Выйти замуж за старпома

Екатерина Глубокова, 2003

Лиза Данилова не привыкла в чем-то перечить отцу – владельцу крупной финансовой корпорации, прочащему дочь в преемницы. Только вот Лиза совсем не годится для управления компанией: она невероятно застенчива, боится разговаривать с людьми и принимать решения… Когда папа отправляет ее на три месяца капитаном на принадлежащий ему клипер «Лахесис», Лиза приходит в ужас. Но деваться некуда. Теперь придется командовать матросами, постигать азы корабельной науки и постараться не влюбиться в старпома Валерия Катанского, который – вот кошмар-то! – практически идеален.

Глава 7

Каюта, как всегда, выглядела безупречно. Впрочем, имея такую команду, трудно ожидать иного результата: вышколенные ребята готовы были головы сложить штабелем, чтобы угодить Данилову. Петра Николаевича матросня нежно любила. А вот как они относятся к его дочери?

Валерий бросил сумку на кровать, — распаковать можно будет попозже, — и направился в душ: в каюте первого помощника это полезное изобретение тоже имелось. Хорошо все-таки на «Лахесис»!

Жаль, что в юности подобное времяпровождение было недоступно: морем он заболел сразу и неизлечимо. Будучи еще простым работником безопасности у Петра Николаевича, Валерий по долгу службы отправился с шефом на «Лахесис» и… пропал безвозвратно. Шеф одобрил увлечение подчиненного и поощрил стремление получить морскую специальность. Через некоторое время Валерий аттестовался и занял место старпома на клипере одновременно с должностью начальника службы безопасности. Интересно, что чему поспособствовало?

Катанский растерянно покачал головой, вспомнив разговор, который состоялся у них с шефом пару дней назад, когда он получил приказ отправиться на «Лахесис» первым помощником. Конечно, незапланированный отпуск — это хорошо, но… слишком много странного в этой истории.

— Валерий, вы можете меня выручить?

Начальник охраны с удивлением посмотрел на Петра Николаевича: просьбы были не в характере шефа. Обычно он отдавал четкие распоряжения, изредка приглашал выпить кофе — Валерий вежливо отказывался, — но просить?..

— Слушаю, Петр Николаевич.

— Моя просьба… несколько деликатного характера. Да вы сядьте, сядьте, — Данилов кивнул на кресло напротив, — чаю?

— Нет, спасибо, — привычный отказ шефа не удивил. Он кивнул и перешел непосредственно к сути дела.

— Видите ли, Валерий, у меня есть дочь…

Многообещающее начало. Кажется, в любовных романах родители обычно начинают разговор с этой фразы, если прочат дочурку благородному и роковому графу в жены… Во всяком случае, бывшая пассия Валерия, прочитавшая горы ширпотребной литературы, что-то об этом говорила. Неважно.

— Вы знакомы с ней?

Валерий покачал головой. Дочку Данилова он видел лишь однажды, да и то издалека. Тихое забитое существо, прилежно шуршащее бумагами на папином столе, как мышь в купеческих закромах. Заглянув в кабинет и обнаружив там девицу, поджидавшую папеньку, предупрежденный секретаршей Валерий пробормотал: «Простите», — и ретировался. Вряд ли это можно назвать ёмким словом «знакомы»…

Петр Николаевич снял очки и протер их батистовым платочком — безукоризненным джентльменским атрибутом. Валерий с удивлением понял, что шеф волнуется.

— К сожалению, в характере Лизоньки я не наблюдаю тех черт, что могли бы помочь ей в руководстве фирмой, — наконец сообщил шеф. — И в этом состоит главная проблема моей дочери, которую нужно решить как можно скорее.

Валерий промолчал, пытаясь сообразить, к чему шеф клонит.

— Я не предполагал, что умение руководить людьми и быстро принимать решения — два из множества качеств, которые есть у настоящего лидера и которые у моей дочери отсутствуют напрочь, — понадобятся ей так скоро. Но человек предполагает, а Бог располагает.

Данилов опять надолго замолчал, Катанский решил не подталкивать шефа вопросами, а просто подождать.

— Через некоторое время я вынужден буду оставить руководство фирмой, а единственный человек, которого я желаю видеть своим преемником, — это моя дочь. Теперь вы понимаете, почему так важно воспитать из нее хорошего руководителя?

Нет, ни черта Валерий не понимал, и чем дальше, тем больше ему не нравилась ситуация.

— Петр Николаевич, позвольте спросить… Почему?..

Шеф воспринял вопрос правильно.

