CCP

Игорь Николаевич Бабаян, 2019

О чём эта книга? О Союзе студентов-романтиков, о юных годах, о молодости, о периоде заблуждений и поступков, за которые впоследствии становится стыдно. Об эпохе, которую ныне модно именовать застоем, но которую наши герои воспринимали как вполне подходящую среду для того, чтобы живо и весело провести студенческие годы, не обращая внимания на дефицит всего и вся и скучая, если в дефиците вдруг оказывались милые их сердцам шутки и приколы. Вы также узнает и о том, как сложилась судьба студентов-"романтиков" после развала СССР… Содержит нецензурную брань.

Сон № 1021

«Необъятное здание. Просто циклопическое. Наверное, какое-нибудь крупное учреждение советских лет? ( Я в СССР?). Здание отраслевого профсоюза педагогических работников, например. Почему бы и нет? Были ведь о — го — го, какие профсоюзы! Школы коммунизма и все тут! А школы коммунизма обязаны были быть грандиозными. Как сама идея построения общества будущего. Профсоюзы играли серьезную роль в жизни нашего общества. Они предлагали трудящимся города и деревни, а также примкнувшей к ним интеллигенции различные блага. Путевочку на Черное море за полцены (скидка за счет профсоюза), а также лечение и отдых в санаториях Кавказских Минеральных Вод опять же с солидным дисконтом. Хорошо. Ну, а взамен, конечно, нужно было регулярно уплачивать членские взносы и регулярно участвовать в профсоюзных собраниях, а также регулярно принимать активное участие в различных профмероприятиях. М — да… Словом, не вполне безвозмездно весь этот соцпакет от социализма предоставлялся трудящимся и иногда примкнувшей к ним интеллигенции. Хотя чего уж сетовать? Жизнь, говорят, вообще штука несправедливая. Пора бы привыкнуть. Под 60 уж…

Необъятное здание. (Я в СССР!). Почему профсоюз творческих работников? Ну, кто его знает, может какой-то другой. Разница-то в чем? Путевки — мероприятия — взносы, взносы — мероприятия — путевки. Хотя, нет. Не только. Еще счастливая старость. Отработала бабулька в родном колхозе всю свою жизнь, накопила каких-никаких трудодней в трудные годы и вышла на заслуженный отдых с пенсией рубликов эдак в 70… Достаточно, впрочем, чтобы с голоду не помереть. М — да… А вот, что верно, то верно — стариков у мусорных контейнеров в ту славную пору не было. Хватало госпособия на хлеб и молочишко…

Ладно, пусть будет боярышник, то бишь профсоюз творчработников. Какая разница? М — да… Чудо-дверь… Одни запрещающие знаки! Точно, любой другой! На громадных массивных глухих тяжелого дерева в бронзовом обрамлении входных вратах (слово «дверь» как-то тут неуместно) живого места нет от табличек: дымящаяся сигарета, собака, мужской силуэт в каком-то полосатом одеянии, женский в мини-юбке, велосипед двухколесный, две теннисные ракетки вперекрест (теннис-то тут причем?!)… Все перечеркнуто красной полосой.

Пора входить? Тем паче, что со мной нет ни собаки, ни велосипеда, ни даже теннисных ракеток, не говоря уж о девушке в мини-юбке. Вхожу… Необъятное помещение! Справа дверь в какой-то большой зал. Наверное, для съездов и конференций, для чего еще? Вдали слева виднеются несколько дверей, очевидно, там помещения поменьше. Продвигаюсь влево. На дверях таблички. Еще и еще. На ближней — перечеркнутая дымящаяся сигарета. На следующих, надо полагать, ведущих в клозеты, перечеркнутые женский (в мини-юбке!) и соответственно мужской (в строгом костюме — в чём ещё посещать туалет?) силуэты. Далее — дверь с чашкой дымящегося кофе (чая?) также с заветной красной чертой. Ниже еще один знак: с бутербродом на табличке. Бутерброд (уж не с черной ли икрой?) тоже перечеркнут.

Наверное, буфет, а красные линии на табличках — лишнее напоминание о том, что меня во сне угораздило попасть в эпоху раннего застоя — позже все свидетельства существования черной икры из жизни общества были изъяты. И то верно: к чему напоминать о том, чего на прилавках нет? И потом мини-юбка. Ох, и любили девушки 70-х эту форму одежды! Стало быть, застой. Да, конечно, это буфет. Ах, как здорово было бы отведать (господь с ней, с икрой) бутерброд с настоящей советской «любительской» или (пусть будет боярышник!) «докторской»! Увы, давно забытый вкус… Еще ребенком побывал в «Елисеевском». Дело было летом. Отцу выписали командировку в Первопрестольную, вот мы с мамой и присоседились. Запах, восхитительный и дразнящий аппетит запах «любительской», казалось, витал повсюду, не исключая даже бакалейного отдела, куда мы тоже заняли очередь. М — да… Как там в песне пелось: «Не забывается такое никогда…». Забудешь тут. Тогда колбасу и прочие сосиски с сардельками по ГОСТам изготавливали и из мяса. И было это задолго до того, как просвещенное человечество придумало вкусовые и прочие добавки с консервантами, обеспечивающие изделию лишь соответствующий товарный вид и похожий запах. Сейчас? Пожалуй, в мини, супер — и мегамаркетах впору вывешивать вот такие же запрещающие таблички, банящие колбасу как оружие массового поражения…»

С надеждой открываю дверь, но откуда-то свыше раздаётся громкое и со стальными нотками: «Вход только для делегатов съезда! Вход только для делегатов с…».

В сердцах хлопаю дверью. И вот так всегда! Даже во сне…

Выхожу и оборачиваюсь: еще одна, теперь уже стеклянная, дверь с надписью: «ТЕН АДОХЫВ», тоже, конечно, с красной полосой.

Быть того не может, чтобы всегда было «ТЕН АДОХЫВ». — В крайнем случае — «МАНЕВ ОП ЙОВТИРБ»!

Между тем наступило то самое пограничное состояние между бодрствованием и сном, что предшествует звонку будильника. Пора было переходить к объективной реальности. Раздавшаяся трель нашего « соловья» только подтвердила мои опасения».