Забытый аромат

Елена Дорош, 2023

Серафиме Сидоровой не очень везет в жизни: она потеряла и родителей, и родной дом. Единственное, что никто не может у нее отнять, – способность различать запахи. Именно этот дар в конце концов помогает Серафиме найти пристанище и стать ученицей настоящего парфюмера. Знаменитый Константин Верстовский открывает перед ней дверь в волшебный мир ароматов, где Серафима сможет отточить свой редкий талант. Девушка боготворит учителя. Вот только тот ли он, за кого себя выдает? Или в его шкафу спрятаны страшные тайны, которые однажды станут угрозой и для нее самой? От автора: «Дорогие читатели, приглашаю вас познакомиться с моей новой книгой "Забытый аромат"! Один из героев романа отмечает, что книг о парфюмерии крайне мало, к тому же, рассчитана эта литература на профессионалов, то есть особ посвященных. А что же делать нам, обычным людям, простым любителям и почитателям этого великого искусства? Ответом для меня стала эта книга, в которой я собрала для вас все, что удалось узнать самой. И, Боже, как же было интересно ее писать! Иногда мне казалось, что в процессе работы я пропитывалась тончайшими ароматами знаменитых духов, а раскладывая ольфакторные пирамиды, начинала испытывать по-настоящему исследовательский азарт». – Елена Дорош

Странный дядька Верстовский

Прямо перед собой Верстовский увидел широкую крестьянскую спину с болтавшейся посредине короткой толстой косой ослепительно-рыжего цвета. Видимо, почувствовав его взгляд, она подергалась туда-сюда и переступила ногами. Ноги, кстати, были хороши, но остальное, вкупе с дурацким цветастым сарафаном, напоминало картины Абрама Архипова, который любил рисовать румяных крестьянок. От скуки Верстовский попробовал представить, как выглядит личико этой Гульчатай, и она вдруг обернулась, мазнув по нему рассеянным взглядом. Фейс пейзанки оказался точно таким, как он представлял: матрешка матрешкой. Круглые глупые глаза, нос пуговкой и веснушки по всей физиономии. Неожиданно для себя Верстовский громко хмыкнул. Девица снова обернулась. Он торопливо схватил плошку с каким-то сложным салатом и стал нюхать.

— Не берите, дяденька, — вдруг услышал он над самым ухом.

Матрешистая девица смотрела на него с высоты своего гренадерского роста.

— Почему? Пахнет вкусно.

— Это потому что добавили орегано и тимьян.

— И что?

— Да кто добавляет душицу в салат! — фыркнула девица. — Только если хочет скрыть, что ветчина просроченная.

— А ты повар? — с интересом глядя, как раздулся от негодования короткий нос на веснушчатом лице, спросил Верстовский.

— Нет. Не повар. Просто чувствую: запах у ветчины неправильный.

Ему вдруг стало любопытно.

— Да как же ты чувствуешь, если его специями забили?

— Ну и что! — дернула плечом девица. — Все равно воняет на всю Ивановскую.

Верстовский понюхал салат. Весьма аппетитно. Он взглянул на девицу. Та уже отошла со своим подносом к кассе. Он схватил со стойки блюдце с нарезанными помидорами, кусок пиццы, компот и рванул за ней. Надо было встать как можно ближе и понюхать.

«Да чего тут нюхать! — одернул он себя. — И так понятно: пахнет от нее вчерашними щами и дешевым дезодорантом».

Он злился и не мог понять причины. Может быть, колхозного вида нимфа бесила его тем, что почуяла эту несчастную просроченную ветчину, а он нет? По идее, такими носами, как у нее, нельзя уловить даже запах пота от сиволапого мужика в трамвае. Он вспомнил Джерома с его «Трое в лодке, не считая собаки». Девица вполне могла сыграть горничную, которая, понюхав вонючий французский сыр, выселивший из квартиры всех домочадцев, заявила, что чувствует слабый запах фиалок.

Он постарался встать как можно ближе к длинноногой спине и принюхался. Странно, но от нее не пахло ни борщом, ни потом, ни даже дешевыми духами. Лишь шампунем, сложным цветочным ароматом и почему-то землей. Точно, что ли, колхозница?

Поглощая свой обед, Верстовский все поглядывал на девицу, пока та не насторожилась и не сделала неприступный вид.

Надо быть осторожнее, а то, чего доброго, полицию вызовет. Ему вдруг снова стало смешно. Такие полицию не вызывают — подходят и с размаху звездят в глаз. Вон кулачищи какие!

Девица заметила его смешок и встревожилась еще больше. Еще маньяком его сочтет!

