Конечный итог

Евгения Истомина

Когда спрашивают, о чём моя книга, я сначала теряюсь, а потом говорю: это история о девушке, на которой никто не хотел жениться.

Дизайнер обложки Евгений Алексеев

© Евгения Истомина, 2022

© Евгений Алексеев, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-5899-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

— Я рассталась с Евгением 2.0.

Коллеги уставились на меня. Да уж, прозвучало не очень кстати. Но шеф так удачно в конце совещания спросила: «У кого-нибудь ещё есть что сказать?».

— Как рассталась?!

— Когда?

— Это что, из-за того, что я сказала на обеде?!

— Что? А, нет, нет, конечно. Про это я даже и не думала, — махнула я рукой.

— А что вы сказали, Татьяна Викторовна? Расскажите!

— Пусть Саша сама, — привычно делегировала шеф.

Рассказывать было толком и нечего, тот разговор не имел никакого значения — но попробуйте—ка доказать это взбудораженному женскому коллективу.

— Ну, мы за обедом заговорили чего-то про брак. И Татьяна Викторовна говорит, мол, если вы встречаетесь уже больше года с мужчиной, а он так и не делает предложение, то стоит задуматься. И спросила: «Кстати, а сколько вы уже встречаетесь с Женей?». А я говорю: «Полтора года»…

Конечно, расстаться нам нужно было гораздо раньше, и я даже предприняла несколько бесславных попыток. Но всегда сдавала назад — после пары гигантских букетов, фейерверков под моим окном и обещаний сделать хоть что-нибудь со своей жизнью. В этот же раз, стоило мне сказать, что нам надо расстаться, как Евгений 2.0 завопил:

— Ты что, издеваешься?! Бросаешь меня именно сейчас, когда у тебя во дворе наконец—то положили асфальт и не надо больше портить тачку?!

Обвинение было справедливым: новый асфальт действительно появился, впервые на моей памяти. Все жуткие колдобины, которые накапливались и расширялись тут годами, теперь были надёжно закрыты новеньким, гладким покрытием, и дети приезжали на роликах и самокатах их соседних дворов — здесь теперь были лучшие сто метров дороги во всём районе.

По мне, это внезапное обновление было явным признаком того, что скоро произойдёт что—то невероятное. Не то чтобы я верила в какие—то знаки, счастливые предзнаменования и узоры судьбы. Но когда рядом с твоей хрущёвкой вдруг исчезает лужа, в которую ты наступал с самого рождения, поневоле станешь фаталистом.

К тому же, было ещё одно событие, ярко демонстрирующее: мир движется в нетипичную сторону. У моего лучшего друга появилась девушка.

Она, можно сказать, появлялась постепенно — уже два года продвигаясь от просто приятной собеседницы до девушки, которую Герман наконец—то поцеловал во время очередного кинопросмотра. Это было закономерно и предсказуемо. Но я удивилась ничуть не меньше, чем если бы всё произошло внезапно. И хотя я знала, вряд ли что—то сильно изменится, и в момент душевного кризиса я по—прежнему смогу приехать к Герману в пижаме, крича, что жизнь моя кончена — расстановка наших дружеских сил теперь поменялась.

— И как ты, расстроена? — спросила Аня.

Как главный бухгалтер она придирчиво относилась к цифрам, но к людям всё же проявляла эмпатию.

— А чего ей расстраиваться? — удивилась шеф. — Она же сама его бросила!

— И потом, — снова подала голос Аня. — Значит, теперь можно начать с чистого листа! Был же ещё ж какой—то кавалер? Который на дорогущей машине.

Машина Сергея была не такой уж и дорогой, но по меркам работниц благотворительного фонда любая новая иномарка считалась недосягаемой вершиной роскоши.

— Сергей, да. Но он так, не чтобы прям мой кавалер. И вечно куда—то девается. Неважно.

— Неважно! Теперь всё будет отлично!

— Ага. Знаете, — призналась я, — мне вообще кажется, что скоро произойдёт что—то невероятное!

Мои коллеги — семейные трезвомыслящие девушки — верили в гороскопы, в сонники, а уж тем более в знаки судьбы, и потому горячо меня поддержали.

К вечеру я поняла, что ничего невероятного не произойдёт.

