридоре прошло уже несколько дней, но Валя прекрасно понимает, о ком идет речь. Она тоже все еще находится под впечатлением Пашкиной победы.

— Добро с кулаками, — хихикает Валя, вспомнив хамский Пашкин тон.

— С этой, — осмелевшая Лена машет рукой в сторону старухиной комнаты, — можно. Она с нами тоже слов не выбирала.

— Поделом, — кивком признав правоту соседки, резюмирует Валя.