Часы Замоскворечья

Зоя Межирова

Зоя Межирова, которая выпустила в России две книги стихов, продолжает писать и публиковать их, живя в штате Вашингтон, США. У нее несомненный лирический дар, а то одиночество, на которое она обречена, судя по ее лирическим признаниям, является замечательным допингом для творчества. Как говаривал князь Вяземский: «Сохрани, Боже, ему быть счастливым: с счастием лопнет прекрасная струна его лиры». Говоря об одиночестве, имею в виду прежде всего лингвистическое: даже граждане русской диаспоры стараются заменить родной язык благоприобретенным воляпюком. Еще один двигатель поэзии Зои Межировой — бессобытийность ее американской жизни, даже если эта бессобытийность кажущаяся: «Весь мой бессобытийный, на разлуку потраченный год…» Напомню, что один из лучших рассказов Чехова — «Скучная история». Нет, я далек от того, чтобы сравнивать Зою Межирову с великим русским прозаиком, да и темперамент не тот. У нее как раз повышенная, драматическая реакция на мир окрест: именно ввиду этой — все равно, субъективной или объективной — бессобытийности. В этом манок ее поэзии, хоть и не единственный. Владимир Соловьев

О балете

Резкий голос, под вальсы

Отдающий приказ.

Этот зал назывался

По-балетному — класс.

В перерывах недолгих

Помогала слегка

Апельсинная долька,

И воды — ни глотка.

Шаг особой походки

Прочим — не передать.

Повелительней плетки

Вечный окрик — «Держать!», —

Застывают батманы —

Взмах натруженных ног.

Здесь не нужны румяна.

Середина. Станок.

За окном отключенно

Кто-то долго стоял.

Отжимали хитоны.

Сторож свет выключал.

И походкою той же

Через мир городской

Вечерами всех позже

Возвращались домой.

Ныло тело ночами,

Привыкало с трудом.

Было трудно вначале,

И не легче потом.

Помню узкие лица,

В звуках тонущий свет,

Воздух тех репетиций,

Тот жестокий паркет.

За пределами воли,

Где — не тело, а дух,

Нет страданья и боли,

Лишь — движенье и звук.

Там улыбкою славы

Окупались вполне

Пол сухой и шершавый,

Зеркала по стене.