Обручальное кольцо блокады

Екатерина Шардакова

Подруги Лиза, Кира и Валя жили в Ленинграде. Они были молоды и красивы, полны надежд, мечтали о любви, делали первые шаги в своей взрослой жизни.Неожиданно началась война, Ленинград оказался в блокаде. Голод и страх. Казалось, что все рушится, и жизни приходит конец. Но война принесла не только потери.Словно маленький колокольчик, среди руин и смертей промерзшего Ленинграда, зазвенел сладкий детский голосок. Топая маленькими ножками, неуклюже он бежал в раскрытые объятия раненого сердца…

Глава 11

Вот она, моя шкатулка с драгоценностями, когда-то мне подарил ее дедушка, простая деревянная шкатулка, на крышке которой он нарисовал двух красивых птиц с длинными разноцветными хвостами, сидящих на каком-то сказочном дереве. Вот уже несколько десятков лет я храню в этой шкатулке дорогие для меня вещи. Нет, это не золото и бриллианты, это письма Яна ко мне. Все письма, которые он когда-либо мне написал. Самое первое, наскоро написанное письмо, я получила через несколько дней после того, как мы проводили Яна и Гришу в армию.

«Лиза! Я не могу найти слов, чтобы сказать, как мне тебя не хватало эти два года! Сколько раз я порывался прийти к тебе, но всегда останавливался на полпути. Ты перестала приходить к нам, и я был уверен, что я тому причиной. А если ты не хочешь даже прийти в дом, где случайно можешь встретить меня, захочешь ли ты меня видеть, если я приду? Конечно, нет. Ты была права, я не должен был вмешиваться в твою жизнь, но ревность тогда затмила мне разум… Прости меня. Не вини себя ни в чем, ты ни в чем не виновата передо мной.

Я видел твои глаза в нашу последнюю встречу на вокзале, они дали мне надежду… Надежду на то, что я тебе нужен. Чтобы рассказать о том, как нужна мне ты, не хватит и десяти писем! Теперь я уверен, эти три года службы пролетят как один день, потому что потом я не просто вернусь домой, я вернусь к тебе. Твой Ян.»

Раньше к нам редко приходил почтальон, и к его приходам я была равнодушна, мне не от кого было получать письма. Зато теперь, услышав звонок, я бегу открывать дверь с надеждой, что мне принесли весточку от Яна. Почтальон стал нитью, которая связывала меня с Яном, по которой передавались наши чувства, наши надежды, наши улыбки и тепло. Три года предстояло мне ждать следующей встречи с моим любимым, и в первые дни после расставания они казались мне вечностью. По вечерам я вспоминала каждую мелочь, каждое слово, каждый взгляд, каждую улыбку на лице Яна в наш последний день, тепло его рук на моей руке, то, как он смахнул с моей щеки слезинку. Все это я четко и красочно прорисовала в своей памяти и положила в самый потаенный уголок моей души. Эти воспоминания потом согревали меня в серые дождливые дни и холодные зимние ночи.

А зимние ночи действительно стали очень холодными. В первые месяцы 1940 года в Ленинград пришли морозы. В январе в течение нескольких дней температура держалась на отметке минус тридцать пять градусов, а весь февраль не поднималась выше минус двадцати. Такая погода застала нас врасплох. У меня даже не было подходящей одежды и обуви. В первые дни морозов мы с мамой отправились в магазин за валенками. Желание ходить в валенках возникло не только у нас, но и у многих горожан, поэтому мы смогли купить их только в третьем по счету магазине, отстояв большую очередь. Купили три пары взрослых (одну пару мама купила для Наташи) и детские для Лидочки, забрали последнюю пару.

