Ветер отчаянных надежд

Екатерина Дибривская, 2020

Возвышаясь надо мной, прикованный цепкими детскими пальчиками, стоит ОН. Чудовище. Человек, которого я пыталась забыть все эти годы, но не могла. Тот, кто снился мне в кошмарах. Это… дед моего сына… или его отец. Потому что я не знаю, кто из них вышел победителем в этой гонке сперматозоидов! ОН или его мерзавец-сын. Наркоман, игрок и мой бывший парень. Когда Лёшка потерялся, я и представить не могла, что его найдёт этот мужчина. Мужчина, который вглядывается в знакомые черты лица маленького мальчика и всё внимательнее присматривается ко мне. Мужчина, который стал моим новым боссом, а я – его личной помощницей, доставшейся от предыдущего… Содержит нецензурную брань.

5. Полина

Когда мой руководитель с сожалением говорит мне, что вскоре его место займёт новый босс, я теряюсь. К Ивану Константиновичу я привыкла, знала все повадки и привычки. А новый… скорее всего приведёт собственного личного помощника. И я останусь без работы.

— Не переживай, Полина Викторовна, — говорит мне пока действующий генеральный директор, — я попрошу за тебя. Даже если не личным помощником, то в штате оставят.

— Спасибо, — киваю я.

Я сомневаюсь, что это сработает.

— Завтра автобус отходит в девять с южной проходной. — напоминает Иван Константинович.

— Может, я всё-таки не поеду? Не хочу Лёшку тащить, там будет столько незнакомых людей!

— Да ну, глупости! Наши все с детьми едут, там будет и аниматор, и панда-парк с инструкторами, и детское шоу. Организация на высшем уровне. Большой босс не скупится.

Я вздыхаю. Неприятное предчувствие гложет меня. Будь моя воля — осталась бы дома, но корпоративный дух и все прочие этические моменты, что свято проповедуются в нашей компании, вынуждают меня наступить на горло своим чувствам.

Раньше я свободно посещала все мероприятия, ведь Лёшка сидел с бабушкой. Но моей мамы не стало полгода назад. Она сгорела от рака за считанные недели, и никакие деньги не могли её спасти.

Пока я искала возможность вылечить маму, мой муж Борис — к слову сказать, второй — решил, что имеет право воспитывать моего сына. За пролитый пятилеткой чай на столе, он достал ремень и… Собственно, в это время я вернулась домой из больницы и выставила этого недомужчину за дверь со всеми его вещами.

Лёшка воспринял перемены стойко, в отличие от меня.

Моя личная жизнь не складывалась абсолютно. Первый брак продержался полтора года, второй — развалился в первые девять месяцев. Может, дело во мне? Или в наличии у меня ребёнка? К чёрту! Нам и вдвоём неплохо. Мне не нужен мужчина. У меня есть квартира (я старалась не думать — откуда), стабильная работа и чудесный сын. Я была благодарна маме, что она уговорила меня сохранить беременность. Даже учитывая все обстоятельства, я любила Лёшку. Именно он стал моим стимулом жить.

— Лёшка, — я сажусь перед малышом на корточки, — веди себя прилично и не отходи дальше, чем на пятьдесят метров.

— Мамочка, — он оставляет на моём лице влажный поцелуй, вызывая улыбку. — Я не уйду от тебя дальше, чем на пятьдесят метров.

— И? — хмурюсь я.

— И буду вести себя прилично, обещаю, — он корчит смешную рожицу, недовольный данным обещанием.

Дорога в комфортабельном автобусе не занимает много времени. Парк-отель расположен в экологически чистом районе Подмосковья, в живописном сосновом бору. От обилия чистого воздуха голова начинает побаливать, и я спешно пью таблетку.

Всё идёт отлично. Я устраиваюсь в гамаке с Тамарой из финансового отдела, её сын Тимофей чуть старше моего Лёшки, и им весело вместе покорять панда-парк.

— Здесь столько народу, — вздыхает Тамара.

— И не говори, — киваю я.

— Говорят, новый босс тоже здесь, вас ещё не познакомили?

— Нет, — я нервно улыбаюсь и признаюсь ей: — Я избегаю Ивана Константиновича.

Она смеётся:

— Боишься, что большой босс не нуждается в личном помощнике?

— Не без этого, не хочу искать новую работу. Наш офис рядом с моей квартирой и садиком Лёшки. Три автобусных остановки — это не расстояние. Да ещё и зарплата приятная.

— Уверена, что тебе не укажут на дверь. В худшем случае перейдёшь на этаж пониже.

