Истории из соседней палаты. Услышано и рассказано ревматологом

Елена Выставкина, 2023

Молодой мужчина, неизвестно почему теряющий вес, дама средних лет, учитель русского языка, которая не может проглотить ни куска еды, охотник, у которого без видимых причин распухло колено. Что объединяет этих людей? Все они пришли на прием к ревматологу и оказались героями книги 33 истории пациентов с загадочными симптомами и неожиданная развязка-диагноз Автор книги, ревматолог Елена Выставкина, – врач-детектив. Проведя тщательное расследование, опросив «свидетелей», опираясь на данные анализов, она не дает ни единого шанса болезни остаться загадкой для врача и пациента Диагноз, поставленный спустя 22 года, загадочные пятна на теле и «типичный ревматизм», под маской которого на самом деле скрывается совсем иное заболевание, – увлекательное и очень полезное чтение для всех, кто хочет быть по-настоящему здоровым. Легкий слог и чувство юмора автора настроят на позитивное решение и выздоровление. Бытовые примеры, «узнаваемые» жалобы и характеры пациентов сделают чтение понятным и увлекательным. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Камаринская. встань и танцуй!

Глава 8

Есть ситуации, когда я считаю похвалу в свой адрес незаслуженной. Ну что я такого сделала? Да и не я причастна к этому чуду — чуду движения, чуду радости. Отнекиваюсь и смущаюсь.

Но годы в медицине говорят об обратном: принимай благодарность, принимай радость, тебе адресованную. И я позволяю себе. Радуюсь искренне с пациентом вместе. А начиналась наша история с ссоры.

— Кто там мой лечащий врач? — Маленький жилистый мужчина открыл дверь в ординаторскую с ноги, точнее, с костыля — он пришел на двух костылях и был зол.

— Как ваша фамилия? — неторопливо поднимая глаза от истории, спрашивает наша непоколебимая старший ординатор.

— Халатов! Халатов моя фамилия! А кто мой врач, я вас спрашиваю? А? — распаляется скандальер.

— Чей это пациент? — ординатор обводит глазами пятерых врачей. Никто не в курсе. — Он что, вообще не поступал?

В Сети пациент есть. В отделении уже числится: вот, поступление час назад. Но он не распределен ни к одному из докторов.

— Вы были на посту? Вам назначена палата?

— В 113-й я.

— По ходу, твой, — шепчет мне коллега.

Палата-то моя.

— Угу. Но почему никто не… — начинаю я и осекаюсь.

Лучше не спорить. Лучше начинать разгребать.

— Пойдемте, я провожу вас до палаты, и мы выясним, почему вашей истории до сих пор нет в ординаторской.

Пока идем по коридору, прикидываю. Три часа дня. Это сколько же часов он провел сегодня на своих костылях в поликлинике. В приемном.

— Есть хотите?

— Что?

Кажется, это совсем не то, чего мужчина от меня ждал.

— Вы голодный?

— А вам почему это интересно? — не сбавляет воинственного тона пациент.

— Ну я посмотрела на часы. Прикинула, когда вы сюда приехали. Сколько стояли в очереди в регистратуру. Пришлось постоять?

— Пришлось, — мужчина выглядит уже заметно спокойнее.

— Потом посидели в очереди к ревматологу. Посидели?

— Мест не было. Стоял, — бурчит боец себе под нос. — Сначала к ревматологу, потом к травматологу. Потом снова к ревматологу. А меня принимать не хотели.

— Еще веселее. А потом…

— А потом я выбил направление на госпитализацию.

— То есть вы к нам не записаны? Теперь я поняла, на каком этапе мы вас потеряли. Сейчас найдем. И накормим.

— А вот это шиш вам!

— Чего-о-о? — теперь уже я переспрашиваю ошарашенно.

— Ваша Клава сказала, что на меня разнарядки нет и кормить меня не будут до завтрашнего обеда.

— Ну не-е-ет, накормим, — смеюсь я.

В отчеты кухни новенький действительно попадет только с завтрашнего дня, тогда на него и начнут выписывать личные порции. Но неужто не найдется тарелки борща и котлеты для уставшего и голодного вновь прибывшего? Не все пациенты едят больничное, что уж там. А кое-кто вообще отпросился на сегодня домой.

Да, обед уже закончен, но я точно знаю: девочки еще на раздатке.

— Девочки-и-и! — стучу я к феям еды.

— Что, Елен Санна? Борщику? Котлетку? — Ну я же говорю — феи!