Эти полтора месяца мне казалось, что я никогда не согреюсь. В больших аудиториях в институте было холодно, из окон дуло. Дома тоже было холодно, у нас даже промерзла стена на кухне и покрылась изнутри инеем. Я мерзла везде, я постоянно что-нибудь ела и по несколько чашек в день выпивала горячего чая. Однажды к нам пришла Валя и принесла мне кофту из собачьей шерсти. Она ездила к бабушке и упомянула в разговоре, что я плохо справляюсь с холодом. Баба Клава, недолго думая, вручила Вале кофту, которую связала летом, и попросила подарить мне. Тысячи раз потом я вспоминала бабушку Клаву с благодарностью за этот подарок.

Модница-Кира жила в ином мире.

— Я никогда не надену валенки! — с гримасой легкого отвращения на лице произнесла Кира, увидев мои обновки. — Ты выглядишь в них как колхозница на уборке сена!

— Кира, сено убирают осенью! — рассмеялась я. — И валенки не носят, в них осенью жарко.

— Ну не сена! — махнув рукой, рассмеялась Кира. — Выглядишь в них ужасно! И эта кофта… Где ты ее взяла?!

— Это подарок бабы Клавы… Она очень теплая! — защищалась я.

— Она очень серая и лохматая! — скривила рожицу Кира.

— А тебе в твоих сапожках не холодно? — спросила я.

— Конечно, холодно! — ответила Кира. — Но представить себя в моем красивом пальто и в валенках я даже в страшном сне не смогу! Даже не представляю, что сказал бы Гер, увидев меня в них…

— Кира! В валенках теплее, и в морозы здоровье важнее красоты! — отчитывал ее Гер своим генеральским голосом, когда приехал в отпуск в феврале и нашел свою возлюбленную кашляющей, с насморком и высокой температурой.

Все две недели пребывания в Ленинграде Гер провел рядом с Кирой, которая сначала лечилась дома, а потом ее положили в больницу, поставив диагноз «воспаление легких». В больнице она пролежала больше месяца, мы с ее родителями по очереди навещали ее, поддерживали в ней бодрость духа и приносили разные вкусности. После выписки из больницы Кира потом еще несколько месяцев восстанавливала здоровье, ходила на физиотерапию и на прогревание. К своему дню рождения. К концу мая моя подруга, наконец, выздоровела.

— Мы с вами «ждущая троица». — рассмеялась Кира, когда она, я и Валя гуляли в парке и ели мороженое по случаю дня ее рождения. — Я жду, когда через год закончу институт и уеду к Геру, Валя ждет возвращения Гриши этой осенью, а Лиза — возвращения своего Яна следующей осенью.

— Это не справедливо! Почему Ян служит три года? Ведь Гриша служит два! — воскликнула я.

— Видимо в пехоте меньшему нужно учиться, чем в военно-воздушном флоте, — тоном учительницы ответила мне Валя.

— Мне все равно. Я так хочу, чтобы Ян поскорее вернулся! — нахмурилась я.

— Лиза, у нас с Гером уже четыре года любовь на расстоянии, это можно вынести. — сказала Кира. — Помнишь, как я рыдала, когда Гер уезжал? Конечно, я очень скучаю по нему, иногда просто до слез, но меня согревает мысль о том, что еще чуть-чуть и мы поженимся.

— Валя, а вы с Гришей пишите друг другу письма? — спросила я.

— Нет, — ответила Валя и достала из сумочки платочек, чтобы вытереть руку после мороженого.

— И ты это так спокойно говоришь? — удивленно подняла брови Кира.

— Скоро он вернется и все станет ясно, нужна я ему или нет, — спокойно ответила Валя.

— А он тебе нужен? — я внимательно посмотрела в красивые раскосые глаза Вали, она покачала головой, говоря «да», и печально улыбнулась.

Гриша не писал Вале, он писал Кире. Кира рассказывала мне, что в одном из писем он признался ей в любви.

— Я давно это подозревала… И что я могу поделать? — пожала плечами Кира. — Гриша очень хороший, я тепло к нему отношусь, он настоящий друг, но я люблю Гера, на всю жизнь!

— Ты сказала это Грише? — спросила я.

— Конечно, в самых мягких выражениях, какие только могла придумать, — ответила Кира.