— Мой уход связан с состоянием здоровья. Больше я вам сказать не могу… Итак, Валерий, моя просьба заключается в следующем: я хочу, чтобы вы заняли место первого помощника на «Лахесис», где капитаном будет моя дочь. И желательно, если бы вы совместили эту должность с должностью ее телохранителя.

«Хорошо, что отказался пить чай, иначе непременно бы поперхнулся», — ошарашенно подумал Валерий. Он мог представить себе виденную мельком девицу в роли библиотекарши или воспитательницы детского сада, но в качестве капитана клипера… Колоритную команду «Лахесис» никак нельзя сравнивать с яслями, где деткам вытирают сопливые носы. Да уж, единственной девочке на корабле может понадобиться телохранитель… Боже упаси, команда никогда не тронет дочь шефа, однако мало ли, что может случиться с девушкой, которая наверняка путает нос корабля с кормой…

— И куда мы поплывем? — вырвалось само собой, прежде чем глас рассудка закончил живописать страшную картину капитанствования Елизаветы Петровны.

— Это означает согласие? — улыбнулся шеф.

Валерий пожал плечами.

— Ну, Петр Николаевич, разве я могу вам отказать? — он тоже улыбнулся.

— Маршрут выберет Елизавета. «Лахесис» стоит в Питере, а первая остановка, по моему пожеланию, будет в Амстердаме. Туда вы и вылетаете сегодня вечером.

— Не проще ли сесть на корабль в Питере? — осторожно осведомился Валерий.

— Нет, не проще, — отрезал шеф. — Не желаю, чтобы у Лизоньки с самого начала была столь впечатляющая поддержка. Пусть встретится с командой сама, хоть немного адаптируется. — На лице Петра Николаевича не было той уверенности, что в словах. Кажется, отец сильно сомневался в способностях своей дочери. — Несколько дней до Амстердама, надеюсь, дадут ей хоть какое-то представление о… — Шеф замолчал, прервав поток излияний, и закончил уже совсем другим тоном: — Билет на вечерний рейс у секретаря. Распорядитесь насчет замены. Пока «Лахесис» не придет в порт, у вас отпуск. И помните: командует на корабле моя дочь. Если она попросит у вас помощи, не отказывайте ей, однако, не вздумайте брать всю ответственность на себя. В ваших способностях я не сомневаюсь, а Елизавете нужно учиться. — Подумав, он добавил: — И не стоит сообщать ей о том, что я поручил вам ее охранять. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Как долго продлится путешествие?

— Раньше, чем через три месяца, вам возвращаться не следует. Надеюсь, этого времени хватит… Еще вопросы есть?

Валерий покачал головой…

Стоя под прохладными струями, дабы смыть мифическую амстердамскую пыль, он попытался проанализировать свои ощущения и от первой встречи с капитаном. Хотя какой там капитан!

Бедное забитое существо с волосами, забранными в идиотский хвостик, мучительно щурившееся от ярких лучей солнца, умудряющееся выглядеть нелепо даже в великолепном костюме — да, теперь Валерий понимал, отчего Данилова так беспокоит судьба дочки! Да такую любая проплывающая мимо акула малого и среднего, а тем более большого бизнеса слопает походя и не заметит. Даже косточек не выплюнет, сколько там в этой девчонке костей! Надо бы расспросить МакКеллена, как Лиза вела себя эти три дня. Встретив Валерия у трапа, боцман каменно молчал и лишь ехидно щурился. Хитрюга-шотландец хотел, чтобы первый помощник сам составил мнение о капитане. Ну, вот оно составлено, и Валерий подозревал, что Лизоньке Даниловой оно бы сильно не понравилось…

С другой стороны, а так ли она виновата? При таком авторитарном папе лишний раз нос не высунешь. Нужно быть объективным: Петр Данилович заботится о дочери, используя подобные оригинальные способы, не только потому, что хочет воспитать из нее лидера. Ясное дело, отец чувствует вину за то, что мало внимания уделял ребенку, а теперь приходится расплачиваться. Результат воспитания — вовсе не тот, что нужен… Бедная Лиза. Прямо название сериала. Несколько секунд Валерий ей даже сочувствовал.

Выключив воду и яростно вытирая мокрые волосы махровым полотенцем, Катанский, по обыкновению, составил план действий на день. Переговорить с командой, дать увольнительные, если капитан еще этого не сделала — в чем он не сомневался, — и, наконец, побеседовать с самой Лизонькой — надо исполнять задание шефа и налаживать контакт. Валерию представилось, как он подманивает ободранного бездомного котенка. «Кис, кис, кис!» Котенок выгнул спину, жалобно посмотрел на кусок колбасы, мяукнул, но, не решившись на более близкое знакомство, прыснул в кусты. Катанский вздохнул. Да, пожалуй, с котенком было бы легче…

Он натянул повседневную форму со знаками различия и, браво стуча подкованными каблуками, покинул каюту, отметив по пути, что из капитанского обиталища не доносится ни звука.

