Валькина жизнь

Игорь Ягупов

Молодой техник-строитель Валентина приезжает из Украины в Заполярье. Она мечтает строить новые города и найти свое счастье. Но все ли сложится в ее жизни так, как она хотела? Роман охватывает период жизни героини с середины шестидесятых годов до наших дней. Рассчитан на широкий круг читателей.

Глава 12

На стройке к Вале поначалу относятся с легким пренебрежением. Прораб с мрачной фамилией Погребельный называет ее не иначе, как «девушка», а представляя бригадирам, шутливо грозит им пальцем:

— Вы уж ее слушайтесь!

— Нам чего, нам — как скажут, — фыркают мужики, — не обидим.

Валя до крови прикусывает губу, но сдерживается. Поначалу она решает, что насмешки — следствие ее падения с поста фаворитки. Ей стыдно, и она считает такое отношение к себе оправданным. Даже откликается на прилипшее к ней с подачи прораба прозвище «девушка».

— Так мне и надо, заслужила, — грызет она себя.

Впрочем, вскоре Валя соображает, что мужики на стройплощадке вряд ли знают интриги конторской жизни. А даже если и знают, то наверняка не придают им никакого значения. Их больше интересует своевременный подвоз песка, цемента (она вспоминает треклятую оперу), панелей и лестничных пролетов.

Поняв это, Валя приходит в ярость. Да как они смеют? Она им не девушка, она — дипломированный специалист. Она приехала сюда работать, строить жилье или что там еще нужно стране. Валя вспоминает об укрощении девчонок-плановичек. Этот опыт приходится теперь весьма кстати. При общении с бригадами Валя добавляет в тон металла. А всякий раз, когда ее называют девушкой, она, переходя почти на шепот, объясняет очередному озадаченному мужику его задачи и обязанности. В результате ее начинают называть не девушкой, а другим словом, не обидным разве что в кинологии. Но называют уже, правда, за глаза. Так что Валя обводит покоренную стройку взглядом победительницы и строит планы усмирения прораба.

Погребельный остается единственным человеком, который продолжает подшучивать над Валей, не воспринимая ее всерьез. Однако повод поставить прораба на место вскоре представляется. Заработки на стройке действительно большие. Бригады, ведомые Погребельным, исправно закрывают наряды с перевыполнением, а значит, получают процентовки, квартальные и прочие премии. При обычном строительном бардаке это кажется чудом. Но Валя довольно быстро раскрывает механизм подобного благополучия. А раскрыв, содрогается.

Наряды закрываются на освоенные средства, куда закладываются рассчитываемая по нормативам стоимость произведенных работ и цена самих стройматериалов. Манипулировать этими ресурсами надо весьма осторожно. На одном доме идет монтаж стенных панелей, на другом ведутся отделочные работы. В первом случае цена железобетона позволяет перекрыть все показатели. А вот кропотливые отделочные работы обходятся по нарядам в сущие копейки. Так что, как правило, внутри подрядной организации стоимость основных конструкций разбрасывается по всем объектам более или менее равномерно. Чтобы во время отделочных работ не сесть в лужу.

Прораб Погребельный, однако, идет другим путем. Весь железобетон — панели, лестничные пролеты, межэтажные перекрытия нещадно забиваются в наряды. Причем даже с опережением реальных сроков монтажа. План освоения средств зашкаливает. Чем это грозит в дальнейшем, понять нетрудно. Именно это на повышенных тонах Валя и высказывает Погребельному.

— Что же вы делаете, Петр Самсонович? — возмущается она. — У вас все стеновые панели на объектах уже закрыты нарядами. К весне пять домов выйдут на отделку. Вы чем будете закрываться? Штукатуркой и побелкой?

— Не твое дело, пигалица, — рявкает прораб. — Ты свою каракулю поставь на бланке. С тебя больше никто ничего не требует.

— Нет уж, товарищ Погребельный, — побледнев от ярости, ледяным тоном продолжает Валя, — это как раз мое дело как мастера. И я вам не пигалица. И с меня надо требовать. Потому что я — специалист-строитель. С меня мой профессиональный долг требует. И я такие наряды не закрою. У вас плиты на стройке лежат в штабелях, а вы их по бумагам уже все установили. Чтобы план сделать на двести процентов.

— Не тебе меня учить, — огрызается прораб, — подписывай наряды.

— Нет, — мотает головой Валя.

— Так, — цедит сквозь зубы Погребельный и, злобно обведя взглядом толкущихся вокруг бригадиров, добавляет: — А ну-ка, вышли все из прорабской. Оставьте нас с девушкой потолковать с глазу на глаз.

Мужики, кто со смешком, а кто и с сочувственным вздохом, выходят из комнаты. Валя съеживается, ожидая криков и ругани прораба. Однако Погребельный решает сменить тактику.

— Девонька моя, — почти ласково обращается он к Вале, — есть теория, а есть реальная жизнь. И в этой жизни не все идет согласно теории. Тебя учили одному, правильно учили, хорошо. И ты это запомнила. Но людям нужны заработки. И все плиты мы поставим, и всю штукатурку положим. Всему свой срок.

— Железобетон надо попридержать в нарядах. Иначе на стадии отделочных работ нам нечем будет их закрывать, — упрямо повторяет Валя.

