Жертва и хищник. Роман

Зорий Шохин

Эдюля еще в детстве понял, что люди делятся на голодных и пресыщенных, на толпу и элиту или – жертв и хищников. Сам же он словчил и нашел теплое местечко ровно посередине, между теми и другими. Когда в его жизни случайным образом проявился давний обидчик Фрэнк Бауэр, заносчивый профессор с революционными политическими взглядами, он придумал хитроумный план отмщения. Постепенно затягивая петлю, Эдюля с ликованием потирал руки в предвкушении скорой расплаты, не подозревая, что сам стал жертвой.

— 4 —

Эдюля поймал такси и назвал адрес своего дома. В голове был сумбур. Одна за другой вспыхивали и гасли обрывки мыслей. Казалось, идиот киномеханик, словно издеваясь, прокручивает перед ним кадры бесконечной киноленты. От этого еще сильнее чувствовались возникающие, когда он нервничал, желудочные спазмы. Эдюля старался привести мысли в порядок: сравнить, сопоставить, выбрать. Но у него ничего не получалось, и от этого становилось еще хуже.

Конечно, старый клоун Шмулевич был до интимности знаком с человеческой фауной. Еще бы, столько лет нырять в вонючее болото богемы с ее завистью, обидами и калечащей конкуренцией! Не будь у него такого опыта жизни и проницательности, он бы преуспел на поприще маклера от искусства?! Смешно! Но старый проходимец мудр, как библейский змей. Не он ли поучал Эдюлю, что за изощренными манипуляциями жрецов искусства кроются жажда успеха и эгоизм? И что их фанфаронство не что иное, как амбиции и спесь, приправленные страхом отстать и быть обойденным другими? Теми, кто более молод, ловок и хваток. По слухам, дед этого мудака был киевским сапожником и вовремя удрал от погромов. Полуслепой, он всю свою жизнь чинил обывателям дырявые туфли, но сына в университет послал. А внук стал одним из китов Голливуда…

Боль потихоньку стихала, но озноб остался и все еще бил его. Эдюле, по сути, повезло: он встретился с заклятым врагом не вплотную, а, так сказать, опосредствованно. Лицом не к лицу, а к спине. Враг не только не видел его — не мог знать, что он так близко. И это давало неповторимый шанс. Ведь Эдюля не нападал, а защищался. А если ты в опасности, то, чтобы спастись, позволено все. Даже, незаметно подкравшись сзади, нанести сокрушительный удар. Главное — неслышно и незаметно. Чтобы враг не успел обернуться…

Вопреки правилам Эдюля сам себя причислял к исключениям. Если бы он играл по правилам, он бы всегда проигрывал. Поэтому он их инстинктивно остерегался. Он ведь по духу совсем не мачо. Не боец. Не рыцарь. И потому должен действовать совершенно иначе. Его способ защиты — мимикрия. Как у хамелеона. Недаром Гришечка Шапиро, сидевший с ним за одной партой шесть лет, именно с хамелеоном сравнивал Эдюлю. Но Эдюля хоть и слышал про такую тварь, никогда ее воочию не видел.

— А что это за зверек такой? — изображая наивность, спросил он у этого занудливого, типично еврейского мальчика. Может, тот не очень-то знает, о ком идет речь.

Но Гришечка только насмешливо улыбнулся:

— Да зверек такой маленький. Чтобы не заметили его, цвет меняет. Так он и добычу схватит, и от опасности спрячется…

— Ну ты и сука! — не сдержавшись, зло отреагировал Эдюля.

Что стоило тогда Гришечке отступить, пожалеть Эдюлю, пойти на примирение, а он…

— А что, давать тебе все списывать — не сука, а правду сказать — сука? — спросил он.

Видно, ему все же стало жаль Эдюлю, и он слегка смягчил вскипевшую в себе злость.

— Хамелеон — охотник в засаде. Пока сидит, притаившись, какая-нибудь бабочка, кузнечик, сверчок или маленькая ящерица появится, он их — цап…

Но про себя Эдюля решил, что Гришечка по сути прав. Если бы он, Эдюля, не стал охотником в засаде, ему бы тоже выпала судьба жертвы. И его бы сожрали. Так что мимикрия не только оборона, но и оружие. Потому что если ты сам не злодей, то должен уметь противостоять злодеям.

