Помоги любить тебя, сын

Евгения Моисеева, 2023

Может ли девочка, не получившая любви в детстве, стать любящей матерью? Трагедия маленькой Сашки началась майским днём 1973 года, когда в пьяном дыму погиб отец. Мама, слишком молодая и слишком растерявшаяся, бросается в поисках опоры, оставляет Сашку с родными и уезжает на заработки. Так они становятся далёкими друг другу. Сашка вырастает, но боль отчуждённости растет вместе с ней. Она пытается создать своё счастье: выходит замуж и рожает сына, но получается это не так как она мечтала. Предательство, развод, сложные жизненные обстоятельства приводят к тому, что она оставляет сына родителям мужа, как однажды оставили её. Одиночество, ощущение ненужности приводят к запоям и героиня утопает в алкоголе. К 36-ти годам она оказывается на самом дне. Смирится ли Саша или станет бороться за себя? Сможет ли оттолкнуться от дна и начать новую жизнь?

Часть 1 “Как в поле забытая лопата”

Глава 1. Смерть в строительном вагончике

— Да заткнёшься ты, наконец? Без тебя тошно! — Муся швырнула в заплаканную дочь обоссаные колготки.

Девочка не спала который день. То ли лезли коренные зубы, то ли животик болел, а может потеряла отца.

— Па-па-па, — малышка скулила как беспомощный щенок и тянула ручки к матери.

Мусе хотелось сбежать. Неважно куда, главное подальше от этого раздирающего изнутри крика.

— Ну и ори лежи, — натягивая халат на пропахшую детской мочой ночнушку, ругнулась Муся и еле передвигая ноги, прошаркала старыми тапками на кухню. Подняла с плиты остывший чайник, жадными губами припала губами к носику и, громко сглатывая, попила. Затем провела ладонью по клеёнке, смела засохшие крошки прямо на пол и села на табуретку.

Взгляд упал на отрывной календарь на стене. 5 мая 1973 год. Пятница. На страничке красовалась чёрно-белая мужская голова с подписью “50 лет со дня рождения Михаила Алексеевича Егорова — Героя Советского Союза, водрузившего Знамя Победы над Рейхстагом”.

Муся привстала и оторвала листок календаря. Покрутила пахнущую типографской краской бумагу, рассматривая портрет. Так гадалки вглядываются в лица на фотографии, чтобы рассказать о человеке как можно больше.

— Вот ты войну прошёл и ничего, жив до сих пор, а тут молодые гибнут. Ну, что скажешь? — вопросительно мотнула головой. — Не знаешь. Вот и я не знаю.

Муся отложила листок на стол.

— Как же жить-то тепе-е-е-ерь? — тихо-тихо завыла Муся, обхватив руками сальную голову.

Для неё жизнь остановилась в день, когда этот незнакомый мужчина с календаря праздновал день рождения.

***

5 мая 1973 год. Пятница.

… Требовательный звонок ворвался в тишину маленькой квартиры, и от неожиданности Муся выпустила ручонку дочери. Та шлёпнулась на пикейное одеяло на полу.

— Оп-па попа! — Муся всплеснула руками, засмеялась, одной рукой сноровисто подхватила одиннадцатимесячную Сашку под мышку и двинулась к двери.

— Ну вот ни раньше, ни позже. Кого к нам принесло, доча?

Ей действительно было не до гостей — несколько минут назад Сашка сделала первый шаг.

— Надо ж, какая ты у нас умница! Ну давай, топай ко мне, — Муся млела от счастья, протягивая руки к дочке.

Занавесок на коне не было, и лучи майского солнца вольно шалили в комнате. Вот один осветил глаза малышки, она зажмурилась, не удержалась на неуверенных ножках, бух — в объятия мамы.

Муся падала на спину, поднимала Сашку вверх и смеялась:

— Вот папка приедет вечером с командировки, мы его порадуем!

Звонок становился всё требовательнее, вмешиваясь в её, Мусино счастье. Так острое лезвие ножа вонзается в нежный бисквит торта: разрезает цветы из крема, ломает форму. И вот уже и не торт вовсе, а просто кусок выпеченного теста.

— Не, ну зачем так трезвонить-то? Пожар, что ли? Звонишь как ошалелый, — обрушилась Муся на соседа Витьку. Тот стоял у двери и продолжал жать на звонок даже после того как ему открыли.

— Мусь, я это… С работы прибежал… Там это… Пожар, ага. Вагончик сгорел. И это… Толька твой…

— Чего Толька мой? Говори уже, проклятый! — ругнулась Муся, перекладывая дочку с одной руки на другую.

