Акваланги на дне

Сергей Зверев, 2006

Лучше бы не встречал морской спецназовец Серега Павлов по прозвищу Полундра своего боевого друга Лешку Дорофеева! Подставил его друг, да так подставил, что не отмажешься. Предложил лихое дело – достать из цеха бывшего военного завода приборы, содержащие драгоценные металлы. Правда, сделать это не так легко – до завода можно добраться только через подводные галереи. Ладно, Полундре не привыкать работать в таких условиях! Только вот не знал он, что там, под водой, его ждет смертельная ловушка, в которой погибли уже трое боевых пловцов...

Глава 3

— От второго причала отходит катер по маршруту «Графская пристань — Северная сторона».

Голос диктора сменили светлые и печальные звуки «Севастопольского вальса». Небольшой прогулочный теплоходик с кучей праздного курортного народа на борту взревел, натужно загудел мотором, распространяя вокруг отвратительный, едкий запах дизельных выхлопов. Молодой матрос в тельнике и джинсах проворно размотал швартовы, покидал их на борт своего суденышка, запрыгнул на него сам. Теплоходик забурлил винтами за кормой, будто нехотя отвалил от дебаркадера, стал медленно разворачиваться, чтобы взять курс на другой берег огромной бухты, называющийся Северная сторона.

Среди собравшейся на палубе катера разномастной толпы — отдыхающие с их беспечно расслабленным и пьяно-веселым видом, озабоченные и хмурые коренные жители Севастополя — особенно выделялся в первую очередь благодаря своему огромному росту и богатырскому телосложению молодой мужчина лет около тридцати, по обветренному и загорелому лицу которого и особенной выправке нетрудно было догадаться, что это морской офицер. Рядом, тесно прижимаясь к нему, стояла молодая женщина, ее на редкость красивое, с мягкими и правильными чертами лицо обрамляли нежно-золотистые волосы. На плечах моряк держал полуторагодовалого сынишку, который с серьезным и сосредоточенным видом глазел на все вокруг, чувствуя себя на папиных плечах уверенно и комфортно.

Стоящего на палубе катера высокого атлета с ребенком на плечах звали Сергей Павлов. Он и в самом деле был морской офицер, старший лейтенант, служил на Северном флоте, а в Крым приехал отдыхать с семьей. Хотя старший лейтенант на флоте ненамного более высокое звание, чем в армии, в отношении старлея Павлова случай был особый. По должности своей он был командиром отряда боевых пловцов Северного флота России, элитного воинского подразделения, подчинявшегося непосредственно контрразведке штаба флота. Этот отряд состоял только из офицеров и мичманов, и те обязательно должны были окончить не только воинскую школу или высшее командное училище, но и специальную «учебку», которая до того времени располагалась в Крыму, в городе Балаклаве, и лишь в последние годы была расформирована.

Воинская квалификация у боевых пловцов во все времена была исключительной. Их обучение и подготовка включали не только совершенствование своей физической формы, уверенное владение всеми видами огнестрельного и холодного оружия, приемами рукопашного боя, но и — это в первую очередь! — тщательнейшее изучение и освоение навыков погружений и поведения под водой. Боевой пловец должен уметь плавать как рыба, погружаться с аквалангом на предельные и запредельные глубины, находиться под водой дольше, чем это может обычный человек. Все это приближало настоящего боевого пловца к легендарному, воспетому в знаменитом фантастическом романе образу человека-амфибии.

К этому надо прибавить большую интеллектуальную подготовку.

В балаклавской учебке самым подробным и основательным образом изучали не только географию, военную историю, и в первую очередь историю военного флота, но и внутреннее устройство всего, что когда-либо плавало, плавает и будет плавать по всем морям и океанам земного шара, а это далеко не пустяковый объем информации. Так что настоящий морской спецназовец — это не только накачанные мускулы и умение махать руками и ногами, но прежде всего исключительный интеллект, направленный на выполнение боевых задач на грани невозможного, связанных с морем, и способность к выживанию в исключительных условиях, где, казалось бы, не уцелеть никакому живому существу.

Однако если таковы требования, предъявляемые к рядовому бойцу отряда боевых пловцов, то какова должна быть квалификация у командира этого элитного подразделения, который в настоящий момент стоял на борту рейсового севастопольского катера и с наслаждением щурился на сияющее блестками море.

Сергей Павлов на самом деле был на своем флоте своего рода знаменитостью. О боевых операциях с его участием рассказывали друг другу не только офицеры и мичманы в дружеских застольях, но и командиры своим матросам во время теоретических занятий, про него даже ходили легенды. За буйный нрав и исключительное мужество и находчивость в нестандартных ситуациях старлей Павлов еще в годы своей юности получил прозвище Полундра. Под этим прозвищем знал его весь Северный флот.

