Изображая зло. Книга первая

Евгения Никифорова

Даже в самые тёмные времена культ философского камня оставался нетронутым веяниями религиозной философии, провозглашавшей смирение высшей ценностью; бессмертие – мечта, от которой люди не смогли отречься.События происходят в Европе XXI века. Виктория Морреаф – женщина, чья жизнь насчитывает семь столетий, ищет наследника.Между тем Лондон подвергается атаке загадочных сектантов. Убийство соратницы вынуждает Викторию начать расследование, в ходе которого она понимает: с ней ведут жестокую игру.

Глава 4. Имя мне — Гнев

Что есть сон, что есть реальность? И как обнаружить границу между сном и реальностью? А может, мир, в котором живут люди, тоже сон? И как узнать, во сне ли происходят все эти кошмары или наяву?

Дни, ночи, дни, ночи… Всё сливалось в единое целое, не имевшее ни начала, ни конца. Как будто издали чувствуешь прикосновения чужих рук, обрывки фраз, голоса, что-то о тебе говорившие, выкрики, а затем — долгая протяжная тишина, резавшая не хуже ультразвука.

Время и пространство бесконечны. И понимаешь эту истину, когда находишься в глубинах своего «Я»: без воспоминаний, без возможности пошевелиться. Что такое тело и что такое мысль? Здесь они теряли всякое значение.

Если бы Майклу Абботу сказали, что со стороны он выглядел как молодой мужчина с отросшими на голове патлами, с лицом, хранившем абсолютно безэмоциональное выражение, смотревшими в одну точку глазами, он бы не поверил.

Потому что Майкл Аббот имел престижную работу, высокую должность, бешено дорогие часы и спортивный автомобиль. Потому что Майкл Аббот успешный человек. Он вспомнил бы себя именно таким, если бы проснулся. Но чудовищный сон не желал отпускать. Существовало две реальности: та, в которой Майкл вёл переговоры с иностранной делегацией и угощал выпивкой красивых девушек, и та, в которой он, как безвольная кукла, сидел неподвижно в палате, одинокий, жутковатый, жалкий.

— Только одно удерживает его в состоянии овоща, — сообщил психиатр. — Сильный гипноз.

— Его волю запечатали, — добавила Виктория, с интересом разглядывая безучастного пациента.

— Нам бы дверь найти.

— Но все двери к его подсознанию заперты?

— Да.

Врач беспомощно развёл руками и оставил женщину наедине с Майклом.

С минуту Виктория ничего не предпринимала. Мужчина не реагировал на посетителя.

Затем появилась зажигалка. Раздался короткий щелчок, и из отверстия вылез огонёк. Виктория поднесла пламя к равнодушным глазам пациента; на стеклянных радужках забегали блики, но зрачки не расширились. Майкл смотрел прямо на огонь, едва не задевавший глаза, однако не видел его. Пламя перекочевало к носу. задело кончик, зацепило ноздри. Кожа покраснела. Остался ожог. Реакции на боль не последовало.

— Вот как? — выдохнула Виктория. — Значит, вы всё ещё их адепт, мистер Аббот. Ждёте приказа? Любопытно.

Сквозь маленькое решётчатое окно проглядывал закат. Время от времени слышались стенания других душевнобольных, запертых в своих палатах, как в адских камерах. «Что за ненавистное место», — с оттенком презрения думала Виктория, выходя от пациента, помочь которому было невозможно.

В вычищенном коридоре стук её каблуков отдавался гулким эхом. Не обращая внимания на многочисленных медсестёр и безликих врачей, фрау Морреаф потонула в мыслях, как вдруг совершенно случайно взгляд упал на человека, шедшего ей навстречу.

— Александр! — окликнула она.

От неожиданности мужчина чуть не выронил документы.

— Вы? — воскликнул он, лишившись хвалёного самообладания. — Что вы, чёрт возьми, здесь делаете?

— Какая разница? — пожала она плечами. — Пришла проведать знакомого.

— Вы? Знакомого? — Александр обвёл рукой пространство клиники. — Не пытайтесь играть! Я знаю причину вашего появления. хотя не был уверен, что вы вернётесь.

— В таком случае предупреждаю: нам не по пути, — женщина коварно улыбнулась. — Не буду задерживать.

Она собиралась скрыться за поворотом, но расторопный детектив из Скотланд-Ярда дёрнулся вперёд и схватил её за плечо прежде, чем потерять из виду.

Виктория оборачивалась мучительно медленно.

Александр знал, что не стоило так прикасаться к ней: это не тот человек, которого можно трогать, когда вздумается. В её глазах пронеслась опасная буря. За те несколько секунд, пока рука сжимала чужое плечо, Александр успел представить, как появившееся из-под складок пальто лезвие молниеносно отрезает кисть. Прежде мужчине доводилось видеть, как это бывало с другими, и ему совсем не хотелось повторить судьбу тех смельчаков, оставшихся калеками до конца своих дней.

