CCP

Игорь Николаевич Бабаян, 2019

О чём эта книга? О Союзе студентов-романтиков, о юных годах, о молодости, о периоде заблуждений и поступков, за которые впоследствии становится стыдно. Об эпохе, которую ныне модно именовать застоем, но которую наши герои воспринимали как вполне подходящую среду для того, чтобы живо и весело провести студенческие годы, не обращая внимания на дефицит всего и вся и скучая, если в дефиците вдруг оказывались милые их сердцам шутки и приколы. Вы также узнает и о том, как сложилась судьба студентов-"романтиков" после развала СССР… Содержит нецензурную брань.

Фыстана, Фыстана…

В скорбном молчании Сурен, захватив с собой кастрюльку, пакет с горохом и бутылку пива, ушел на кухню, располагавшуюся в противоположном крыле их второго этажа.

В его отсутствие жизнь в комнате, населённой исключительно эсэсэровцами, вошла было в обычное русло, а именно, под звон гитары послышалось пение Арега: «Тише, люди, ради Бога, тише…», как вдруг с улицы донёсся крик: «Тхек! Дзер мот инча катарвум (Ребята, у вас что там происходит?)?»

— Потерпевший вонц вор экав (как будто бы пришёл), — прервав песню, отреагировал Арег, а Цукер, по пояс высунувшись в окно, уже общался с соратником: — Больш, у нас пиво есть. Поднимайся, Суро ушел «гороху» варить…

Очень скоро, дробно цокая деревянными на босу ногу сабо, в комнату вошел «душа».

— Сабо где оторвал? — удивился Виктор.

— Махнул не глядя, — отмахнулся потерпевший. — А, негодяи, пиво дуете?!

Взяв бутылку из ящика, он достал из кармана мятый фунтик с фисташками, бросил его на стол и приговаривая: «Фыстана, фыстана, кер пупулэт хастана!» («Фисташка, фисташка, иди ко мне, чтоб члену не было тяжко!»), стоя, не усаживаясь на личную кровать, принялся за пиво. Сделав добрый, в полбутылки, глоток он, наконец, спросил: «Какой горох?»

— К пиву. У них в Кировабаде…, — начал было объяснять Арег…

–… Хорошо хоть у вас, в Степанакерте, тутовку, а не пиво с «горохой» пьют…, — прервал его беглец.

После неискреннего пассажа, посвященного «тутовке», «душа» невольно поморщился и икнул, вспомнив свой прошлогодний вояж в Нагорно-Карабахскую автономную область, в гости к Арегу, где его, как дорогого гостя, увы, систематически потчевали данным не вполне им любимым крепким и духовитым напитком. Кстати, именно в доме родителей Арега состоялось незабываемое знакомство «души» не только с запрещенной в Союзе самогонкой, но и с другом семьи Видади, азербайджанцем с большой душой и не менее большим животом. Видади, что также очень не понравилось Вардананку (потомку древнего рода, некогда давшего государству армянскому самого знаменитого спарапета), подверг сомнению справедливость его эсэсэровского прозвища, нагло заявив: — Эти ти Балшой? Нэт, эти я Балшой! — многозначительно при этом погладив свое необъятное брюхо.

Нужно заметить, что именно после волнующего знакомства с Видади, отличавшегося крайней прожорливостью вкупе с непомерным употреблением тутовки, Большой стал непроизвольно частенько использовать в своих речах азербайджанский акцент.

… — А почему с «горохой»?

— Так Сурик сказал. Сурик пошел варить.

— Пока он сварит, пиво кончится, — оценил ущерб, нанесенный гастрономическому ящику Большой. — Вы времени не теряете. Ладно, пускай варит, а я пивка попью и попозже пойду в лес соловьёв слушать.

— Соловьи, соловьи, не тревожьте…, — подражая популярному эстрадному исполнителю, напел известную песню Цукер и как-то резко спросил: — И с кем ты соловьёв собрался слушать? Девочку снял?

— Какие здесь, в горах, девочки? — лукаво улыбаясь, отмахнулся «душа». — Один. Пойду. Под утро, говорят, соловушки так поют, так заливаются!

— Врёшь, нехороший человек, — не согласился Виктор. — Какой сумасшедший один ходит соловьёв слушать?!

— Я, — ткнул себя в грудь огромным кулаком Большой. — Я хожу. Пойду, послушаю — эли…

— Ладно, ну его к… к соловьям, ребята, — сказал всегда полный разнообразных безнравственных идей Цукер. — А мы пульку распишем!

— Кому «преф», кому соловьи, — примирительно изрек «душа», затем закинул в рот несколько фисташек и со словами: «Фыстана, фыстана, кер пупулат хастана», — взялся за очередную бутылку.

— А почему ты нас не приглашаешь? — почти обиделся по своему обыкновению весьма позитивно настроенный в отношении романтических приключений Виктор. — Может мы тоже желаем соловьёв послушать!

— Ара, ты что забыл нашу поговорку: «Кто с Большим пойдёт, тот в большое г… попадёт!»? — мгновенно напомнил ему Арег. — Пускай сам идет своих соловьёв слушать. Гна, Вард — джан, гна (Иди, дорогой, иди!)!

Действительно, подобная поговорка имела хождение в сообществе и родилась она в результате многочисленных ковбойских похождений недруга тутовки со товарищи. Примечательно, что все без исключения похождения оканчивались плохо. В лучшем случае — дракой.

Среди свежайших было следующее. Дело в том, что романтическая душа Большого не менее, чем приключения, любила разнообразных гехецкуи. Следует заметить, что обладавший харизматической внешностью и бархатным баритоном, а также хорошо игравший на гитаре, знавший к тому же множество лирических песенок, Большой легко кадрил ереванских красавиц. Стоило ему только взять в руки родную «шестиструнку» и…

Но вот, что характерно, мамы будущих невест, всегда, в отличие, конечно, от самих невест, почему-то относились к нему резко отрицательно. Одна из мамаш особо достала Большого, высказавшись по телефону в том духе, чтобы он «бродяга и мерзавец, и думать не смел об её дочери».

Не такой человек «душа», чтобы простить обиду. А посему, раздобыв где-то армейский взрывпакет, способный пустить на воздух небольшое подразделение тещ, он принялся действовать. В обязанности выбранного им в качестве ассистента Виктора входило несение боевого дежурства у дома будущей тещи и выбор подходящего момента для проведения акта возмездия.

Когда операция входила в завершающую стадию, т.е. всё, кроме потенциальной тещи, было подготовлено, самый рассудительный из соратников — Арег, прослышав об акте возмездия, забил тревогу. Как водится, в «Крунке» был собран президиум «СС-«Р». После церемониального распития энного количества бутылок «Жигулевского», проходившего под стрекот радиорепортажа с какого-то очередного пленума ЦК КПСС, президиум постановил акт возмездия отменить. Цукер по этому поводу высказался кратко: «Гижен!» — покрутив указательным пальцем у виска. Сурен как всегда грязно выругался, воздев указательный палец к потолку сего достойного питейного заведения. Арег, глядя на разом помрачневших Большого и Виктора, давясь и багровея от хохота, вынес общий вердикт: — Пусть живёт! Тёща — тоже человек!..