Милостью Божьей

Светлана Гершанова, 2014

Роман необычен, скорее, нетрадиционен. Он о жизни вообще, нелёгкой для страны и для самой героини. И в параллель – о жизни её души, которая отражается в стихах. Это совершенно другая жизнь, какое-то другое измерение, светлое и радостное, несмотря ни на что. Странно, но рефрен в книге – «Господи, сколько счастья выпало мне в жизни!» Роман начинается до войны и охватывает войну, послевоенные годы – сороковые, пятидесятые, шестидесятые, начало семидесятых Мы видим их глазами ребёнка, потом подростка, девушки, молодой женщины…

Пролог

Если жизнь — река, то память — движение вспять, против течения. Кто идёт отстранённо, по бережку, а кто вплавь, попадая в те же омуты и водовороты, ударяясь о те же валуны и топляки. И разве в этой реке не водятся акулы и крокодилы?

Я продаю свои книги в спорткомплексе Олимпийский, в Книжном клубе в шесть этажей, мне дали бесплатный столик. Такая привилегия была только у Вячеслава Иванова, но ему было значительно проще.

Когда кто-то из покупателей говорит, что моя фамилия ему знакома, я искренне удивляюсь:

— Правда?!

Чаще говорят, что знают песни на мои стихи. Тогда я радуюсь от всей души:

— Правда?!

Иногда, редко, правда, покупают одну книжку, а через неделю приходят за остальными.

Бывают дни, когда я не продаю ни одной книжки. Бывают — когда я продаю на тысячу рублей.

Я сразу бегу хвалиться знакомым продавцам — Андрею, Марине, Инночке.

Они все продают не свои книги, зато на несколько тысяч в день. Наконец, добегаю до Любы — она дальше всех, и на склад к Диме.

— Я сегодня продала книг на тысячу рублей!

— Светлана! — или Светлана Юрьевна. — Пусть как можно скорей эта сумма покажется вам смешной!

Иногда люди останавливаются просто поговорить или показать свои стихи.

Иногда мне говорят:

— Я счастлива, что познакомилась с вами.

Редко, правда, — покупают одну книгу, а через неделю приходят за остальными.

В самом начале подошла молодая женщина в чёрной коже с железкой в носу. Она посмотрела на мой, тогда ещё самодельный плакат:

— Вы поэтесса? Надо же! Пожалуй, я куплю у вас книжку. Это проза? Сто рублей?

— Да, спасибо.

— Знаете, я тоже поэтесса. У меня даже вышла маленькая книжка стихов. И заплатили гонорар пятьсот рублей.

— Здорово! Мне, правда, эти две книжки выпустили бесплатно, после часа прямого эфира по телевиденью в Сибири нашлись спонсоры. Но последний гонорар я получила в «Советском писателе» в восемьдесят восьмом году.

— Мне тогда было четыре года.

— Вот видите! — смеюсь я.

— Можно, я почитаю вам свои стихи? Они у меня в телефоне.

Стихотворение правильное, чёткий ритм, все рифмы на месте.

— Я ещё вам прочту, вот это самое любимое.

Стихи про суицид. Нервные, резкие, чувствуется, человек пережил если не суицид, то мысль о нём.

— Это настоящее. Только не надо любить свои стихи, отпускайте их, как выросших детей, чтобы не мешали писать дальше.

— Надо же, как вы разговариваете. Я хотела поддержать вас материально, а вы ведёте себя так, словно вам это не нужно.

— Мне это действительно не нужно.

— Тогда я возьму ваши стихи бесплатно.

— Пожалуйста.

Она подержала мою книжечку и положила на место.

— И эту брать не стану, верните мои сто рублей.

— Как вам будет угодно.

И тут я будто впервые увидела её глаза. Они были, как два скальпеля.

— Сидите тут. Сколько вы сегодня продали книг?

— Одну, — зачем-то говорю я.

— Вот видите! Никому вы не нужны. Вы расстроены? Вам хочется, чтобы я ушла? Тогда вам придётся дать мне под зад коленкой.

— Мне воспитание не позволяет. Но если вы не уйдёте, уйду я.

Бродила минут двадцать с этажа на этаж и плакала.

— Что случилось? — удивляется Люба.

— Женщина одна… Говорит, я зря здесь сижу, никому не нужны мои книги…

— Да вы что! Зачем вы с ней вообще разговаривали? И разве стоит она ваших слёз!

А потом я продаю книги на четыреста пятьдесят рублей и бегу по нашему второму этажу:

— Радик! Я продала книг на четыреста пятьдесят рублей! Инночка! Коля! Люба! Я продала книг на четыреста пятьдесят рублей!