— Надеюсь.

— Пока пацаны заняты, может, дойдём до шатров? Выпьем немного, перекусим? — предлагает Тамара.

— Не знаю, — я ищу взглядом сына.

— Полина, да что тут случится? Закрытая территория, арендованная для наших сотрудников. Дай парню глоток свободы.

— Ну хорошо, — улыбаюсь я.

Мы идём к шатрам, берём по бокалу вина и тарелочку сыра. Цепляемся языками с главным бухгалтером. Все ожидают знакомства с новым боссом с затаённым опасением. Проходит не больше десяти минут, прежде чем мы возвращаемся на прежнее место.

Я делаю глоток вина, отправляю в рот кусочек бри и пробегаюсь глазами по лабиринту препятствий. Вижу Тимофея и других детей, но среди них нет моего сына.

Я подлетаю к инструктору и описываю внешность Лёшки, и тот подтверждает, что сын покинул лабиринт. Захотел в туалет. Я бегу в туалет, врываюсь в каждую кабинку, игнорируя взгляды мужчин. Спохватываюсь и бегу в номер в надежде, что он отправился туда. Но около двери сыночка нет.

Я бегу назад к панда-парку. Вдруг вернулся? Но его нет! Осматриваю стол. Все детские зоны. И не могу его найти.

Я начинаю плакать. Тамара приводит ко мне сотрудников отеля и охраны, и я описываю каждую деталь, показываю фото ребёнка в телефоне. Кто-то протягивает мне платок, и я утираю слёзы. Мне нужно взять себя в руки и найти сына!

Слышу его голос издалека: «Мама! Я нашёлся!», и облегчённый вздох срывается с моих губ.

Я внимательно осматриваю его. Вроде цел. Улыбаюсь от облегчения. Сажусь на траву и просто притягиваю его в свои объятия. Хочу обернуться вокруг него, как кокон. Но встречаю неожиданное сопротивление.

Лёшка вцепился в руку какого-то мужчины. Я тяну ручонку сына, но он не разжимает пальцев. Да что это такое? Почему сын так крепко вцепился в него? Рука мужчины, напротив, расслаблена. Я физически ощущаю его дискомфорт от происходящего, поднимаю лицо вверх, чтобы поблагодарить и извиниться, да так и замираю.

Возвышаясь надо мной, прикованный цепкими детскими пальчиками, стоит Николай Петрович Бакинский. Это… дед моего сына… или его отец.

Он смотрит вежливо. Не более того. Во взгляде ни малейшего признака узнавания, и я дышу ровнее. Выдавливаю подобие улыбки:

— Спасибо большое, что вернули мне сына и извините за это, — я киваю на их сцепленные руки. — Лёшка, отпусти мужчину.

Сын лишь сильнее хватается за его руку.

— Лёшка, — строго говорю сыну, — ты ведёшь себя неприлично. Ты обещал.

— Дружок, — внезапно говорит Николай Петрович, — на-ка твою золотую рыбку.

Эти слова действуют на него лучше, чем мой строгий тон. Он отпускает руку мужчины и подхватывает банку с… ну, с золотой рыбкой. Что здесь происходит?

— Лёшка, — я сощуриваю глаза, и он показывает мне язык.

Бакинский опускается коленями на траву и вздыхает. Он кладёт руку на плечо моего сына и тянется губами к его уху. Мальчик внимательно слушает, что говорит мужчина, а я невольно сравниваю их.

Сын похож на меня, но в нём слишком много небольших штрихов от второго своего родителя. Вот только… Я не знаю, кто из мужчин вышел в этой гонке сперматозоидов победителем! А внешне Стас похож на отца.

У Лёшки глаза Николая Петровича (и Стаса), тот же цвет и разрез. У Лёшки такая же улыбка с ямочками. Тот же цвет волос.

Сын сосредоточенно запоминает информацию, которую доносит до него мужчина. Улыбается и подставляет ладошку.

— Дай пять, — говорит Николаю Петровичу, и я хмурюсь.

— Лёшка, — предупреждаю сына.

— Всё в порядке, — качает головой мужчина.

Он легонько хлопает по ладони ребёнка и с улыбкой говорит:

— До завтра, дружок! Береги рыбку и не огорчай маму.

— До завтра! — радостно улыбается сын и внезапно обнимает Николая Петровича.

Я смущена поведением сына. И ещё больше — тем, что взгляд мужчины направлен прямо в мои глаза. Прожигает насквозь, заставляя сердце болезненно сжиматься.