Жертва и хищник. Роман

Зорий Шохин

Эдюля еще в детстве понял, что люди делятся на голодных и пресыщенных, на толпу и элиту или – жертв и хищников. Сам же он словчил и нашел теплое местечко ровно посередине, между теми и другими. Когда в его жизни случайным образом проявился давний обидчик Фрэнк Бауэр, заносчивый профессор с революционными политическими взглядами, он придумал хитроумный план отмщения. Постепенно затягивая петлю, Эдюля с ликованием потирал руки в предвкушении скорой расплаты, не подозревая, что сам стал жертвой.

— 7 —

Сандра терпеть не могла своего зятя Фрэнка Бауэра. Единственная ее дочь Нэнси уже пять лет увядала в тени этого конкистадора от науки. Эдюля рассчитывал, что Сандра пойдет на все, лишь бы спасти свое ненаглядное чадо из лап этого чудовища. Да и что могло ее остановить? Общие интересы? Их не было и не могло быть! Стыд перед окружением? Она такого чувства не ведала. Соображения морали? Ох, держите ее! Но самое главное, кризис в сфере высоких технологий сказался не только на прочности позиций, но и на уверенности Сандры в себе. Ей, конечно, не откажешь в мужестве, да и держится она все еще молодцом. Но не воспользуйся она деньгами, которые ей предложил Эдюля, судьба компании, пожалуй, была бы предрешена. Короче — игра стоила свеч…

На свой юбилей Сандра не могла не пригласить Нэнси с Фрэнком. Она так настаивала на их приезде из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, что отказать ей было просто неприлично. И только очутившись там, Фрэнк понял, что устроенное ею пышное торжество было задумано лишь с одной целью: показать, что лично ее кризис высоких технологий не затронул.

Обычно она появлялась в своем доме на Лонг-Айленде лишь раз в неделю. На выходной. Ее особняк мало чем отличался от других таких же. Но сейчас рядом с ним выстроилась шеренга дорогих автомобилей. Сверкали крохотными лампочками-бусинками декорированные деревья. Негромко наигрывал маленький оркестр. Собираясь небольшими группками, переговаривались мужчины в смокингах и сверлили взглядами друг дружку дамы в нарядах от модных дизайнеров. Между гостями лавировали безмолвные официанты с подносами, уставленными выпивкой.

Сандра встретила Фрэнка завораживающей улыбкой. Правда, от нее, как и всегда, веяло морозцем. Она протянула руку для поцелуя, но Фрэнк лишь пожал ее. Его отношения с матерью жены оставляли желать много лучшего.

Брови на отлакированном косметикой лице Сандры слегка приподнялись и опустились. Сделав легкий полуразворот, она стала знакомить зятя с гостями.

— Да-да, это Фрэнк! Он самый! Фрэнк Бауэр! Как, вы не слышали о его новой книге? Не читали «Импотенцию интеллекта»? Ну, вы много потеряли…

Нацепив на лицо кислую улыбку, Фрэнк со скучающим видом внимал язвительным шпилькам тещи.

— Фактически Фрэнк — патологоанатом. От науки, конечно. Препарирует идеологию и сравнивает биопсию ее вождей.

Сандра стрельнула по Бауэру цепким взглядом.

— Но при этом он всегда крушит авторитет своих коллег, — иронически поиграв взглядом и слегка ухмыльнувшись, вставил стоявший поблизости конгрессмен Томлинсон. — Будь у них такая возможность, они бы, наверное, с удовольствием зажарили его вместо бифштекса.

— А, это вы, — брезгливо кашлянув, повернулся в его сторону Фрэнк. — Зачем им жарить меня? В вас больше толку: вы бы, чтобы избавиться от огня, выдали секретов лет на сорок…

Сандра вздрогнула и громко, чтобы заглушить откровенное хамство, обратилась к даме в вечернем платье:

— Джесси, а что вы думаете о Фрэнке?

— Остер и агрессивен. Но во многом с ним можно согласиться. Спорно, конечно, но… смело, очень смело!

— А я бы сказал, — с ухмылкой произнес бритоголовый щеголь лет сорока — сорока пяти, — что политика — духовный наркотик. И излечиться от него практически невозможно.