— Осторожнее, — предупредила Виктория. — Разве можно применять силу к даме?

— Я не закончил разговор, — он решил не сдавать позиции. Хотя плечо всё же отпустил.

— Меня не касаются заботы Ярда. Задеты мои интересы.

— Я знаю, — кивнул детектив. — Да я и не стану оспаривать ваше право на расследование. Я же не самоубийца.

Виктория не удостоила ответом его реплику. Александр Кроули напоминал своего предка, такого же самонадеянного, отчаянного авантюриста, готового рисковать всем ради достижения цели. Судьба заставляла её пересекаться с потомками старых знакомых, но она привыкла к этим играм, за семь столетий научившись распивать чай с отцом, а через полвека — с сыном, наблюдать за развитием династий, возвышением и падением рода. Семья Кроули была окружена мистикой. Самый известный её представитель Алистер Кроули вошёл в историю как один из сильнейших магов своей эпохи, создатель Таро Тота и основатель целого религиозного течения. Виктория познакомилась с этим человеком довольно поздно, когда он уже получил широкое признание, и всегда держалась от него на расстоянии.

В отношениях с последним из рода Кроули всё обстояло иначе.

Александр унаследовал дар своего могущественного и великого предка. А вместе с ним и проклятие. Несмотря на гениальность и выдающиеся достижения оккультиста высшие силы заставили Алистера расплатиться самым ценным, что может иметь человек — потомством.

Не прихоть, а проклятие привело молодого детектива к Виктории Морреаф, и оно же привязало его к этой алчной, невообразимо жестокой бессмертной женщине.

— Здесь недалеко кафе, — Александр выдавил вежливую улыбку. — Побеседуем там?

Клинику они покинули вместе.

На улице только что закончился дождь. Воздух дышал запахом мокрого асфальта и пожухлых листьев.

За минувшие несколько месяцев, что они не виделись, подумал Александр, его загадочная подруга ничуть не изменилась. Хотя называть подругой Викторию Морреаф было бы слишком громко. Он знал её тайну, но не испытывал, подобно другим, благоговение: божественные черты причислялись вечной Мадонне, ореол святости окружал Мать-Терезу, — их возводили на пьедестал, им рисовали иконы, лепили статуи и кланялись, расшибая лбы, каясь в бесчисленных преступлениях и умываясь очищающими слезами искупления. Виктория же напоминала языческую богиню, ослеплённую гордостью, великую, но ужасную, холодную, как могильный камень. И даже правильно казалось, что он встретил её именно осенью, а не в иное время года, — когда природа кругом угасает, мертвеет, и живые краски обращаются в грязь и чернь. Ещё юношей Александр почувствовал в женщине что-то неправильное, не вязавшееся с общей гармонией мира, а узнав её настоящую сущность, вовсе не удивился. Возможно, кто-нибудь и зажёгся бы к Виктории завистью, к судьбе отслеживать ход истории человечества, но только не он. «Вы хуже смертных», — как-то обронил Александр, задетый её очередной насмешкой. — «Пусть мы страдаем, но наши грехи не так тяжелы, как ваши. По крайней мере, мы видим свои ошибки, а вы давно перестали ощущать разницу».

Талантливый детектив был единственным, кто осмеливался говорить с ней на равных.

И кому это позволялось.

— Я знаю, что произошло с Неми Ларсен, — сообщил он после того, как устроился со своей знакомой за столиком.

Они сели друг напротив друга, словно давние соперники.

— Ваша любовница мертва.

— С удовольствием приму ваши соболезнования, — в её голосе снова прозвучала ненавистная ему насмешка.

— Не заметно, чтобы вы скорбели по мисс Ларсен.

Александр подался вперёд, вглядываясь в стальные глаза Виктории.

— Зачем вы вернулись в Англию? Задето ваше самолюбие, хотите поквитаться?

— Раз сами всё понимаете, почему спрашиваете?

— Потому что дело вовсе не в Неми Ларсен. Вы вернулись по другой причине.

— По какой же?

— Не знаю. Но вы ведёте себя подозрительно. Фрау Морреаф никогда не стала бы носиться по туманному Альбиону из-за сопливой девчонки, какой бы хорошенькой она ни была.

— Я говорила, что вы слишком умны?

— Тысячу раз.

Нерасторопный официант притащил меню. В помещении витал сигаретный дым и острый аромат чьих-то духов, из колонок била музыка, а немногочисленные посетители сидели угрюмо и зажато.

— Возможно, ответить на ваш вопрос мог бы Майкл Аббот? — произнесла Виктория. — Не зря ведь полиция им интересуется?

— С чего вы взяли? — поморщился Александр. — Кто он такой, чтобы им интересоваться?

— Вы шли в его палату, Кроули. Давайте не будем осложнять друг другу жизнь. Почему бы вам не признаться, что расследуете дело об исчезновении людей?

— Исчезновении? — он покачал головой. — Если бы только исчезновении!