Теперь, едва небольшой рейсовый катер, глухо зарокотав двигателем, отвалил от бетонной стенки причала, Сергей Павлов с наслаждением вдохнул свежий морской воздух и почувствовал то особое блаженное волнение, какое испытывает истинный моряк, когда он выходит в море, пусть даже на такой недолгий срок.

— Интересно, Сережка, — заговорила его белокурая жена Наташа, — а что, общественный транспорт на эту Северную сторону в Севастополе не ходит?

— Троллейбус ты имеешь в виду? — переспросил Полундра. — Конечно, ходит. Только понимаешь, в Севастополе во многие районы проще добраться морем, чем по суше. И быстрее, и надежнее.

— Серьезно?

— Сам город расположен вокруг Севастопольской бухты, — продолжал старлей, — а бухта представляет собой огромную береговую излучину. И прежде тут работали перевозчики, возили людей на лодках из одного района города в другой, потому что добраться по воде намного проще и быстрее, чем тащиться по улицам. А теперь-то и подавно здесь регулярно курсируют катера. Катера в Севастополе и есть самый популярный общественный транспорт.

— Но ведь катер идет медленнее, чем, например, автобус, — возразила Наташа.

— Вовсе нет! — ответил Полундра. — Его реальная скорость сейчас где-то двадцать пять узлов, это сорок пять километров в час. Примерно с такой же скоростью тащится автобус по городским улицам, особенно если они разбиты, а у автобуса много остановок. Но не в этом дело! Катер же идет напрямую, через бухту, поэтому все равно выходит быстрее. К тому же плыть по морю — это же здорово! Смотри, какая красотища! — Он указал на стремительно удаляющуюся от них Графскую пристань. — Севастополь с моря изучать даже лучше, чем с суши, виды великолепные.

— Да, это здорово, — согласилась Наташа, с восторгом оглядывая панораму открывающегося с моря Севастополя.

— Вон, смотри, — продолжал Полундра, указывая в сторону города. — Место, откуда мы вышли, называется Графская пристань. Она как бы центральная в Севастополе, расположенная посередине бухты. Прямо к ней примыкает площадь адмирала Нахимова. На ней, видишь, вон то старинное здание, окна с матовыми стеклами? Это штаб российского Черноморского флота.

— Конечно! Ты мне его показывал уже, когда мы проходили мимо!

— А, ну да. Штаб нашего флота я тебе действительно показал. Ты же знаешь, что Черноморский флот теперь разделили, часть кораблей осталась у России, а часть передали Украине. Штаб Черноморского флота Украины, он в другом месте…

Они немного помолчали.

— Не надоело тебе море? — неожиданно спросила Наташа, снизу вверх пытаясь заглянуть своему мужу в глаза. — На службе — море, отдыхать приехали — тоже море.

— Да, пожалуй что, — ответил, улыбнувшись и щуря свои глаза на солнце, моряк. — Но я взял, что дают. Путевку в санаторий Военно-морского флота на сорок пять суток в Крым, да еще в бархатный сезон получить, — это, знаешь ли, не каждому выпадает. К тому же море здесь другое, теплое, ласковое. Не то что у нас в Североморске. Ничего, отдохнем! — обнадеживающе воскликнул он, поднимая своего сынишку повыше, чтобы тот мог лучше видеть окружающее великолепие.

— Ой, Сережа, смотри! А это что, маяк? — Она указала на высокую, увенчанную огромным стеклянным конусом башню из красного кирпича, высившуюся справа по ходу катера.

— Конечно, — ответил Полундра. — И ночью он светится. В тихую и ясную погоду прямо видно, как луч его на воду ложится.

— Это ведь очень красиво, правда? — воскликнула Наташа.

— Ну да. — Сергей усмехнулся. — Только на красоте и живописности достоинства этого маяка и заканчиваются. Практическая польза навигации от него теперь равна нулю. Так, исторический памятник.

— Исторических памятников тут, я смотрю, не счесть, — заметила жена, вглядываясь в береговую полосу. — Вон там редуты какие-то, скульптуры…

— Это бастион времен первой обороны Севастополя, во время Крымской войны. А вон то, — Полундра указал назад, где за кормой катера виднелось какое-то величественное сооружение, — Памятник погибшим кораблям.

Наташа несколько мгновений рассматривала величественный и мрачный памятник. Потом машинально обернулась, посмотрела вперед по ходу катера. Там у самой оконечности бухты на Северной стороне высились на рейде большие, угловатые и грозные серые корпуса военных кораблей. Лицо Наташи стало серьезным.