— Сгорел он, Муся. — Витька резко прокрутился на пятках и полетел со второго этажа, длинными ногами перемахивая через ступеньки.

— Кто сгорел? Толя? — Муся замерла, впившись глазами туда, где только что стоял сосед. — Да ну, ерунда какая.

Она спокойно закрыла дверь, прошла на кухню. Села на табуретку. Неугомонные лучики продолжали баловаться. Теперь они играли с веснушками Муси, зажигали их как фонарики, и от этого лицо казалось покрытым нежно-персиковым перламутром.

— Не, доча, не может быть. Папка в командировку с утра уехал. Дядя Витя что-то перепутал, — бормотала Муся, прижимая Сашку к себе. Та кряхтела и попыталась слезть с колен матери.

— Муся, открой!

Кажется это Надя из квартиры напротив. Точно, её голос. Она громко кричала и долбила кулаком в дверь. Сашка заплакала. Муся попыталась встать, чтобы открыть дверь, но не смогла. Страшное предчувствие тяжёлым покрывалом накрыло с головы до ног. Свободной рукой она вцепилась в край сиденья табуретки, ища опору.

А Надя продолжала:

— Толька твой погиб, Муся!

«Могла бы и потише. Разоралась», — единственная мысль заставила встать. Второй раз за несколько минут она подошла к двери и открыла.

— Чё шумишь? — зло прошипела на Надежду.

Соседка опешила и словно речь шла о подгоревшем пироге констатировала:

— Тебе бежать надо, там скорая. Тольку твоего повезли. Мёртвый он.

— А ребёнка я куда дену?

— Так я это, посижу, — перешла на полушёпот соседка. Только сейчас до неё дошло, что Муся в шоке.

Надежда бережно вытащила Сашку из рук матери и подтолкнула Мусю:

— Беги, беги скорее.

На улице, метрах в двухста от подъезда кучковался народ. Мелькнули лица ребят со стройки, где работал муж. Муся устремилась сквозь толпу. Вагончик! Он стоял на месте. Значит, Витька соврал?

Мужчины расступились, и Муся увидела столп пыли от отъезжающей скорой. Сердце вдруг сдавило да так словно с обеих сторон плитами зажало. Машина ещё не набрала скорость, и Муся автоматически сделала несколько шагов в сторону дороги. Она всё поняла. Руки потянулись в сторону уходящего медицинского уазика, словно умоляли вернуть мужа. Так с протянутыми руками и упала на колени. Рядом стоящий мужик в робе успел подхватить обмякшее тело.

Больше Муся ничего не помнила. Как хоронили мужа, кто организовывал поминки, где всё это время была Сашка, что с ней происходило во время похорон. Ни-че-го.

Сейчас, сидя на запущенной от грязи кухне, Муся пыталась сосредоточиться, когда это всё было. На самом деле со дня гибели мужа и отца маленькой Сашки прошло всего пять дней. В тот день, 5 мая, Анатолий обманул Мусю. Сказал, что поехал в командировку в соседнее село, а сам ушёл на последнюю в своей жизни пьяную гулянку. Решили отметить день рождение друга прямо в рабочем вагончике. Закрылись на шпингалет, запаслись литром водки да немудрёной закуской: тушёнка, банка кильки — что ещё надо мужикам. Включили самодельную электрическую печку, чтоб консервы подогревать, а может чай — кто ж теперь узнает. Так же как никто не узнает, почему их вырубило с литра на двоих, раньше бывало и больше выпивали. Почему произошло замыкание. Почему друг умер сразу на топчане, а Анатолий дополз до порога. И о чём он думал в тот момент, когда не смог дотянуться до шпингалета, тоже никто никогда не узнает. А ещё Анатолий так и не узнал, что в эту минуту его любимая Сашка делала первые шаги. В день, когда для него всё закончилось, для неё только началось. Ему было двадцать четыре, ей — одиннадцать месяцев.

Глава 2. Общага на краю Земли

— Уйди, тётка, дуля[1], [2]воть мой мама! — полуторагодовалая Сашка истерически орала и тянула ручонки к окну автобуса. По ту сторону пыльного стекла Татьяна, сестра Муси, вытирала слёзы.

В сочувствующей толпе зевак мало кто понимал, что происходит.

— Да что за мать такая, оставляет ребёнка. Бессердечная! — осуждающе бросила проходящая мимо старуха. — Нарожают, кукушки, потом бросают.

— Я, я мать, просто она с сестрой жила, — оправдывалась Муся.

— Да как же такую кроху и с сестрой? Я и говорю: кукушки, — для убедительности старуха смачно плюнула.

Конец ознакомительного фрагмента.