— Согласна, ситуация весьма… неприятная.

Виктории так и не удалось подобрать подходящее слово.

— Аббот зомбирован. Кто-то контролирует его сознание. Хозяину достаточно отдать приказ, и этот психопат уничтожит всю клинику. Пули, медикаменты окажутся бесполезны. Похоже, вы ищете гения гипноза, которому выгодно превращать людей в роботов, в идеальное орудие смерти. У меня два вопроса: кто он и по каким критериям отбирает жертв?

— А я боялся, что мне придётся расписывать красочную историю о мировом заговоре, — с облегчением ответил детектив.

— Так что вам известно об этом безумии?

— Мне не удалось докопаться до истины. Зато я знаю того, кому удалось. Неми Ларсен.

— Думаете, её поэтому убили?

— А вы в этом сомневаетесь?

Виктория сложила перед собой ладони.

— В её комнате я нашла крест.

— И что вас смутило?

— Неми Ларсен не считала себя христианкой. Не любила иконы. Не посещала церковь. Почему перед смертью она повесила на стену огромное распятие?

— Разумно предположить, что хотела защититься от злых сил, — Александр пожал плечами.

— Возможно, она боялась стать жертвой гипноза, — продолжила мысль Виктория. — Но чтобы ввести человека в транс, нужно как минимум его видеть. Неужели Неми…

— Лично знала преступников?

Женщина кивнула.

— Я не могу понять, почему она не обратилась в полицию, — произнёс Александр. — Неми Ларсен была известным журналистом, её словам любой дурак бы поверил. Стоило бросить клич, и все бы прибежали на помощь. Почему она скрывала это? Распятие же не один день висело. Выходит, она довольно долго уповала на Бога, прежде чем рвануть в Марокко и поселиться во второсортном отеле. И встретиться она собиралась с вами.

Детектив улыбнулся.

— Оо, — довольно пропел он. — Неужели этот гений гипноза как-то связан с вами?

— Вот я и пытаюсь выяснить как.

— Что ж, это дело становится всё более интересным. Меня любопытство по швам раздирает, а вас?

— Сейчас не время для глупых бравад, Кроули, — в голосе Виктории послышалось раздражение. — За свою жизнь я повидала немало сект. Сатанисты, фанатики, чёртовы экспериментаторы… Их деятельность представляет серьёзную угрозу. Они создадут столько проблем, что даже когда всё закончится, вы о них ещё долго вспоминать будете.

Она наклонилась вперёд, пытаясь быть ближе к собеседнику. Волна неизъяснимого удовольствия пробежала по спине, когда она увидела, как карие глаза Александра наливаются алчностью и восхищением. Детектив понимал бессмертную, понимал болезненный укол задетой гордости, разделял ярость, с какой Виктория собиралась сожрать врагов, знал, какую чудовищную расправу учинит, и хотел стоять рядом с этой женщиной на правах победителя.

— Я уничтожу их, — вынесла вердикт Виктория.

— Фрау Морреаф, ну, неужели вы думаете, я позволю устраивать в городе беспорядки? Я ведь полицейский! Забыли, с кем говорите?

— Вы не самоубийца, — напомнила она.

— Не самоубийца. Вставать поперёк дороги — не мой профиль.

— Змей.

— Между прочим, змей у многих народов существо мудрое и благородное, — вывернул он с издёвкой.

С этим было трудно поспорить, тем более что некое неуловимое благородство текло у мужчины в крови и отчётливо проявлялось в облике: Александр обладал статной фигурой и привлекательными чертами лица. Тёмные брови придавали глазам выразительность. Недорогой марки костюм сидел безукоризненно.

— Вдвоём мы выйдем на них быстрее, — добавил детектив. — И потом, вы же понимаете, в стороне я всё равно не останусь.

— Вряд ли мне понадобится ваша помощь.

— Я предлагаю не помощь, а сотрудничество, — Александр произнёс это жёстко и несколько ядовито. — Помогают пусть ваши агенты, а я могу быть только союзником.

— Вот оно что, — женщина примирительно улыбнулась. — Железный детектив, значит? Что же, предложение принято. Не держите на меня зла! Порой я бываю невыносима. Вы, конечно же, правы. Вдвоём управимся с делом быстрее. Я совсем не против сотрудничества.

Александр прищурился, раздумывая, почему она вдруг резко изменила тон. Зная фрау Морреаф не первый год, в голову приходил только один вывод: её вновь охватило желание заполучить его. Виктория была коллекционером, ей нравилось разнообразие сильных волевых личностей, и по мере возможностей она окружала себя ими, словно игрушками.

Все эти годы Александр отчаянно сопротивлялся власти бессмертной, отказываясь участвовать в её порочных играх. Но обиды никогда не держал: на самом деле, ему даже нравилось странное внимание Виктории.

— Я не держу зла, — ответил детектив. — Рад, что мы договорились.

— Ничего не выходит.