— Почему нечем? — поглядев на нее снисходительно, качает головой прораб. — Будут другие объекты, новые. С них закроемся.

— А дальше? — бурчит Валя. — Конец этому порочному кругу когда-нибудь будет?

— Когда-нибудь будет, — философски замечает прораб. — Когда-нибудь и Земля упадет на Солнце. У всего есть конец. А пока мне надо своих работяг кормить. Так что ты подпиши наряды, будь умницей.

— Не подпишу, — мотает головой Валя.

Глаза прораба темнеют от злобы, но, сдержав гнев, он продолжает:

— Я все понимаю. Ты принципиальная. Это хорошо, действуешь по правилам, как учили. Здорово это. Но ты сначала подрасти, наберись опыта. Потом будешь меня учить. А пока не лезь не в свое дело, не порти мне показатели. Ты вот говоришь, что ты — мастер, твое дело во всем разбираться. Ладно. Но тогда ты и ответственность свою должна чувствовать. За тех людей, что у тебя под началом работают. А у них семьи, им заработки нужны. Почему ты о них-то не думаешь?

— Петр Самсонович, — опустив голову, чтобы не смотреть на раздраженного прораба, бормочет Валя, — я о них думаю. И мы закроем наряды ровно на уровне реальных объемов. И ни копейкой больше. Потому что никаких приписок нам не надо. И то, что вы делаете, в конечном счете будет хуже для всех.

— Значит, не подпишешь? — рявкает Погребельный, устав от политесов.

— Нет, — отрезает Валя и вжимает голову в плечи, ожидая криков прораба.

Но прораб неожиданно успокаивается. Он вздыхает, садится на стул и, утерев рукой выступившие на лбу капельки пота, тихо говорит:

— Ладно. Твое дело. Только не думай, что в тресте ничего обо всем этом не знают. Я твою принципиальность на себе тянуть не стану. Будешь сама с начальством разбираться.

Валя в ответ угрюмо кивает.

— Так не подпишешь? — делает последнюю попытку Погребельный.

— Нет, — подтверждает Валя.

— Как угодно, — сухо произносит Погребельный. — Не смею больше задерживать. Будем разбираться в другом составе.

На следующий день разбираться с мятежным мастером приезжает лично Натан Ефимович. Погребельный вызывает Валю к себе, не предупредив о госте, чтобы усилить драматический эффект. Но ожидаемого испуга в глазах предполагаемой жертвы он не видит. Более того, хоть и не силен прораб в анализе психологических тонкостей, но даже он замечает, что гораздо более смущенным, чем Валя, выглядит заместитель управляющего трестом. Разочарованный Погребельный лишь устало машет рукой в сторону Вали и цедит:

— Ну вот, Натан Ефимович, наша декабристка. Что делать — ума не приложу.

Натан уже, конечно, в курсе всего скандала с нарядами. Очевидно и то, что весь этот не совсем законный механизм не является для него новостью. Зябко потирая руки, Натан, косясь куда-то в сторону, объясняет Вале примерно то же, что за день до этого пытался втолковать Погребельный. Но Валя стоит на своем. И разговор постепенно переходит на повышенные тона.

— Валентина Николаевна, — взвивается, в конце концов, Натан, — вы нам предлагаете перестроить всю систему ведения работ?

— Нет, — огрызается Валя и нечаянно переходит на «ты», — я тебе ничего не предлагаю. Я настаиваю, чтобы наряды закрывались с учетом сохранения равномерности выполнения работ.

— Вот как! — выдыхает Натан. — Учить меня будешь?

— Я тебя не учу, — шипит Валя, — я требую. И лучше тебе со мной не спорить, Натан!

Прораб Погребельный, уже ничего не понимая, почти со страхом посматривает на разгорячившуюся Валю. Натан между тем выглядит смущенным. Он хочет что-то возразить своей собеседнице, но сдерживается и лишь с шумом выдыхает воздух.

— Слушай, Самсоныч, — поворачивается он к прорабу, — если откровенно, то она ведь права. И ты это знаешь, и я.

— Дык, — неопределенно разводит руками Погребельный. — Теория она завсегда с практикой расходится.

— Черт бы побрал всю эту практику, — бурчит Натан. — Ладно, — он смотрит на Валю, — пусть будет так, как вы говорите, Валентина Николаевна.

— По теории? — уточняет, не веря собственным ушам, Погребельный.

— По теории, — кивает Натан.

— Хорошо, — разводит прораб руками. — Как скажете, Натан Ефимович.

— Я могу идти? — интересуется Валя.

— Угу, — кивает Натан.

— В коридоре подожди, — добавляет Погребельный. — Мы сейчас с Натаном Ефимовичем разговор закончим, потом будем с тобой наряды закрывать. По теории, как ты хотела.

Натан выходит от прораба минут через пять и, даже не взглянув на Валю, выскакивает по коридору на улицу. Валя выжидает еще несколько секунд и, постучавшись, приоткрывает дверь в прорабскую:

— Можно?

— Да тебе теперь и стучать не надо, Валентина, — хмыкает Погребельный. — Ногой дверь открывай и заходи, когда надо. Эка ты Ефимыча уделала. Чистый нокаут. Садись, будем с нарядами разбираться. Настояла на своем — теперь помогай мне теорию-то осваивать. Революционерка.