— И борщику, и котлетку. Можно даже две котлетки. Голодному Халатову в 113-ю. Он на костылях, сам не дойдет, точнее, дойдет, но не донесет. Пожа-а-алуйста!

— Сделаем! — Феи засуетились над своими кастрюльками.

А я — на пост.

— Меня Халатов чуть не съел, — начинаю издалека.

— А кто это?

— Ну здрасьте, он сказал, что зарегистрировался уже у вас на посту.

— А, этот жалобщик. Новый, суровый такой.

— А история где?

— Мы шефу ее отнести хотели, спросить, к кому пациента определять. А его к главному вызвали. Ну раз Халатов в 113-й, видимо, ваш кадр.

— Да мы уже и познакомились. Но как без заведующего распоряжаться? Может, он кому другому подарочек приготовил.

Подарочек оказался моим.

Прихожу с расспросами к уже сытому пациенту.

— О, теперь вы выглядите более мирным. Я ваш доктор, теперь уже определенно. Давайте знакомиться, Виктор Сергеевич! Что привело, спрашивать не буду. Дополнительные опоры вижу, но подробности мне все-таки нужны.

— Да у меня этих подробностей три талмуда, Елен Санна.

Новенький вытащил из-под кровати рюкзак. А в нем действительно талмуды. Три папки!

— Болею 20 лет. Лечился у терапевта. Пил диклофенак. Допился до язвы. Перестал.

Да, нелегко пришлось Халатову.

— Терплю боль, изредка кетонал колю, чтобы желудок не трогать.

Кстати, еще один миф.

Способ введения препарата не отменяет рисков. На слизистую желудка воздействует препарат, всосавшийся в кровоток. Не принципиально, попал он туда через ректальную свечу, таблетку или ампулу.

— Но вот потом ноги стали отказывать, — продолжает Халатов, — пришлось на костыли встать. А потом… потом и руки начали отказывать! Вот что, что мне теперь делать?!

На рентгене — четвертая стадия ревматоидного артрита. Это точно он. На этой стадии, с этими анализами и этой клиникой диагноз выставляется за 30 секунд. И четвертая же стадия коксартроза — вторичный артроз тазобедренных суставов.

Диагноз был выставлен и до меня. Но! Нигде не прописана базисная терапия.

— Ой, да предлагали мне какие-то таблетки навсегда, — ворчит Виктор Сергеевич. — Вот тут, отлистайте еще на три года.

Листаю. Нахожу. Действительно, вот: метотрексат.

— Вы вообще не принимали метотрексат или плохо переносили?

— Да я как инструкцию почитал, так и рукой махнул. Все одно — умирать. К чему химией приближать свой конец.

На тот момент, честно говоря, сил у меня уже не было, но к следующему обходу я подготовилась.

Рассказала о жизни с базисной терапией. О том, как она останавливает воспаление в суставах и сохраняет их целыми. О том, что даже на этой стадии можно заболевание утихомирить. Всю правду о связанных с базисной терапией рисках. О том, как их избежать, как контролировать.

Рассказала о перспективах без терапии, о том, как именно заболевание без контроля будет поражать сустав за суставом; что кетонал не остановит процесс и боли начнутся такие, что кетонал от них не спасет.

— Уже не спасает, — вздыхает Виктор Сергеевич.

— Давайте я спрошу разрешения у троих своих пациентов, которые сейчас лежат в отделении. Расспросите их о жизни с метотрексатом.

Пациенты с радостью согласились. Рассказали в красках, как было до и стало после.

Халатов сдался. Метотрексат накапливается обычно два-три месяца. А тут эффект наступил буквально со второй инъекции. Пациент расправил плечи. Бодро запрыгал на своих костылях по отделению, вдохновляя новеньких.

Через полгода после выписки он позвонил мне из Санкт-Петербурга. Там нашлась квота на замену тазобедренного сустава.

— Елена Александровна, а я живой! Сменили сустав мне!

Я горячо поздравила Виктора Сергеевича с новым суставом.

— Терапию принимаю и дальше! Даже в стационар не приходится укладываться. И кетонал не нужен.

Еще через год Халатов снова позвонил.

— Елена Александровна, благословите! Еду менять второй сустав! Как думаете, смогу я без костылей ходить?

— Посмотрим, Виктор Сергеевич! Вы, главное, уточните, когда метотрексат надо вернуть после операции.

Мы больше не виделись, но звонит он мне исправно раз в год.

Последний раз хвастал, что камаринскую плясал на семейном празднике — внук родился.

Отчего не станцевать, когда ноги сами в пляс идут!