— В смысле?

— Не могу объяснить. С этой девушкой что-то не так.

Парень стянул с носа смешные круглые очки, вытер слёзы и вновь обратился к сидевшему за письменным столом человеку, который лениво перебирал чётки.

— Ты утверждаешь, — произнёс тот, — что не в силах справиться с какой-то девчонкой?

В его голосе прозвучали нотки опасности. Парень задрожал всем телом.

— Она… она поддаётся гипнозу. Но ненадолго. Её сознание словно само по себе отсекает постороннее влияние.

В кабинете одиноко горела свеча. Чернильная тьма скрывала лицо хозяина, так что невозможно было понять, какую гамму чувств он испытывал, взирая на взволнованного ученика, который, как мямля у школьной доски, пытался оправдаться, почему не выучил урок.

— Винсент, — голос мужчины снизился до шёпота. — Ты трахал эту малышку в течение двух месяцев и говоришь, что понятия не имеешь, почему она стала недоступной?

— Она едва глаза мне не выдрала! — воскликнул парень. — И ведёт себя иначе. Она…

— Что?

— Перестала бояться, — Винсент плюхнулся в кресло и закрылся руками, со стыдом ощущая, как покрывается пятнами. — Простите, господин. Простите, я вёл себя глупо. Но я к ней больше не подойду.

Хозяин поднялся, обошёл стол и встал парню за спину.

— С каких пор ты боишься своих жертв? — с недовольством спросил он. — С каких пор стал изображать волка, загнанного овцой в тупик?

— Она не такая, какой была раньше, — покачал головой Винсент. — Вы не понимаете, она стала другой. Совсем другой. Я боюсь не её, господин. Я боюсь того, что она со мной сделает, если я снова попытаюсь вклиниться в сознание!

Мужчина поморщился.

— Ты меня разочаровываешь.

— Нет, господин… Я не хотел этого, — парень мотал головой, по-прежнему не отнимая от лица ладоней, захлёбывался словами и ныл, как побитая собака. — Простите. Простите! Но эта… эта дрянь выкачала из меня все силы. Я ощущаю пустоту. Пустоту…

— Интересно. Так как её зовут? Она столько времени находится в поместье, а я ни разу не встречал её. Отдал в подарок. Но, вижу, награда тебе не по зубам.

— Вероника Вэйн.

— Ах, Вероника! Хорошо.

— Что хорошо, господин?

— Я нахожу это забавным. В самом деле, забавно.

— Что забавно? — Винсент ощутил липкий холод.

— У всех, кого я когда-либо обучал, имена начинались с буквы «В».

— Нет! — выкрикнул парень, когда до него дошло, чем кончится разговор.

Одним резким движением мужчина сломал Винсенту шею. Раздался короткий хруст, а затем наступила тишина, прерываемая разве что дыханием хозяина.

— Я разочарован, — сказал он, рассматривая обмякшее тело. — Думал, ты способен на большее. Странно, тебя так рано сломали.

Войдя в комнату, он застал девушку за расчёсыванием волос. Напевая грустную мелодию, Вероника водила зубцами по рассыпанным шелковистым локонам, делая их и без того гладкими.

— Кто вы?

— Граф Рейналф Грэхем к вашим услугам.

— Вы хозяин этого дома?

— С чего вы так решили?

— Граф…, — Вероника, наконец, посмотрела на него.

Он ожидал увидеть затравленное одинокое существо, готовился к слезам и истерике, однако столкнулся со стеной похожего на айсберг спокойствия.

Должно быть, ей надоело ждать, когда покончат с несвободой и жизнью, и в этой роскошной комнате, где ныне покойный ученик предавался оргиям с её телом, Вероника обрела подобие внутренней свободы, а затем добила, каким-то образом отыскав лазейку и разрушив его собственное «Я». Превратила из убийцы в последнего труса.

— Я не только хозяин этого дома, — произнёс мужчина. — Я и ваш хозяин.

— Мой? — губы Вероники искривила язвительная усмешка. — Каким образом?

— Ваша жизнь и ваша свобода напрямую зависят от моего желания.

— Вы слишком самоуверенны, граф Грэхем.

Ни одна жертва не осмеливалась так с ним разговаривать.

— Вы тоже.

Вероника окинула его взглядом. Лицо Грэхема отличалось искажёнными чертами, присущими высокородным людям, которые вступали в брак с собственными родственниками ради сохранения чистоты крови. Она знала их — высокомерных, богатых, искушённых, считавших себя центром мира, — и ненавидела всеми фибрами души.

— Что вы сделали с Винсентом? — поинтересовался граф.

— Того очкарика зовут Винсент?

— Звали. Так что вы с ним сделали? Он был до смерти напуган.

— Значит, он больше не придёт?

— Нет.

— Я ничего не делала.

— Как вам удалось его напугать?

— Говорю же, я ничего не делала.

— Я вам не верю.

— Ваше право.