Дядька, сидевший чуть наискосок, раздражал Серафиму. Ну и что такого она ему сказала, когда посоветовала не брать этот дурацкий салат? Теперь пялится, словно чудо-юдо увидел! Подумаешь, диво дивное! А может, он маньяк? Хотя маньяк, наверное, так открыто рассматривать намеченную жертву не стал бы. Или все наоборот, именно так маньяки и поступают? Жертва начинает нервничать и совершает ошибки. Тут-то ее, испуганную, потерявшую всякий разум, и настигают! Не на ту напал, дядька! Она не будет ждать, пока ее слопают! Вот сейчас доест макароны, подойдет и прямо спросит, чего ему надо!

Сделав свирепое лицо, Серафима принялась энергично жевать сосиску, готовясь перейти в атаку, но дядька, видимо, почувствовав, что пахнет жареным, неожиданно встал, суетливо собрал тарелки и смотался.

Ну то-то же!

Эпизод забылся уже к вечеру, и каково же было ее удивление, когда, случайно глянув в окно в самом конце рабочего дня, она увидела маячащую у входа фигуру давешнего дядьки. Это еще что за дела! Не помня себя, Серафима вылетела наружу и ринулась к маньяку с единой целью — врезать ему между глаз, чтобы не смел к ней приставать.

Дядька в самом деле струхнул, когда она, как фурия, рванула к нему, даже отскочил вбок, но тут же спохватился и шагнул ей навстречу.

— Постой. Прости, если напугал. Я не хотел.

Напугал? Это еще кто кого напугал! Серафима изо всех сил выпучила глаза и замахнулась тряпкой, которую держала в руке.

— А ну вали отсюда, маньячина облупленный!

Почему маньячина был облупленным, она сама не поняла, но дядька почему-то вдруг прыснул, закрыв рот ладонью.

Вот те раз! Чего это он ржет?

— Вали, говорю! Нечего тут! — гаркнула она и сделала устрашающее лицо: сдвинула брови и оскалилась.

Неизвестно почему, но дядька и не думал валить. Продолжая закрывать рот рукой, он хихикнул громче и вдруг раскланялся перед ней.

— Мне, наверное, следует представиться — Константин Геннадьевич Верстовский, парфюмер.

Серафима опешила. Ни разу не слышала, чтобы маньяки представлялись своей жертве, да еще парфюмерами назывались. Или парфюмер — это кличка в преступном мире? А может, дядька вроде того, что в кино показывали? Ну который девушек нюхал, а потом убивал?

Увидев, что Серафима растерялась, дядька сделал шажок навстречу.

— Слушай, извини меня за странное поведение и некоторую… навязчивость. Я просто отвык знакомиться, можно сказать, на улице, тем более с особами твоего возраста. Но очень хотелось.

Знакомиться собрался? Ах ты, старый хрен! Сейчас она пошлет его по месту прописки!

И тут дядька, видимо, по лицу разгадав ее намерения, поспешно сказал:

— Не торопись колотить по роже! Никаких дурных мыслей нет! Ты заинтересовала меня там, в столовой, но вовсе не по той причине, о которой подумала. Я готов объясниться. Только отойдем немного в сторону. А лучше… вон, на другой стороне забегаловка. Там вкусные беляши жарят.

Верстовский беляшами не питался, но был уверен, что девице это блюдо по вкусу. И не ошибся.

Серафима оглянулась на магазин. В окне маячила приходящая к концу дня уборщица. Вряд ли услышит, даже если крикнуть. Хотя в кафешке дядька не решится приставать, не идиот же он. На всякий случай она посмотрела на него повнимательнее. Не первой молодости, мягко говоря. Лет пятьдесят, а то и больше. Плешивый, но аккуратненький такой, даже приятный. Глаза под очками прячет, но видно, что не дурак. И говорит интеллигентно. Хотя кто их, маньяков, разберет! Те тоже интеллигентными бывают. Сначала наплетут с три короба, а только уши развесишь…

Дядька отошел от крыльца. Нехотя Серафима шагнула за ним.

В кафе были заняты почти все столики, и она немного приободрилась. Если что, будет взывать к народу.

Они приткнулись в конце зала почти у двери. Подошла официантка, дядька попросил два беляша и по стакану кофе.

Мог бы и побольше заказать. После пустой и невкусной столовской еды у нее давно подсасывало под ложечкой.

— Как я уже сказал, — начал дядька, — я парфюмер. Готовлю эфирные масла, экстракты, мыло делаю. Сотрудничаю с лучшими косметическими салонами Петербурга. Мой бизнес легален, более того, я один из немногих в России профессионалов. В парфюмерии, имею в виду.

