Обручальное кольцо блокады

Екатерина Шардакова

Подруги Лиза, Кира и Валя жили в Ленинграде. Они были молоды и красивы, полны надежд, мечтали о любви, делали первые шаги в своей взрослой жизни.Неожиданно началась война, Ленинград оказался в блокаде. Голод и страх. Казалось, что все рушится, и жизни приходит конец. Но война принесла не только потери.Словно маленький колокольчик, среди руин и смертей промерзшего Ленинграда, зазвенел сладкий детский голосок. Топая маленькими ножками, неуклюже он бежал в раскрытые объятия раненого сердца…

Глава 17

В следующие дни моя новая жизнь вновь поглотила меня без остатка: учеба на медсестру, уход за пациентами в больнице… Вырваться днем в магазин у меня так и не получилось. Я рассказала маме о том, что говорила Вера, и мама сказала, что сходит в магазин при первой возможности. Когда эта возможность появилась, мама расстроенная вернулась домой.

— Муки нет, крупы нет, из специй в магазине осталась лишь горчица, я брать не стала, мы ее вообще не едим… Вот, досталось несколько банок консервированной рыбы… — доставая из сумки покупки, сказала она.

— Мамочка, не расстраивайся, все будет хорошо. У нас есть немного крупы, да и мука есть. А в магазины обязательно потом привезут продукты, — успокаивала я маму, — хлеб ведь свежий есть, вот и муку еще привезут…

— Воздушная тревога! — голос диктора прервал размеренный звук метронома. — Штаб противовоздушной обороны…

Мы с мамой одновременно вздрогнули от неожиданности.

— Как он меня напугал! — я обернулась на радиоприемник и глянула на него недобрым взглядом.

— Лидочка, нужно идти в подвал! — позвала мама сестру, игравшую в куклы в маминой комнате.

Мы перестали выключать радио, чтобы не пропустить объявления о воздушной тревоге. Когда не было передач, эфир заполнял звук метронома.

— Я не хочу в подвал, там холодно и страшно! — ныла Лида, спускаясь по лестнице.

— Лиза, ты взяла документы? — спросила мама.

— Да, — ответила я, — только я не понимаю, зачем все это, ничего не происходит, я не видела и не слышала ни одного самолета… От кого мы прячемся?

Мама не успела мне ответить, выходя на улицу, в дверях мы столкнулись с Кирой.

— Мы идем в подвал! — торжественно объявила я ей.

— Я тоже хочу, — улыбнулась Кира.

Я взяла под руку мою подругу и заглянула ей в лицо, что-то в его выражении изменилось. Когда воздушную тревогу отменили, и мы вышли на улицу, Кира предложила присесть на скамейке во дворе. Мы сели около цветочной клумбы, Кира сорвала ромашку и беспощадно начала обрывать ей лепестки, кидая их на свои колени. Я вопросительно посмотрела на нее.

— Гер скорее всего жив, — сказала она.

— Жив?! — воодушевилась я. — Как ты это знаешь? Кто тебе сказал?

— Никто. Я это чувствую, — ответила Кира.

— Но, Кира… Ведь его родители получили телеграмму… — неуверенно начала я.

— Могла произойти ошибка, — прервала меня Кира, — война только началась, была неразбериха, могли что-то перепутать… Никто не видел его тела! Он мог выжить…

Мое воодушевление сменилось тревогой. Я молча наблюдала, как Кира нервными пальцами потрошила очередную ромашку, и ждала, что она дальше скажет.

— Его сын не может остаться без отца, — выкинув очередной общипанный цветок, сказала Кира, глядя мне в глаза.

— Сын? — переспросила я.

— Я жду ребенка, — тихо проговорила она, положив руку на едва заметный животик.

— Но как? — удивилась я.

— Из весенней поездки в Ростов-на-Дону я вернулась не одна, — улыбнулась Кира.

— Но вы же собирались пожениться только летом…

— Лиза, это ты у нас очень правильная… — засмеялась Кира, — я тоже правильная, но не очень.

— Ты уверена на счет ребенка? — уточнила я.

— Да, врач все подтвердила, я была сегодня больнице.

— Ты рада? — спросила я, так как сама не была уверена, радоваться ли мне, учитывая обстоятельства.

— Конечно! — воскликнула Кира. — Это же ребенок Гера! Когда война закончится, и он вернется, у нас будет чудесная семья!

Я обняла подругу и подумала, может она и права, ведь могла быть ошибка и Гер не погиб.

— Мне пора, — сказала Кира, — мама плохо себя чувствует после рытья щелей…

— Она тоже? — спросила я. — Я ее понимаю, у меня у самой только недавно спина перестала болеть.

— Да… Пока, Лизонька! — Кира поцеловала меня в щеку и быстрыми шагами пошла прочь.

— Пока… — прошептала я ей вслед, наблюдая, как осыпаются белые лепестки с подола ее платья.

Мысль о том, что Гер может быть жив, не оставляла меня весь вечер. Перед тем, как лечь спать, я пришла к маме и рассказала ей о нашем разговоре с Кирой.

— Она не была на похоронах, она не видела его мертвым, поэтому не может поверить в то, что его больше нет. Ужасно, если она придумает себе то, что он жив, и будет его ждать всю жизнь.

— Ты не веришь, что могла быть ошибка? — спросила я.

— Все возможно, — пожала плечами мама, — но я бы на это не надеялась. В любом случае, если он жив, он даст о себе знать…

— Верно! — оживилась я. — Он же напишет ей!

— И Ян должен написать мне… — бормотала я себе под нос, укладываясь спать, — обязательно напишет…