— Вы совсем меня не боитесь?

— Нет, — собираясь встать, Вероника нечаянно опрокинула стул.

Тот с грохотом повалился на пол. Поднимать его она не стала. Подошла к мужчине едва ли не вплотную, так, чтобы граф Грэхем почувствовал тепло хрупкого тела, спрятанного под белым платьем, и посмотрела на некрасивое лицо со смесью отвращения и усталости.

— Что вы обо мне знаете? — прошептала девушка. — Украли у брата, держите взаперти, надеетесь на что-то… Я не понимаю, зачем нужна вам. От меня ничего не зависит.

— Напротив, — ответил он. — От вас зависит молчание мистера Вэйна.

— Ах, значит, Алан знает о том, что вы вытворяете?

— Мне не нужно, чтобы этот выскочка писал статьи. Пока вы здесь, он ни словом не заикнётся о моих делах.

— Могли бы убить меня, а Алану соврать. Зачем сохранили мне жизнь?

— Я не собирался. Отдал Винсенту на растерзание. А он решил поиграть, так сказать, проверить на вас мастерство гипноза. Правда, по всей видимости, это стоило ему жизни.

— Бедный мальчик! — выплюнула Вероника. — Пришли спросить, каким образом я довела его?

— Да. Ведь ваше сознание отвергает постороннее вмешательство, знаете?

— Догадываюсь.

— Хорошо. Можете поведать о своём удивительном даре?

— Даре? — девушка сделала несколько шагов назад, запрокинула голову и рассмеялась. — Даре?

Лорд Грэхем чувствовал, что теряет терпение. Размахнулся и ударил Веронику по лицу. Она отскочила в сторону, на щеке остались следы его пальцев.

— Не своевольничайте, — пригрозил он.

Девушка потёрла ушибленное место, после чего с удивлением воззрилась на графа.

— Вы ударили женщину, — словно не веря своим глазам, сказала она. — Ударили женщину!

— Я не терплю подобного поведения.

— Вы не джентльмен. Джентльмены никогда не бьют женщин.

— А разве я говорил, что я джентльмен?

— Ударить женщину, — бормотала тем временем Вероника. — Как низко. Подло.

— Хватит.

— Вы ещё смеете… Вы! — она задохнулась от негодования.

Спустя мгновение Грэхем понял, что девушка просто играла.

Её жесты сквозили притворством.

Веронику насиловали на протяжении двух месяцев, она не смогла бы ошалеть от лёгкого удара по лицу. Нет, от такого сходят с ума люди, привыкшие к мысли о неприкосновенности, они любое нежелательное касание воспринимают как оскорбление. Вероника давно уже находилась не в том положении, чтобы устраивать сцены.

— А может, вы меня загипнотизируете? — продолжила она тем наигранным истеричным тоном, каким дамочки донимают своих мужей. — Давайте, давайте! Вам же нравится самоутверждаться на чужом горе! Чувствуете себя сильным, поразив слабого?

Лорд Грэхем в очередной раз занёс руку, но цели не достиг: ловким движением Вероника перехватила парившую в воздухе кисть и крепко сжала.

— О, сильный мужчина! — заливаясь издёвками, смеялась девушка. — Давай, покажи, на что ты способен!

Он не собирался её избивать. Но и играть по её правилам не входило в планы.

— В чём дело? — спросила Вероника. — Батарейки сели?

Скрипнув зубами от злости, граф схватил её за шею и швырнул, как котёнка, к камину. Вероника чудом не угодила в открытый огонь: пламя задело лишь руку.

— Ай! — девушка шарахнулась в сторону и вцепилась в обожжённое место. — Ай!

— Впредь не будешь меня сердить, — настоятельно произнёс граф, довольный результатом.

— Но я ничего не сделала! — Вероника ныла, как обиженный ребёнок. — За что? Я ведь просто сказала, что нет никакого дара, вот и всё! Зачем сразу в огонь кидать?

— А разговоры про «сильных мужчин» ничего не значат?

— Каких сильных мужчин? О чём вы? Я только подойти успела, а вы… Хватит! Убирайтесь! Оставьте меня!

Мисс Вэйн уткнулась лицом в колени и начала раскачиваться взад-вперёд; со стороны это выглядело страшно. Тем временем Грэхем отчаянно соображал… Вероника и впрямь напоминала ребёнка — должно быть, в этом таилась причина, почему Винсент не оставил на её коже ни одного шрама и синяка: она внушала элементарную жалость.

— Посмотри на меня, — попросил граф.

Вероника подняла голову. На её лице застыло выражение, присущее мученикам, которые долго терпят боль и всё ждут, когда Бог пошлёт избавление.

— Скажите, что я сплю! Это просто кошмар, так? Мне надо проснуться. Я очень хочу проснуться. Открыть глаза и оказаться в своей комнате, услышать, как ругается Алан, потому что опять пережарил тосты, хочу выглянуть в окно и увидеть родную лондонскую улицу. Пожалуйста…

— Ты снова играешь? — недоверчиво спросил граф.