Серафима глядела во все глаза. Чего это он ей впаривает? Ну ладно, вари свое мыло. Я-то тут при чем?

— Я живу за городом, — продолжал дядька, не обращая внимания на ее недоуменный вид. — У меня частный дом и участок. Там я выращиваю растения, которые потом использую в работе.

Серафиме надоела эта непонятная то ли исповедь, то ли попытка навешать лапшу на уши.

— Короче, дяденька! Чего вам от меня-то надо?

— Я давно ищу помощницу. Один со всем не справляюсь. Хотел предложить тебе работу.

— У меня уже есть.

— Не спеши отказываться. Ведь я что предлагаю? Постоянное бесплатное жилье, опять же бесплатное питание и приятную работу. Ты в цветочном работаешь, значит, азы растениеводства тебе известны.

Ишь ты, как выразился — азы растениеводства!

Вернулась официантка с огромными, исходящими паром беляшами и кофе в граненых стаканах.

Серафима осторожно отхлебнула. Вкусный кофе, а все потому, что сахару не жалеют.

— Положим. Только это ничего не значит. Мало ли кто мне работу предлагает…

— Но я же не только это. Посуди сама. Еще жилье комфортное и питание хорошее.

Серафима вдруг насторожилась. А с чего он взял, что у нее нет комфортного жилья и хорошего питания?

— Вы следили за мной?

Дядька ни капельки не смутился, только плечами пожал. Вроде как — ну и что тут такого?

— Каюсь, поспрашивал немного у женщины в магазине. Должен же был понять, с кем имею дело. Нормальная ты или нет. Ваша уборщица сказала…

— Что именно? — уточнила Серафима, по-прежнему глядя недружелюбно и подозрительно.

— Да ничего особенного. Только то, что живешь в конуре и денег у тебя нет. Эта информация меня вдохновила, и я подумал, что мы можем быть друг другу полезны.

Интересно, что именно его вдохновило? То, что живет она в конуре? А, впрочем, чего кочевряжиться? Ведь так и есть. В голоде и в холоде жизнь ее прошла, скажут потом.

Она посмотрела на беляш, но взять не решилась.

— Ну что? Согласна? — спросил дяденька и глянул, как ей показалось, с надеждой.

Серафима замялась. Предлагает работать за крышу над головой и еду. Вообще-то, в ее нынешнем положении это вроде как неплохо. Только ей еще и одеваться надо. Гардеробчик, полученный в подарок от сменщицы, давно обветшал. Зарплаты в цветочном еле хватало на жилье. В конце месяца вообще приходилось голодать дня по три-четыре. Правда, она сама была виновата. Когда получала зарплату, в первые дни питалась в кафе. Дома приходилось есть всухомятку: плитка у хозяйки сломана, а на новую, понятно, не было средств. А в кафе можно было не только супу поесть, но и салатик какой-нибудь овощной. А то от скудного питания уже волосы стали выпадать, а без волос ей никак нельзя. Кто возьмет замуж лысую? В кафе, правда, тоже готовили так себе, да деньги и заканчивались быстрее, чем на сырых сосисках с хлебом. Но без одежки все равно никак нельзя, хоть тресни. Спросить что ли?

Серафима с сомнением поглядела на дядьку.

— Согласна за жилье, трехразовое питание и минималку сверху! — стараясь придать голосу максимальную твердость, заявила она.

Дядька приподнял брови.

— А какая у нас нынче минималка?

Серафима сказала.

— Ну… такую сумму я еще потяну, только на премию не рассчитывай.

Еще и премии предполагались? На это претендовать она и не собиралась. А он — как там его? Верстовский? — видать, не слишком щедрый. Ну да ведь ей не замуж за него идти!

— Ну а о том, чтобы поучиться чему-нибудь, ты не думала? — неожиданно спросил он.

— Думала… а… чему?

— Я же сказал тебе, что парфюмер. Ты хоть слово такое слышала?

Серафима оскорбилась. Он еще и дурой ее считает?

Верстовский растолковал выражение ее физиономии по-своему и вздохнул.

— Вижу, что ты патологически не приучена к добыванию знаний.

Серафима оскорбилась окончательно и решила не давать себя в обиду всяким дядькам.

— Еще как приучена! Просто люблю на практике все узнавать. По книжкам тоже интересно, но долго. А в деле все легко усваивается.

— Короче, ты — не теоретик.

— Ни разу, — призналась Серафима, наконец откусила от беляша и стала смачно жевать.

Верстовский посмотрел на нее изучающе и, помолчав, сказал:

— Раз уж ты такая крутая, что хватаешь все на лету и грызть гранит науки тебе ни к чему, попробуй помогать мне в лаборатории.