По-видимому, чтобы смягчить очевидную неловкость, щеголя перебила дама в вечернем платье:

— В последнее время многое изменилось, Сандра, — поощрительно улыбнулась она. — Даже в политике. Кто из нас еще не так давно имел представление о компьютерах, сотовых телефонах и Интернете?

— И вы так считаете? — иронично взглянул на Томлинсона бритоголовый щеголь.

— Не совсем, — внезапно пришел в движение тяжелый мрамор улыбки конгрессмена. — Политика — одно из редчайших искусств. Сами посудите, что еще способно спасти человечество от кризисов?

Фрэнк постепенно заводился.

— Тещенька, — повернулся он к ней, — на вашем торжестве не хватает конферансье. Хотите, я возьму эту роль на себя?

Сандру передернуло от такой бестактности. Но Фрэнк не обратил на это никакого внимания. И, слегка присвистнув, прибавил:

— Вы только посмотрите, сколько у вас здесь, на лужайке, миллионов на каждый квадратный метр! И никакой охраны…

— Я обхожусь без нее, — одарила его обаятельной улыбкой Сандра. — Кстати, говорят, вы были лично знакомы с Че Геварой. Это правда?

— Ну, обо мне всегда ходит немало слухов, — остановил Фрэнк легким движением руки официанта с блюдом. — Думаю, это и привлекло ко мне вашу очаровательную дочь.

Он взял с подноса один из бокалов с коньяком и, пригубив, слегка оскалился.

— Не обольщайтесь, — мгновенно отпарировала Сандра, — она у меня всегда тянулась к пожилым мужчинам. Ведь Нэнси росла без отца…

— Я почему-то думал, что и без матери тоже, — усмехнулся Фрэнк. — Неужели ошибся?

Стоявший рядом толстячок сжал губы, чтобы не расхохотаться.

— Вы стали брюзгливы. Наверное, возраст, а? — сморщив нос, пошевелила пальцами Сандра. — Вам ведь, кажется, стукнуло шестьдесят пять?

От удачной шпильки взор ее оттаял, как шоколад на солнце.

— Только шестьдесят три, тещенька, только шестьдесят три. А вам? Говорите, что пятьдесят пять? Когда это было, тещенька?

На этот раз с трудом подавила улыбку декольтированная дама в отсверкивающих бриллиантами серьгах.

— Что вы говорите? — удивилась Сандра. — Я думала, что вы старше меня лет на пятнадцать…

Нэнси, как всегда, нашла какую-то знакомую. Пикировка матери и мужа ей давно и окончательно наскучила.

Фрэнк вволю нагружался коньяком. Кстати, отличным. В перерыве были еще текила и шампанское. Нельзя сказать, что он был пьян. Но и что трезв — тоже. Какое-то неустойчивое равновесие между духом и телом.

— Фрэнк, — подошла к нему Сандра, когда гости начали расходиться, — с Томлинсоном вы уж слишком, не обижайтесь, обошлись по-хамски. Я его задержала. Вы не против, если несколько человек останутся, и вы с Томлинсоном тоже? Мир?

Черт его дернул остаться!..

Фрэнк не очень помнил, как все происходило. Сандра жужжала про бомбу, которую он собственноручно изготовил, написав свою «Импотенцию интеллекта». Конгрессмен иронически кивал.

Внезапно голос Сандры развеял дрему Бауэра:

— Фрэнк считает, что харизма — никакой не дар божий, а лишь определенные правила поведения.

Фрэнк постарался придать своему лицу выражение крупье, следящего за игрой в рулетку.

— А вы? — спросил Сандру конгрессмен с еле заметной улыбкой.

Та лукаво посмотрела на Фрэнка. Лица он различал плохо. Лишь щурился и старался внимательно следить за тем, кто и что говорит. Но ему это не удавалось. Голоса и реплики сливались в неразличимый звукоряд. Взяв себя в руки, он все же уловил, как Сандра объясняла Томлинсону:

— Для Фрэнка «идеология» — незаконная дочь религии и «случая». — Она загадочно улыбнулась. — У перезрелой невесты солидное приданое: страх всего живого перед смертью. А у шалопая случая воровская «фомка» — идея! Замени он ею Бога — и взберется на его место. Ведь идея бессмертна…

Высокая подтянутая фигура конгрессмена насмешливо шевельнулась. На его выбритом хищном лице застыла легкая тень иронии.