Лизонька свернулась калачиком на диване и тихо всхлипывала. Минут десять назад она закончила ругать папу, «Лахесис» и команду всеми известными ей неприличными словами — к чести ее, их было немного, — и теперь испытывала жуткое чувство вины по этому поводу. «Ты сама во всем виновата!» — говорил ей безжалостный внутренний голос, который хотелось найти и придушить, но возможности не было. Конечно, она виновата сама. Она, такая неловкая, не может быть капитаном этого великолепного корабля. Вот этот плечистый первый помощник — может (и кстати, официально он и является главным). И боцман ничуть не хуже. Ну зачем зачем папа так жестоко над ней пошутил? Ну чем она ему не угодила? Училась тихо в университете, по дискотекам не бегала, с сомнительными молодыми людьми не встречалась. Как-то замаячил на горизонте тихий мальчик Дима из интеллигентной семьи, но и тот исчез, женившись по воле родителей на дочери нефтяного магната. Лизонька в то время не слишком об этом жалела, она была погружена в книжки и свои мечты, и ее мало интересовал внешний мир, такой огромный и пугающий. Ей грезились дальние странствия, но только на диване под торшером. Реальность, как и следовало ожидать, оказалась ужасной. Ну как, как ей себя теперь вести?

И что делать с этим здоровенным первым помощником? Есть по этому поводу что-нибудь в морском справочнике? Что вообще делают со старпомами? Едят их на ужин? Может, велеть Гиви приготовить его под соусом «ткемали»? Вспомнив о наличии Гиви и его великолепной стряпни, Лизонька повеселела. Вспомнив о старпоме — погрустнела опять. Эх, как было бы хорошо, если бы к каждому члену экипажа прилагалась инструкция, и можно было действовать в соответствии с ней! Неужели на всем корабле нет ни одного человека, который мог бы все делать за нее? Например, боцман прекрасно знает корабль и экипаж. Лизонька с ужасом вспомнила, что командование снова перейдет к ней сегодня вечером. Ей опять придется отдавать приказы. Боже, какой кошмар!

В любом случае, пока ей не принесут очки, из каюты она не выйдет. Решено. Это хороший предлог. Лизонька вздохнула, высморкалась в бумажную салфетку и принялась вдумчиво изучать потолок.

— Она практически не выходит из каюты, — рассказывал МакКеллен, допивая вторую чашку обжигающего черного кофе с корицей. Вместе с Валерием они сидели в буфете, а Гиви, не слушая их и напевая что-то этническое, протирал кристально чистые стаканы. — Очень странная девушка. Кажется, она нас всех боится. — На лице шотландца было написано искреннее недоумение оттого, что милая Лизонька может бояться его, добрейшего боцмана МакКеллена. — Она передала мне командование до сегодняшнего дня, но так не может продолжаться до бесконечности. Петр дал на этот счет совершенно четкие указания. Командовать кораблем должна его дочь. Не знаешь, что за блажь взбрела в голову старику?

Валерий рассеянно помешал кофе, над которым еще минуту назад реяла шапочка воздушных взбитых сливок. Он и сам толком не знал, что послужило истинной причиной назначения Лизы Даниловой на столь важный пост; но он знал своего начальника и полагал, что тот никогда не делает ничего без наличия на то веских причин.

— Боюсь, ничем не смогу тебе помочь, Ян. Нам всучили кота в мешке. Мы должны сделать из девчонки капитана — и точка. Приказы не обсуждаются.

Боцман усмехнулся.

— Да из нее капитан, как из меня… — тут он употребил выражение, от которого чувствительная барышня упала бы в обморок. Но Валерий не был чувствительной барышней. Он лишь хмыкнул.

— Тем не менее, мы должны глаз с девчонки не спускать и позаботиться о том, чтобы все приказы на корабле отдавала она. Поэтому советую тебе больше не поддаваться на провокации и не принимать у нее командование. Еще раз повторю: приказания Петра Николаевича — а теперь и его дочери — не обсуждаются. Вопросы есть?

— Нет, господин старший помощник, — вздохнул МакКеллен. Он помолчал, залпом допил кофе и встал. Судя по хитрым морщинкам в уголках глаз, боцман что-то начудил. — Ничего. Я уже принял меры, чтобы выкурить ее из каюты. Подышит морским воздухом, привыкнет…

Валерий прищурился.

— Что за меры? Надеюсь, ничего, идущего вразрез с уставом?