Весь жизненный опыт, с раннего детства, убедил Эдюлю, что лучшим способом избавиться от неожиданной угрозы может оказаться ловушка. Капкан или, если хотите, западня. Ведь он, Эдюля, не сделал Фрэнку Бауэру ничего плохого. Не помешал. Не подгадил. Не бросил в беде. Чего же тогда тот сам, без какой-либо причины или повода, устроил ему полтора десятка лет назад публичную казнь? Фактически высек в присутствии почти всего профессорского состава университета! Мало того — обесценил, жестоко и подло посрамил его научные звания, которыми Эдюля так гордился. Так что теперь уже не он, Эдюля, управлял собой, а нахлынувшая на него жажда мести.

Постепенно мысли его обрели приемлемую и даже четкую форму. И план стал вырисовываться сам по себе. Предстояло, правда, продумать все до мельчайших деталей. До самой последнего атома, нет — до иона! Взвесить. Убедиться. Перепроверить. Чтобы не было никаких неожиданностей. Ведь Фрэнка Бауэра предстоит поймать на его слабости, иначе ничего не выйдет. Он, по сути, раб чести, рыцарь слова и от сказанного ни за что отказываться не захочет.

И Эдюля задумал ловушку. Вернее — капкан! Такой, что не вырваться. Не сбежать! И поставит он его, подобно Гришечкиному хамелеону, сам, охотник в засаде, а не кто-нибудь другой. Причем неотразимой приманкой станут деньги. Вернее, их болезненная утрата. Мимикрия и вправду безотказное оружие. Жертва сама ринется в западню, а он, Эдюля, только захлопнет за ней дверцу. Только деньги должны быть крупными. Чтобы сердце зашлось болью, а мозг воспалился от ярости. К счастью, его конкуренты… нет, по правде говоря, враги… не бедны. Фрэнк — из богатой семьи калифорнийского судьи. А его теща, Сандра-Акула, — владелица крупной компании.

Вопрос лишь в том, на чем их побольнее прижучить и что легче всего отобрать? Причем так, чтобы никакие шакалы от юриспруденции не смогли вцепиться и отобрать потерянное. Есть же у любого из них что-то, что, если можно так выразиться, не очень надежно защищено. Но что? Где? В чем?

Помочь могла только логика, а ею Эдюля владел пусть и инстинктивно, но творчески. Итак, рассуждал он, тривиальный треугольник: Сандра Хиггинс, ее дочь Нэнси и муж Фрэнк Бауэр! Все они люди небедные и в своей среде достаточно известные. Ну, Нэнси, жена Фрэнка и дочь Сандры, конечно, скорей привесок. Брать в расчет надо только тещу и зятя, которые друг друга, как он понял из слов старого змея Джошуа Шмулевича, терпеть не могут.

Несколько дней Эдюля мучился, пока не остановился на наиболее невинном и не вызывающем подозрения варианте. Все должно свестись к старой как мир схеме треугольника ревности. Надо найти жиголо и убедить гадкого утенка — молоденькую жену Фрэнка Бауэра, что на самом деле она — дивный лебедь, но об этом не догадывается. Сандру-Акулу рога на голове ее зятька вряд ли огорчат. А вот этого избалованного бабами и скандальной славой мачо и гордеца выставят на посмешище. Однако это лишь начало: по мере развития событий он, Эдюля, придумает что-нибудь куда похлеще и побольней.

Эдюля пришел к выводу, что в таком случае самое приличное и надежное — пари. Скандальное! Вызывающее любопытство! И, конечно, на крупную сумму. Причем чем она больше, тем лучше. Устроить его будет вовсе не легко, но возможно. Надо только срочно придумать, что может стать его причиной. А решать, как и через кого это устроить, Эдюля будет уже потом.