— Это наши корабли? — спросила она своего мужа.

— Украинские, — ответил Полундра. — Когда-то здесь находилась база Черноморского флота СССР, теперь база ВМС Украины. Украинский Черноморский флот.

— Ну да, ты мне рассказывал, — проговорила она. — Ты ведь служил здесь.

— Не совсем здесь, — возразил ей Полундра. — Я служил в Балаклаве, это пятнадцать километров от Севастополя. Там раньше была учебка морского спецназа, сейчас-то ее расформировали. А я еще успел в ней поучиться. Сразу как Нахимовское училище кончил, меня сюда и направили.

— Ах, ну да, ты же у нас элитный спецназ! — усмехнулась Наташа, крепко прижимаясь к мужу, обнимая и целуя его, а заодно и своего Андрюшку, который, казалось, со всем вниманием прислушивался к разговору родителей. — Ты у нас самый крутой подводник на всем Северном флоте!..

В этот момент завыла сирена. Катер уже пришвартовался к небольшой пристани на Северной стороне Севастополя, и матрос в полосатом тельнике и джинсах спрыгнул на бетонный дебаркадер и приготовился принять швартовы и намотать их на чугунные кнехты. Полундра с женой и сыном направились к борту теплоходика, готовясь сойти на берег.

Оказавшись на пристани, они некоторое время неторопливо и вроде бы бесцельно шагали по тенистому тротуару одной из нешироких и тихих севастопольских улиц. Красивые, старинной постройки дома высились с обеих сторон ее. Полундра с сыном на плечах был задумчив, не смотрел по сторонам и молчал, между бровей его залегла сосредоточенная складка. Наташа поначалу думала, что они идут по городу просто так, куда несут их ноги, но вот ее муж довольно уверенно свернул за угол, перешел на другую сторону улицы. Это все производило впечатление, что старлей ведет ее с какой-то вполне определенной целью. Зная характер своего мужа, Наташа чувствовала, что в душе его происходит что-то не совсем обычное. Вместе с тем его сосредоточенное молчание несколько пугало и тревожило ее.

— Ты, Сережка, кстати сказать, — заговорила она, истомившись молчанием, — так до сих пор и не сказал мне, зачем мы отправились на эту Северную сторону. Почему не на пляж? Вчера только приехали. Успеем еще везде побывать!

— Да, конечно, — очнувшись от задумчивости, ответил Серега Павлов. — Но так надо. Сейчас придем, сама все поймешь.

Они снова свернули на какую-то еще более тихую и спокойную улицу и вдруг вышли на небольшую площадь. На противоположном конце этой площади виднелась старинного вида арка, от нее в обе стороны шла изящная, с замысловатыми узорами чугунная решетка заграждения. За этой решеткой виднелся большой тенистый парк, высокие, раскидистые кроны его деревьев в этот по-южному жаркий и солнечный полдень так и манили прохладой. Возле входа в парк вдоль арки сидели старушки и продавали цветы. Ни слова не говоря, Полундра направился к одной из них и, не торгуясь, купил букет.

— Это кому? — заинтересованно наблюдая за его действиями, спросила Наташа.

— Прости, не тебе…

И Полундра с ребенком на плечах и с букетом в руке повел ее под арку, в тенистый парк.

Некоторое время они шли молча по широкой и аккуратно подметенной аллее. Внезапно внимание Наташи привлекли видневшиеся между деревьями многочисленные скульптуры из белого камня, среди которых были и кресты.

— Это ведь кладбище! — вдруг осенило ее. — Да, Сережка? Это ведь кладбище, правда?

— Да, мемориальное, — отозвался Полундра. — Кладбище очень старое, здесь похоронены еще защитники Севастополя, погибшие во время осады города в Крымскую войну, в 1853—1856 годах. Вон, видишь, какие тут надгробия. — Он указал на скульптуру плачущего ангела рядом с огромным православным крестом. — Потом здесь хоронили погибших при обороне города в Великую Отечественную войну. И жертвы взрыва на линкоре «Новороссийск» в 1957 году.

В этот момент Наташа вскинула на Полундру свои ясные глаза.

— Извини, — глухо пробормотал он. — Просто нас в свое время очень жестко заставляли заучивать все эти факты, так что теперь это само собой лезет.

— У тебя что, на этом кладбище тоже кто-то похоронен? — спросила Наташа.

— Именно, — ответил Полундра. — Туда мы сейчас и идем.

