Жертва и хищник. Роман

Зорий Шохин

Эдюля еще в детстве понял, что люди делятся на голодных и пресыщенных, на толпу и элиту или – жертв и хищников. Сам же он словчил и нашел теплое местечко ровно посередине, между теми и другими. Когда в его жизни случайным образом проявился давний обидчик Фрэнк Бауэр, заносчивый профессор с революционными политическими взглядами, он придумал хитроумный план отмщения. Постепенно затягивая петлю, Эдюля с ликованием потирал руки в предвкушении скорой расплаты, не подозревая, что сам стал жертвой.

— 9 —

Эдюля привык ковать железо, пока оно горячо. А поскольку такие комплексы, как нерешительность или застенчивость, были для него неведомы, принялся названивать Джошуа. Раз, два, десять, пока тот, яростно чертыхаясь про себя, не послал к нему выбранного им кандидата в жиголо.

Эдюля только что вышел из-под душа, напевая от хорошего настроения. Он стоял в ванной перед огромным, во всю стену, зеркалом и, прищурившись, критически, но с симпатией разглядывал свою фигуру. Включив в розетку прибор для сушки волос, он пытался придать своей реденькой шевелюре подобие элегантной прически. Под жужжание фена Эдюля выполнял расческой сложнейшие пассы. Внезапно раздался телефонный звонок.

— Мистер Зарецки?

— Я! — придал своему голосу чарующую приветливость Эдюля.

— Стенли Кларк. Мистер Шмулевич сказал мне…

Эдюля чуть снизил концентрацию задушевности в голосе. Но тон его все равно оставался приветливым.

— Где вы, дружок?

— В Бруклине: Оушен авеню — Эс-Ти стрит.

— Хватайте такси и гоните на Манхэттен. Я живу на Шестьдесят восьмой. Угол Пятой авеню. Верну вам потраченное с лихвой.

Через сорок пять минут швейцар вызвонил Эдюлю по внутреннему телефону:

— Вас спрашивает какой-то Стенли Кларк…

— Да-да, это ко мне…

Эдюля открыл дверь. На пороге стоял не очень высокий молодой человек с нервным, но красивым лицом. Ярко-голубые глаза, густая, цвета расплавленного золота коса позади и покрытая особым морским загаром кожа. Он глядел на Эдюлю вопросительно и встревоженно.

— Эдвард Зарецкий! — представился Эдюля. — Можете называть меня просто Эдвард.

— Мистер Шмулевич сказал…

— Да-да-да! Я знаю, — вальяжно остановил его Эдюля. — Он рассказывал мне о вас как о талантливом актере.

Эдюля понюхал надушенный воротник своего роскошного банного халата и жестом пригласил гостя сесть на стул.

— Ничего не поделаешь: в театре такое иногда бывает. Артисты остаются без роли. Сосут свой собственный локоть. — И он доверительно хихикнул.

Гость облизал губы. Чтобы ободрить его, Эдюля уселся на другой стул, рядом с огромной китайской вазой.

— Джошуа говорил, для чего вы мне нужны?

— Сказал, что профессор Бауэр ищет кого-то на роль начинающего политика.

Эдюля едва не поперхнулся от нахлынувшего на него приступа смеха. У него даже задрожали плечи. Он еле сдержался, чтобы не расхохотаться.

— Фрэнк Бауэр — великий фантазер, — булькающим от смешинок голосом произнес он. — Он очень скоро убедится, что ни хрена у него не выйдет, и выставит вас за дверь. А ведь у вас, кажется, долги…

Есть ли долги у этого актеришки, Эдюля не знал. Сказал так, на всякий случай. Но, видимо, попал в цель. В глазах парня сверкнуло беспокойство.

— Все мы иногда попадаем в трудное положение. Поверьте, Стенли, кто-кто, а я с этим знаком.

Он принялся расхаживать по комнате. Полы его халата развевались, как крылья огромной хищной птицы.

— Но надо быть оптимистом. Да-да, большим, неунывающим оптимистом!

Гость слегка закусил левый уголок нижней губы.

— Политиком он его сделает! — вдруг хрюкнул Эдюля. — Мозги ведь у тебя работают? Небось соображаешь, что для этого нужно? Фрэнк Бауэр — старый болтун и мудак! А вот я тебе могу предложить дело. И еще какое выгодненькое! Если, конечно, умеешь держать язык за зубами.

Актер не сводил с него взгляда.

— Обещаю, в накладе не останешься. Но если проговоришься…

— О чем?

— О чем, о чем… Работенка непыльная, — хихикнул Эдюля.

Во глазах актера загорелся огонек беспокойства.

— И в чем она заключается?

— Что заключается? — стрельнул в него взглядом Эдюля.

— Ваша работа…

— Уж не в уголовщине ли ты меня заподозрил?

Малый повел плечами.

— А делать-то что?

Эдюля согрел его улыбкой. Лучезарной, но насмешливой.

— Так-то лучше. А ничего особенного. Поухаживать за одной замужней дамочкой.

— Что-что? — ошарашенно спросил гость.

— То, что слышал…

Гость смотрел на него так, будто Эдюля только что сознался, в каком из шкафов он спрятал труп.