Начни он выяснять нечто подобное через знакомых или родственников Фрэнка или Сандры — слух об этом непременно дойдет до них самих, и вся его затея лопнет. Подбираться к цели надо издалека, и если пользоваться чьим-то советом, то наводками и слухами.

Эдюля отправился в Бруклин. Здесь он нашел маленькую и тесную мастерскую электроники и обратился к бородатому парню, копавшемуся в чем-то на столе. Появление его здесь, по-видимому, выглядело несколько необычно, ибо хозяин мастерской уставился на него, не произнеся ни слова.

— Мне нужно специалиста…

Парень не отводил от него взгляда. Ждал, пока Эдюля продолжит. Догадавшись, что на бородача произвел впечатление его костюм, Эдюля сразу же на ходу придумал соответствующую легенду.

— Жена моего сына нашла любовника, а сына выгнала. Думаешь, легко мне в этом сознаваться? Но у этой сучки денег куры не клюют. Как полагаешь, можно в Интернете найти что-то, за что адвокат уцепится?

— Сколько? — только спросил бородатый малый.

— Что сколько? — притворился Эдюля, что не понимает, о чем речь.

— Сколько готов заплатить?

Эдюля сделал вид, что задумался.

— Долларов сто… Двести, — глядя на парня, бросил он.

— Пятьсот…

— Триста, — сказал Эдюля, но парень покачал головой и снова начал возиться в каком-то электронном дерьме.

— Ладно, пятьсот! — сделал вид, что с трудом, но решился, Эдюля.

Видно было, что малый жалеет, что не назвал сумму куда крупнее. Но понимал, что откажись он — посетитель уйдет к соседям.

— Данные, — раздраженно бросил он.

— Сандра Хиггинс. В Сан-Франциско. У нее компания своя. Электроника вроде…

— Завтра, — сказал парень.

— Сегодня и сейчас! — Эдюля сделал вид, что вот-вот направится к выходу.

Зыркнув по нему взглядом, хозяин мастерской сел за компьютер.

— Она «Ламборгини» недавно купила, — поднял он глаза на Эдюлю. — Вот фотография. Хвастается…

Ободренный, Эдюля оставил чек, сел в машину и покрутился минут десять, пока не нашел еще одну мастерскую.

— Привет! — сказал он. — Надо доказать, что у моего зятя, сукиного кота, денег подкожных куры не клюют, а он мою дочь выгнал и еще цента денег давать не хочет…

Выдумка его в обоих случаях была дешевенькой, но и те, кому она предназначалась, тоже не Эйнштейны. «Почему именно Эйнштейны?» — подумал он, но ничего в голову не пришло.

Толстый мужик за прилавком просканировал его взглядом и спросил:

— Кто он?

— Профессор один. Говнюк…

— Когда надо?

Эдюля не спасовал:

— Сейчас!

— А осилишь?

— Смотря сколько. Но должен осилить.

— Тогда пять сотенных.

Мотаться в поисках еще одной такой лавочки из-за пары сотен Эдюле не хотелось. Он снова сделал вид, что колеблется. Минуты две простоял, пока владелец мастерской занимался своим делом. Потом громко вздохнул и якобы вынужденно согласился:

— Ладно!

— А ну подробней о нем! Об этом твоем «профессоре»… Фамилия, имя, где живет, работает…

— Фрэнк Бауэр. В Лос-Анджелесе.

Толстяк сел за компьютер.

— Он пару месяцев назад музею на выставку какую-то картину давал… Устроит?

— А что за картина?

— Да Дали какой-то. Сальвадор…

— Дорогая? — входя в образ, осведомился Эдюля.

— На триста тысяч застрахована.

Настроение Эдюли поднялось. Готовиться к продолжению битвы он начал сразу же. Без промедлений. Ведь недаром пословица говорит, что железо нужно ковать, пока оно горячо. Теперь предстояло лишь найти посредника. Причем такого, кто бы подтолкнул старого козла и акулу пойти на спор. Нелегко, но возможно. Перебрав в уме несколько кандидатур — больше не было, — Эдюля остановился на Грэге Томлинсоне. Если удастся, дело будет сделано. Он умен, циничен, быстро схватывает и способен на риск.