— Играю? — её брови забавно сошлись на переносице. — Играю? Как я могу играть, когда меня ищет бедный Алан? Как я могу играть, когда жжёт рука? Это больно. Но вы, наверное, не понимаете. Ведь вас никто не любит. Если вы пропадёте, ни один человек не бросится на поиски.

Обычно за такие слова лорд Грэхем убивал. Но это был не тот случай.

Вероника сжалась в комок.

— Не холодно на полу? — безучастно поинтересовался он.

— Нет.

— Напоминаешь собаку.

— Зачем вы это говорите?

— Хочу понять, что в тебе не так.

— Можете считать меня собакой, это и будет относиться к разряду «не так». Теперь отстанете?

Грэхем пихнул её в бок, затем поставил ногу на грудную клетку девушки и надавил, вжимая в пол.

— Я здесь не шутки шучу.

Мгновение ничего не происходило. Но затем в глазах пленницы блеснуло что-то опасное, губы расплылись в улыбке, и выражение страданий сменилось злобой.

— А я люблю шутить.

Какой-то нехороший это был смех…

Граф позже понял, что следовало поостеречься, но уже полетел вниз.

Девушка, продолжая смеяться, взгромоздилась на мужчину: пытливые пальчики потянулись к ширинке брюк.

— Заменишь Винсента? — подмигнув, спросила она.

Длинные волосы защекотали ему нос. Граф Грэхем поморщился от острого приступа отвращения и столкнул с себя увлёкшуюся Веронику. Но та сдаваться не собиралась. Обхватила за шею и повисла на нём.

Снова пришлось её отшвырнуть, на этот раз прямо на кровать. Платье как назло задралось, обнажив кружева трусиков. Поняв, в каком оказалась положении, девушка быстро поправила одежду и густо покраснела, став похожей на пунцовый мак.

— Изнасилуете меня? — плаксивым тоном задала вопрос и сжалась, ожидая нападения.

— Не следует провоцировать мужчину.

— Провоцировать? — она смотрела на него со смесью искреннего недоумения и страха.

— Боишься? — предчувствуя победу, усмехнулся граф.

— Да.

— Я не трону.

— Я боюсь не вас.

— А кого?

— Себя.

Внезапно он начал понимать причину странного поведения.

Винсент в силу неопытности не сумел определить, что сознание его хрупкой красивой игрушки охватывало не одну, а две личности, совершенно не похожих друг на друга: невинной запуганной Вероники, мечтавшей угодить в надёжные объятия брата, и физически сильной хладнокровной актрисы. Даже по прошествии долгих лет изучения это явление оставалось тайной для самых одарённых умов. Раздвоению личности подвергались единицы. Лорд Грэхем не собирался упускать возможности познакомиться с таким редким замечательным пациентом. Фортуна улыбалась ему, а судьба давала новые шансы. Он определённо был счастливчиком.

— Посмотри мне в глаза, — граф склонился над дрожавшей девушкой. Её грудь шумно вздымалась, ресницы трепетали, как крылья раненой бабочки, пересохшие губы раскрылись. Но ни одна слезинка не прокатилась по румяной щеке.

— Посмотри, — повторил с нажимом.

Вероника подняла взгляд.

Лорд Грэхем проник в неё. Эта сила напоминала яд. Впрочем, она и была ядом, который врывался в чужое пространство и подавлял волю, сжимал в кулаке внутренний мир, загонял в тиски и кусал не хуже бешеного пса. Её мир пошатнулся, треснул, как старое зеркало, — граф прекрасно видел крах сознания, муки души, которая билась о стенки неповоротливого тела. видел, как оседала Вероника, глотнув воздуха в последний раз, как жажда жизни медленно умирала, а источник прекращал исторгать энергию, насильно задвинутый пробкой.

Лорд Грэхем ощутил вкус победы и готов был отступить, чтобы на этот раз отдать какой-нибудь нелепый приказ и наблюдать за безропотным его выполнением.

Но внезапно сознание Вероники изменилось; оно появилось из ниоткуда, встрепыхнулось… Струнка, запрятанная очень глубоко, дёрнулась и издала стон. Словно терпела боль. Пробка вылетела. Источник вновь забил, энергия вырвалась с грохотом и яростью, напоминая пчёл, покидавших раздробленный улей. Яд столкнулся с этой энергией в страшном поединке: всё окрасилось в бушующий красный цвет. Перед глазами Грэхема пронеслись картины: удушливый дым, осколки, окровавленные трупы под ногами, крики ужаса, ревущие дети с оторванными руками, — и посреди всей вакханалии фигура в чёрном, которая несла смерть и разрушения, но не показывала лица. Энергия, переполнявшая изрезанное надвое сознание, пронзила графа, после чего, не медля ни секунды, выбросила врага за пределы и заняла трон по праву победителя. Лорд Грэхем отшатнулся.