— О, нет, — глаза боцмана весело заискрились, — все гораздо хуже. Я натравил на нее Гунтиса.

В незапертую дверь каюты постучали. Лизонька, слегка задремавшая, резко села на диване, но тут же расслабленно опустилась обратно. Наверное, это матрос с очками.

— Войдите! — крикнула она.

Дверь медленно и торжественно открылась, и на пороге возникло привидение. Лиза подавила желание завизжать. Укутанная в саван фигура молча пялилась на нее; лицо ее девушка разглядеть не могла, но мутный белесый блин, который она видела, говорил сам за себя. Лизонька лихорадочно соображала, что делать. Может, перекреститься? Впрочем, религиозностью она никогда не страдала и сомневалась, что сейчас ей поможет крестное знамение.

Между тем привидение сделало шаг вперед и замогильным голосом с отчетливым прибалтийским акцентом заявило:

— Добрый день, капитан.

Лиза облегченно вздохнула. Это не призрак — вот проклятое воображение! — это всего лишь корабельный врач… Гунтис Улманис, кажется? Она очень надеялась, что правильно запомнила его странное имя и не оконфузится в очередной раз. Хотя, одним разом больше, одним разом меньше…

— Д-добрый, — пробормотала она и принялась ждать. Напрасно. Врач намертво молчал, как партизан под пытками гестаповцев, и через минуту Лизонька сдалась. — Чем могу быть полезна?

Видимо, она опять что-то не то сказала, потому что в унылом голосе прибалта послышалась отчетливая ирония:

— Вопрос в том, чем я могу быть полезен вам, капитан. — И он снова умолк. Лизоньке захотелось найти клещи, чтоб легче было вытягивать слова из этого невыносимого человека.

— Кажется, я вас не вызывала, — расхрабрившись, сказала она. Улманис кивнул.

— Да, меня послал к вам боцман МакКеллен. Он изъявил беспокойство по поводу вашего здоровья и велел мне как можно скорее поставить вас на ноги.

«Ах, боцман, шотландская лиса. Ладно, когда-нибудь я тебе это припомню!» — с несвойственной ей мстительностью подумала девушка.

Лиза пыталась сообразить, как выкрутиться. В памяти невольно всплыли слова того же МакКеллена: «Вольна делать все, что угодно». Значит, вольна болеть, не так ли? Кажется, это выход!

— А я приказываю вам немедленно удалиться и оставить меня в покое, — пролепетала она, млея от собственной наглости.

Противный Улманис хмыкнул — как ей показалось, с удовольствием.

— Боюсь, что имею право не подчиниться вам, капитан. Если вы больны, то можете не отвечать за свои слова и действия, и тогда моя первейшая обязанность — оказать вам медицинскую помощь и привести во вменяемое состояние. — Он выразительно постучал по принесенному с собой чемоданчику; тот отозвался жалобным звоном. Лизоньке привиделся здоровенный шприц — вроде того, которым Шурик с товарищем вкалывал снотворное герою Моргунова в фильме «Кавказская пленница», — и ей стало немного дурно. — Либо вам придется признать, что вы здоровы, тогда я уйду и доложу об этом боцману.

«А боцман немедленно вернет командование мне. И деваться будет некуда».

— Так вы больны, капитан, или нет? — вопросил эскулап, покачивая чемоданчиком.

Лиза горько вздохнула. Видимо, отвертеться не удастся. Если сказаться больной, суровый доктор Улманис немедленно начнет обследование, а Лиза где-то читала, что прибалты всё делают основательно. Никакого смысла в обмане нет.

— Я думаю, что уже выздоровела, — пробормотала Лиза.

Невозмутимый Улманис взирал на нее с достоинством президента с десятидолларовой банкноты.

— Вы уверены? Вас не тошнит? Температура нормальная? Может быть, проведем необходимые процедуры?

Лизонька почувствовала себя словно на прозекторском столе, под ярким светом ламп и оценивающими взглядами хирургов: где бы тут поудобнее разрезать?

— Н-нет, благодарю вас, господин судовой врач, со мной все хорошо.

— Отлично! Тогда я могу сказать боцману МакКеллену, что он может видеть вас. Он очень за вас волновался.

«Так и я поверила».

— Хорошо, скажите боцману, что он может зайти, — вздохнула Лизонька. От судьбы не скроешься… Так как Улманис продолжал стоять, где стоял, ей пришлось вспомнить, что он ждал официального отпущения грехов… то есть свободы. Лиза с удовольствием ее ему предоставила и плюхнулась обратно на диванчик. Кажется, ее приперли к стенке. Ну, и что теперь делать?