— А вы не допускаете, Фрэнк, что хоть религия и стара, опыта и сил у нее достаточно? Возьмите хотя бы мусульманский Восток…

Бауэру показалось, будто что-то щелкнуло у него внутри. Недолго раздумывая, он швырнул в тлеющий костер гранату:

— Ни хрена! Религия — угрюмая фанатичка. В ее возрасте не только память, интеллект уже не тот.

— А, так вы, я понимаю, за идеологию? — подчеркнуто невинно осведомился Томлинсон.

— Еще та шлюха! Пойдет с любым авантюристом, пообещай он ей как следует заплатить. Благодаря ей политика и выглядит как публичный дом.

Повисло тяжелое молчание. Конгрессмен, демонстрируя идеальную работу дантиста, обнажил в улыбке белоснежную челюсть.

— А вы не допускаете, что может найтись кто-то, кто наденет на нее королевскую корону?

— Почему бы и нет! — икнул Фрэнк. — Что, Сталин и Гитлер исключение, что ли? Продолжить, кто там в очереди за ними?

Улыбка не исчезла с лица конгрессмена, но его казавшиеся безучастными серые глаза как-то по-особенному сверкнули.

— И кто это должен быть? Гений? Лидер? Мессия? — не отступал он.

— Да кто угодно, если его подучить! Хоть студент…

— Студент? — переспросил тот. — И кого вы из него сделаете?

— Да даже конгрессмена. Как вы…

Томлинсон ядовито улыбнулся.

— И что же для этого потребуется?

Фрэнк усмехнулся.

— Цинизм. Чуток актерских данных. Кстати, самых примитивных…

— И вы бы сами взялись это продемонстрировать? — остановил на нем дальнобойный прицел своих глаз конгрессмен Томлинсон.

Потом Фрэнк много раз пытался понять, было ли это спонтанным порывом или хорошо рассчитанной ловушкой. И решил все же, что это ловушка.

— А почему бы и нет? — затянул он на своей шее петлю.

Конгрессмен прищурился.

— Вы это что, серьезно?

— Вполне! — бесшабашно ответил Фрэнк.

— Шутите!

— Нисколько! — уже вошел в раж Бауэр.

— А если вам не поверят?

— Да я на пари готов! — раззадорился Фрэнк.

Ему показалось, что выражение лица Томлинсона в тот момент было волчьим. Ему бы отступить. Отделаться шуткой. Или сказать что-нибудь нейтральное. А он только обвел взглядом оторопевших присутствующих.

Сандра взглянула на Томлинсона. Фрэнк был уверен, что тот побывал у нее в постели. Пронзительный взгляд конгрессмена внезапно обрел твердость танковой брони. Сандра попыталась прийти зятю на помощь:

— Фрэнк, вы слегка переборщили с коньяком и текилой! Потом пожалеете…

— И не подумаю, тещенька!

На лице Сандры вдруг появилось выражение злой насмешки.

— Ах так?! И на что готовы рискнуть?

— Ну, если пари, — развел руками Томлинсон, — то не на пустяк же!

— Давайте не на пустяк! — уже не мог затормозить Бауэр.

— Потом будет поздно, Фрэнк! — В глазах Сандры появились льдинки презрения.

— Не будет! — разошелся Фрэнк еще пуще.

Сандра чуть куснула нижнюю губу и мстительно улыбнулась.

— И даже своего Сальвадора Дали не пожалеете?

Фрэнк вздрогнул. Но отступать было поздно.

— А на что готовы вы?

— На мой «Ламборгини». Мой старый поклонник Джошуа Шмулевич завтра же подберет вам двуногого кролика для эксперимента…

Фрэнк ответил высокомерной улыбкой…

— Вначале за все плачу я, — улыбнулась Сандра. — Но если вы проиграете, то все расходы лягут на вас. Ну что?

Хлоп! Ловушка захлопнулась. Фрэнк ощутил, как по позвоночнику скользнула липкая змейка. Но изменить уже ничего было нельзя.