Они свернули в одну из боковых аллей. По уверенности, с какой шел североморец, можно было заключить, что он хорошо знаком с кладбищем и не раз уже бывал здесь.

Теперь они вышли на сравнительно новый участок кладбища. Здесь больше не было тенистых деревьев, молодые посадки только подрастали, и с неба вовсю жарило солнце. Надгробия были все одинаковые, в форме простого куба высотой едва по колено, правда, сделаны они были из розово-красного крымского гранита с тщательно отполированными поверхностями. На всех надгробиях были выгравированы и выкрашены золотой краской пятиконечные звезды и якоря, имена, фамилии и звания похороненных здесь моряков. Однако от времени и непогоды золотая краска на многих из них облупилась, что производило грустное впечатление.

Полундра остановился возле одного, в точности похожего на другие надгробия. На полированной поверхности гранитного куба были выбиты слова: «Рябинин Николай Васильевич, капитан первого ранга», а даты указывали на то, что погиб этот офицер около десяти лет назад, и на момент гибели ему было где-то под сорок.

Сняв с плеч сына и передав его Наташе, Полундра бережно возложил букет цветов на это скромное надгробие. Потом достал из сумки бутылку водки и пластиковый стакан. Откупорив бутылку, он налил немного водки в стакан и по старинному православному обычаю окропил ею могилу крестом справа налево. Только после этого налил себе, с самым сосредоточенным видом выпил. Поставил бутылку и стакан на траву рядом с надгробием. Постоял некоторое время молча.

Стоящая рядом Наташа спокойно и терпеливо ждала объяснений.

— Это был мой командир в Балаклаве, — глухим голосом заговорил Полундра. — Командир ракетного крейсера, учитель наш. Боевой офицер, каких мало. Меня по окончании учебки перевели на его крейсер, и вот месяц где-то я прослужил, как случился на судне пожар. А на судне это самое страшное, что может случиться, много страшнее пробоины. От пробоины не гибнут люди, ее всегда можно заделать, даже в боевых условиях. — Полундра умолк на мгновение, рассеянно потер виски. — Так при этом командир про себя в последнюю очередь думал. Сначала пожар тушить… Потом видим, не справиться нам, крейсер практически весь запылал, тогда он приказал всем эвакуироваться. Всех до единого, до самого последнего матросика-срочника вперед себя пропустил, всем помогал из пылающего корабля выбираться. А сам вот… — Полундра грустно кивнул на гранитное надгробие.

— Как же это он так? — озадаченно проговорила Наташа. — Что, не было возможности в воду спрыгнуть?..

— Никто не знает, как это случилось, — с печальным вздохом ответил Полундра. — Никто толком ничего не видел, сама понимаешь, пожар, не до того было. Говорили, вроде как провалился он в какую-то дыру, в самое море огня. Матросиков вот спас, а сам… Десять килограммов органики от командира нашего всего и осталось, наскребли в золе.

Шокированная этим печальным рассказом, Наташа помолчала немного, потом спросила:

— А из-за чего произошел пожар? До этого докопались?

— До конца так и не выяснили, — ответил Полундра. — Установлено было самовозгорание топливного бака одной из ракет, слава богу, учебной боеголовки на ней не было в тот момент, иначе бы от нашего крейсера груда металлолома осталась. А почему она загорелась, конструкторы так окончательно и не поняли. Написали в заключении: «роковое стечение обстоятельств». Эту фразу всегда пишут, когда не знают истинных причин.

— А что, при том пожаре только командир крейсера погиб? — спросила Наташа.

— Да нет, увы! — вздохнул Полундра. — Двенадцать моряков недосчитались мы после пожара, в том числе двоих офицеров. Но их всех родные домой забрали, все, что там осталось, удалось наскрести в трюме. Только командира вот здесь похоронили. Оказалось, у него в целом мире никого родных нету, ни жены, ни детей.

— И ты что, раньше часто сюда приходил?

— Пока служил в Крыму, да, — ответил старлей. — А потом, как перевели меня на Северный флот, то как же я стал бы сюда приходить?.. Шесть лет вот уже на могиле командира не был.

Полундра умолк, захваченный печальными думами и воспоминаниями.

Между тем маленький Андрюшка стал осторожно дергать за рукав Наташу. Его отец, как ни погружен был в свои мысли, заметил это.

— Ладно, пойдем отсюда, — со вздохом проговорил он. — Ну что, время еще детское, солнце вон как жарит. Мы еще и на пляже успеем побывать. Верно я говорю, сынок?

Полундра подхватил Андрюшку и усадил его обратно себе на плечи. Не спеша североморец направился по кладбищенской аллее к выходу, белокурая жена следовала за ним.