— Надеюсь, соображения морали тебя не удерживают? Мало ли что, сынок. Бывает и такое…

В голосе Эдюли зазвучали издевательские нотки. У парня нервно сдвинулся с места и возвратился назад кадык.

— За дамочкой?

Эдюля хмыкнул.

— Ну да!

— А… кто… Кто эта дама?

— Хочешь спросить, не уродина ли она? — ухмыльнулся Эдюля. — Нет-нет, бабешка ничего себе. Хочешь взглянуть? Вот она…

И, показав фотографию, Эдюля шаловливо помахал указательным пальцем. Гость бросил осторожный взгляд на фотокарточку, которую протянул ему Эдюля.

— Хотите, чтобы я стал…

— Жиголо, мальчик, жиголо!

Перед актером стоял многоопытный и прожженный циник.

— За деньги, которые я тебе заплачу, любой побежит. Или, может, ты у нас благородный и принципиальный? Не меняешь деньги на честь?

Из горла парня раздался непонятный звук. То ли хрип, то ли кашель.

— А если не выйдет? — недоуменно спросил он.

— Муж старше ее лет на тридцать, а то и больше. Ее мамаша просила меня отвадить от него свою единственную дочку.

Гость выглядел так, словно его стукнули по голове палкой.

— Но она… Но я…

Эдюля приторно хихикнул. Маленькие желтовато-серые, с жирком глазки на женоподобном лице старались избежать ответного взгляда.

— Делов-то! Ведь муж — козел и старше ее больше чем в два раза! Откажешься? Будешь голодать, но не предашь принципов?

Стенли молчал. Каждое слово собеседника — как ком грязи в морду.

— У тебя что, шоколад и сливки в бабских бедрах не вызывают аппетита? — подзуживал искуситель.

Говорил он торопливо, но как-то прилипчиво и вязко. И еще этот спотыкающийся русский акцент…

— Наставь, наставь старому козлу рога! — журча смешком, искушал он. — Ты ему не простые впаяешь — перламутровые!

По-видимому, Стенли Кларк сомневался и тянул с ответом. И Эдюля знал: нерешительность подобна ржавчине. Если ее сразу же не соскоблить, она съест даже самый крепкий металл.

Эдюля остановился возле наглухо запертого окна и взял с подоконника маленький пульт управления кондиционером. Установив нужную температуру, он крякнул и повысил голос:

— Ты что, думаешь, я не смогу найти кого-то другого? Более уступчивого, чем ты? Не будь таким самоуверенным, таких, как ты, здесь, в Лос-Анджелесе, как песка на пляже.

Парень не ответил. По-видимому, ждал объяснений. Эдюля защелкнул на нем, как наручники, презрительный взгляд.

— А согласишься — не пожалеешь!

Гость выдержал его взгляд. «Видно, ему очень не хочется распрощаться с перспективой хороших денег», — подумал Эдюля.

— Но…

— Без всяких «но»! Берешься или нет? Расходы тебе оплачиваю я, понял? И не тяни. Таких как ты — навалом.

Он затягивал Кларка в трясину подлости. Несчастливая судьба снова сыграла со Стенли злую шутку. Легкий фарс неожиданно обернулся драмой… Но выбора у него не оставалось.

Эдюля понял: парень согласится! И даже поощрительно похлопал его по плечу.

— Постарайся. Ведь есть из-за чего, а?

Но актер все еще мялся в нерешительности.

— И учти: я человек влиятельный. На меня можно положиться, закрыв глаза. Тебе Шмулевич этого не сказал? Напрасно!

Теперь тон Эдюли был жестким. Пожалуй, даже грубым. Рыба болталась на крючке.

— Джошуа — мой друг. И если я его потом попрошу, он тебе подыщет неплохую роль.

И он помахал перед ликом парня указательным пальцем.

— Ну так да или нет? Денежки бесплатно никто никому не дает. Может, ты в этом сомневаешься? Мой юрист подготовит договор. Но там будет одно условие: если кому-то расскажешь о нашем разговоре — вернешь все с процентами. Ну, я не ростовщик, но процентов десять в месяц — это по-дружески, а?!

Парень застыл у двери.

— Не устраивает? Дверь открыта…

И Эдюля, гордо приподняв голову, наблюдал за реакцией Кларка. Тот стоял, не решаясь сделать шаг. Но Эдюля слишком хорошо разбирался в человеческих слабостях, чтобы усомниться, что дело сделано.

— Позвоню, когда договор будет подготовлен. Придешь и подпишешь. Все. Свободен!

Парень моргнул и стал собираться. Ох уж эти актеры…

— И учти: ты с ней поромантичней, слышишь? Цветочки, вздохи, страсть! От такого сухаря-мужа, как у нее, вагина, наверное, совсем засохла…

Эдюля проводил гостя до двери и, захлопнув ее, возвратился в салон. Он был доволен собой. Даже очень! Ему и вправду все и всегда удавалось. Сбои случались редко. А если и доводилось ему падать, он всегда умудрялся совершить рискованнейшее сальто и приземлиться на ноги. Такие таланты даются судьбой далеко не каждому.