Комнату заполнял солнечный свет.

На скомканном одеяле сидела девушка с искажённым от злобы лицом. Только улыбка подсказывала, как упивалось торжеством это существо, которое, по всей видимости, раздумывало, с какой стороны напасть.

— Ты не Вероника, — сказал граф, чувствуя, как от напряжения на лбу выступили капли пота.

Мужчина не боялся, поскольку понял, что именно так наспугало ученика. Увидел проблему воочию. Стоило только представить, как эта тварь вела себя, когда просыпалась, и становилось не по себе.

Но граф никогда не прощал никому слабостей.

— Я не она, — ответило существо. — Я — это я.

— И как тебя зовут?

— А есть ли имя у гнева?

Девушка провела рукой по растрёпанным волосам, рассмотрела руки, поднесла ладони к голове и ощупала пальцами череп, привыкая к мысли, что обрела тело и теперь может управлять им по своему усмотрению.

— Это ты прыгала на меня минуту назад? — спросил граф, желая убедиться, что в теле Вероники не прячутся другие личности.

Существо рассмеялось, и по звучанию голоса он определил, что это та самая коварная актриса, заставшая его врасплох.

«Существо» — именно так он и решил про себя называть эту девушку, будучи до конца не уверенным, что проснувшаяся в момент сильнейшего гипноза личность обладает человеческими качествами.

— Всё это время ты держал взаперти моё тело, а тот парень поступал, как вздумается. Я жутко злопамятна, Рей.

— Рейналф Грэхем. Лорд Рейналф Грэхем для тебя, милочка, — погрозил он пальцем.

— Рей, — упрямо повторила она. — Рей, Рей, Рей… Бедный мальчик богатых родителей. Поклонник роскоши, денег, бриллиантов и собственного титула! Жертва абсолютного тупого равнодушия. Равнодушия высокомерного отца и холодной матери. Я про тебя всё знаю.

— Ты и впрямь сильна.

— Я лишена недостатков. Я — это я.

— Безымянный демон? — граф усмехнулся подсунутой колкости.

— Демон? — существо облизнулось в предвкушении его поражения, ничуть не обидевшись на замечание. — Будь я демоном, непременно забрала бы твою душу.

— Тебя нет. Находишься в теле Вероники, но ты не Вероника.

Она опустила голову, признавая достойный удар.

— Вероника, — прошептали губы. — Какое знакомое имя. Будто из сна.

— Откуда ты взялась?

— Из крови, — прозвучал уверенный ответ. — Из подвига женщины, защитившей дитя ценой своей жизни. Из гибели невинных. Из пролитых слёз утраты. Из страха. И…, — она подняла взгляд на графа; в глазах застыла неприкрытая злость, — из желания отомстить!

Лорд Грэхем в задумчивости скрестил руки.

Мужчину раздирал азарт предстоящей игры.

— Я не бедный мальчик, — заметил он, решив начать партию.

— Разве? Когда мы схлестнулись, я видела много обид, которых ты перенёс в детстве.

— Ты не поймёшь…

— Я и не хочу понимать!

— Тогда какой смысл говорить мне об этом?

— Потому что я несу боль.

Девушка спрятала лицо в ладонях и снова рассмеялась.

— Чему веселишься?

— Это не веселье, — произнесла она с явной горечью. — Смехом я усмиряю собственные страдания.

— Чего ты хочешь? — граф крепко схватил её за плечи, зная, что оставит синяки. — Чего ты хочешь? Ты, порождённая ситуацией грань воображения? Зачем появилась? Какой смысл разрушать? Какой смысл мстить?

— А в чём вообще есть смысл? — спросила она в ответ. — В тебе? Во мне? В секте, которую ты организовал?

Лорд Грэхем шумно вздохнул.

В миг соития двух сознаний существо успело разглядеть некоторые события из жизни, а теперь разбрасывалось фактами и заявляло о своей осведомлённости.

Но он пробьёт брешь и заставит подчиниться. Найдёт слабое место.

— Я скажу тебе, — прошипело существо. — Смысла не существует.

— А что тогда существует?

— Наслаждение.

— Наслаждение?

— Сладость мести. Сладость власти. Сладость жизни. Добиться высот наслаждения — цель всех человеческих действий. Вот где прячется то самое, что вы зовёте смыслом.

— Вы?

— Вы, люди.

Существо знало, что не создано для этого мира, и мучилось из-за долга уступить место Веронике.

— Спрошу лишь раз, — произнёс граф, подойдя к главной теме. — Ты хочешь жить?

— Я? — девушка вздрогнула. — Когда-нибудь мне придётся уйти. Я не жива.

— Ты не знаешь всех моих возможностей, — Грэхем взял её за руку. — Я подавлю личность Вероники, и ты встанешь на её место. Навсегда.

— А ты сможешь? — она сомневалась.

— Я всё могу.

Это походило на заговор.