— А чего я буду делать?

— Сначала просто смотреть.

— Просто смотреть скучно.

— Все-то тебе скучно! Сразу видно, что в школе не училась, а только родителей мучила и учителей изводила.

Серафима сразу вспомнила «Сидорову козу» и набычилась.

— А вам какое дело, как я училась?

— А такое, что я тоже хочу тебя кое-чему научить.

— За растениями ухаживать я получше вашего умею.

— Не велико умение.

— Да?! — взвилась Серафима и вздернула короткий нос. — А вот увидим, у кого лучше расти станет! Да у меня сухие прутья приживались и цвести начинали. Да у меня…

— Хватит вопить, — поморщился Верстовский. — Я о другом говорю. Хочу обучить тебя парфюмерному искусству.

Серафима выпучила глаза.

— Искусству?

— Ну, если не искусству, то пока просто умению распознавать ароматы и составлять из них оль… композиции.

— А мне зачем? Я и так любой запах могу распознать.

— Предположим, не любой, а только самые простые. А парфюм — это сочетание сложных запахов. Иногда в одном флаконе более десяти разных ароматов, и не все унюхаешь сразу.

— А… ну это мне известно. Я вообще люблю в парфюмерный отдел в универмаге ходить. Понюхаю духи и угадываю: что такое туда напихали.

— Ну и как? Получается?

— А вот и получается!

Серафима выпрямилась и посмотрела высокомерно. Верстовский еле удержался, чтобы не расхохотаться — настолько самоуверенный был у нее вид.

— Тогда расскажи состав духов нашей официантки. Ты ведь почувствовала?

— Ой, да чего там рассказывать! Простенькие духи.

Верстовский откинулся на спинку стула.

— Слушаю вас, господин «нос».

Почему он назвал ее «носом», Серафима не поняла, но задачка ее завела.

— Сначала цитрусовые. Лимон или лайм. Еще — ревень.

— Ну это слышно сразу. А за цитрусовыми?

Серафима вспомнила: когда девушка подходила к их столику во второй раз, она пахла иначе. Первичный запах духов выветрился, зато раскрылся новый аромат, который не перебивался даже смачным духом беляшей.

— Цветы. Фрезия, кажется, и роза.

Верстовскому стало так интересно, что он выпрямился и наклонился к собеседнице.

— Больше ничего?

Серафима закрыла глаза. Знакомый аромат. Очень знакомый… Напоминает о пасхе, которую мама делала из творога в Чистый четверг. И тут Серафима покраснела. С чего вдруг она не сразу распознала простую ваниль? Волнуется? Нервничает?

— Ваниль! — вскричала она торопливо. — Ну и что-то еще… не знаю, как называется.

— Белый мускус.

— А какой еще бывает? — тут же спросила она.

— Черный. Природный. Из яи… Об этом позже поговорим. А духи у официантки известного бренда. Реплика, конечно, но довольно точная. И, кстати, там они оба: и лимон, и лайм. Это не одно и то же.

Дяденька смотрел как-то странно. То ли с удивлением, то ли с недоумением. Серафима решила, что экзамен провалила, в ученицы ее не возьмут и прикинула, хватит ли денег расплатиться за свою порцию. Зря она беляш слопала. Он с мясом, а потому дорогой. Без него наверняка хватило бы, а так…

Однако прощаться с ней новый знакомый не спешил. Постукивая по столу ладонью, дядька думал о чем-то своем и вдруг сказал так громко, что двое мужиков за соседним столом даже обернулись:

— Даю два дня на сборы, а потом переезжаешь ко мне!

Серафима проглотила кусок и от неожиданности икнула. Чего ей два дня делать! Собраться — только подпоясаться. Она, как в школе, подняла руку.

— А можно я сегодня перееду?

Верстовский не ожидал, что переговоры пройдут так легко, поэтому только улыбнулся.

— Можно.

— Тогда я быстренько пописать сбегаю, а вы пока напишите на салфетке свой адрес.

Серафима выскочила из-за стола и мухой полетела в туалет.

Верстовский посмотрел ей вслед. Проста, как три рубля, а ольфакторную пирамиду разложила с ходу. Даже шлейф с белым мускусом учуяла. Бывает же такое! Просто жемчужина, найденная в навозе. Угадал он. Хотя девчонка, сразу видно, с характером. Гонору слишком много. С одной стороны, в их деле без характера нельзя никак, а с другой — не было бы проблем в дальнейшем.

Он думал еще целую минуту, записывая на салфетке адрес, а потом решил, что все равно рискнет. Уж больно удивительный экземпляр попался.

Давно не встречал такой природный дар.