— Да, — согласилось существо. — Ты силён. Но Вероника моя неотъемлемая часть. Её не удастся убрать.

— Зачем же убирать? Достаточно задавить. Посадить на цепь.

Девушка поморщилась.

— Ты отвратителен!

— Почему? — с поддельным изумлением поинтересовался граф. — Я хочу помочь.

— Правильно сказать, хочешь использовать.

— А не всё ли равно? — он развёл руками. — Я открою для тебя целый мир. Позволю проснуться. Вдохнуть полной грудью. Попробовать жизнь на вкус.

— А что взамен? Рабство? Услуги одалиски? Может, ты забыл: я не Вероника! Меня не посадишь на цепь!

— Я не размениваюсь по мелочам.

— Тогда что?

— Место первого помощника сегодня освободилось, — лорд Грэхем на секунду прикрыл глаза, представив эту красивую девушку в мерцании славы. — Думаю, роль пророка подойдёт тебе.

— Пророка?

— Моей секте не хватает талантливого обворожительного лидера, которому люди будут доверять. Получив пророка, секта станет религией.

— Пророк? — девушка поднесла ладонь ко рту. — Неужели люди ничему не научились?

— Сегодняшние пророки не учат человечество, а зарабатывают деньги. Люди платят за то, что им дают веру. В противном случае пьют или принимают наркотики. Не бойся, мы пойдём по старому пути. Когда-то на твоём месте были другие, кто так же решал спуститься с небес к народу и изображать Иисуса Христа.

— Я не понимаю.

— Поймёшь, когда увидишь, как мы живём.

Рей, как она называла лорда Грэхема, позволил пленнице на сутки покинуть дом и под наблюдением охраны пройтись по Лондону. Граф не сильно беспокоился: он знал, что любопытная, дерзкая личность вернётся обратно, под крыло единственного, кто способен заглушить нежеланное альтер-эго.

Следующим утром граф обнаружил девушку в столовой за распитием чая.

— Надо дать тебе имя, — первым делом сказал Грэхем, решив опустить фамильярные приветствия.

Девушка вздрогнула от столь неожиданного предложения.

— Имя?

— Да, имя. У всех есть имена.

— У меня нет.

— Будет.

— Это обязательно?

— Тебе придётся как-то назваться, хотя бы ради того, чтобы не вызывать подозрения.

— Если решил делать из меня пророка, придумай особенное имя. Необычное, но не артистическое, иначе это покажется чистой воды фальшью.

Лорд Грэхем, присаживаясь рядом с девушкой, довольно улыбнулся, видя, что она с энтузиазмом втянулась в игру.

— Ты, конечно же, права. Джульетта или Травиата уж точно не подойдут.

Она между тем оставила недопитый чай и, будто пребывая во сне, произнесла:

— Имя пусть будет грубое и старое, но запоминающееся.

— Например?

— Меропа, — короткий выдох. — Меропа Эджворт.

— Меропа Эджворт? — граф старался не засмеяться. — И где же ты слышала это имя, позволь узнать?

— Сама придумала, — отрезала она.

— Сама? Да неужели?

— Только что.

— Я тебе не верю. Имя необычное, но если его обладатель уже где-нибудь засвечен…

— Нет. Настоящая Меропа Эджворт давно мертва.

«Значит, настоящая всё-таки была», — подумал граф.

— Хорошо. Пусть так. Меропа…

Но девушка не отозвалась. Её беспокоили другие вещи, более серьёзные, нежели выдумывание имён.

— Ты никогда не думал, что солнце похоже на непослушного ребёнка? То прячется, то светится. Когда туман густеет, земля становится холодной, а в воздухе чувствуется сырость.

— Зачем ты говоришь это?

— Всё в мире совершенно. Кроме человека.

— И что же ты чувствуешь?

— Гнев.

Глаза налились тьмой.

— Ты не тот, за кого себя выдаёшь. Пытаешься быть жестоким, плетёшь козни. Ты создал мир, в котором надел маску злого гения, но истина… Истина может быть только одна, Рей.

— И в чём же заключается эта истина?

— Тебе больно. непредсказуемость жизни состоит в том, что под обликом аристократа прячется обиженный мальчик. Которого никто никогда не любил. И который хочет разделить свою боль со всем человечеством.

Мужчина отвернулся.

— Вот почему я не боюсь зла, Рей. За ним прячутся старые раны. И пока такие, как ты, живут в мире иллюзий… вы будете мертвы.

— И что же? Ты научишь людей жизни? — граф усмехнулся.

— Ты хотел получить пророка. Ты его получишь.

— Да, если направишь силу в нужное мне русло…

— Знаешь, когда в человеке просыпается жажда жизни? — вдруг перебило его существо. — Когда он видит настоящую смерть. А знаешь, когда рушится мир иллюзий?

Грэхем напрягся.

— Когда балом правит безумие, — закончила Меропа. — И поверь мне, это гораздо страшнее зла.