Пора посмотреть правде в глаза. Мне двадцать пять лет, из них последние полтора года я потратила на отношения с парнем, который в итоге увлёкся онлайн—покером и так и не запомнил, когда у меня день рождения. Я всё ещё живу с мамой, но в отличие от меня, у неё есть бойфренд.

В пятницу вечером я сижу дома одна, с тарелкой холодных макарон.

Три часа назад я написала Сергею: «Как дела?», но он не отвечал, хотя периодически появлялся в сети.

Я снова схватила телефон, просмотрела сообщения — пусто. Пролистала ленту новостей — ничего интересного. Открыла вкладку «Обновления».

«Юрий Прилуцкий оценил ваше фото».

***

Есть девушки, которых не обделяют вниманием в соцсетях. Мужчины пытаются с ними знакомиться, ставят лайки, норовят добавиться в друзья и начать незатейливый диалог. Сами же дамы жалуются, что им вечно пишет не пойми кто и как же им надоело это дешёвое внимание — при этом они прилежно ставят на аватарки самые выгодные свои портреты.

К сожалению, я никогда не была такой девушкой.

Трудно вспомнить, когда в последний раз незнакомец лайкал мою фотографию. А никакого Юрия Прилуцкого я не знала — человека с фамилией на «—цкий» я бы обязательно запомнила.

Или всё же?

Я перешла на его страницу и пригляделась к фотографии. Снято на тёмной улице, со вспышкой — молодой парень в серой толстовке, бутылка пива в руке. Нет. Я точно его не знала.

В графе город — Псков, образование — историческое, место учёбы — петербургская аспирантура.

Из общего у нас был только город и пара человек в друзьях, через которых, видимо, он меня и нашёл.

Юрий Прилуцкий был онлайн.

И я нажала на кнопку «Написать сообщение».

Саша:

ты вот лайкнул моё фото, может даже случайно, но я ж теперь смотрю и понимаю, что нет, мы явно не знакомы. но лицо какое—то ужасно знакомое. может, у меня склероз?)

Юрий:

думаю, всё же не знакомы) фото просто приглянулось. но Псков город страшно маленький, так что все друг друга знают в том или ином виде (порой не совсем приятном)

Саша:

может, мы вместе учились?

Юрий:

может, но я пед закончил в 2008

Саша:

а, я тогда только поступила, так что вряд ли

Юрий:

ага, я стар как пень) недавно стукнуло 30, а всё лайкаю фото юных дам

Саша:

вряд ли я уже могу котироваться как юная

Юрий:

ну, зависит от изначальной системы оценочных координат

Саша:

я чувствую себя одновременно на 15 и на 45.

и как — страшно перешагнуть четвёртый десяток?

Юрий:

ну, это неизбежно, так что я отношусь к этому философски. все стареют рано или поздно, просто любопытно, что это происходит и со мной. все сокурсники довольно сильно изменились, дамы потолстели. ход времени неумолим!

Саша:

но ты не расстраиваешься?

Юрий:

я нет. мужикам-то чего, ну 30 и 30. это дамы, если достигают 30 летнего возраста и не вышли замуж, уже нервничают и рефлексируют. по крайней мере, из моего круга (а он не то чтобы уж очень широк)

Саша:

такой уж у нас социальный протокол

Юрий:

увы.

Через два часа.

Юрий:

я рад что тебе нравится со мной болтать. как я и говорил — разговоры с дамами меня мотивируют и вообще

Саша:

вообще диалог — величайшее произведение искусства. в нём обе стороны являются и авторами, и зрителями, а все создаваемое мимолетно, а потому особенно ценимо.

если что, я придумала эту высокопарную чушь специально, чтобы звать поболтать симпатичных мальчиков

Юрий:

и как, работает?

Саша:

на умных работает

Юрий:

ну ты смотри, я люблю резонёрствовать и пустопорожне рассуждать. видишь, заболтал тебя так, что ты и не заметила, что уже ночь

Саша:

главное, чтоб я заметила, если ты вдруг повезешь меня в багажнике машины куда—то в черёхинский лес

Юрий:

нет, у меня нет машины. и водить я не умею

Саша:

значит, я в безопасности

Юрий:

никто не знает, чем всё закончится.

***

Прошлой осенью я начала ходить в самый престижный зал в нашем городе. За годовой абонемент пришлось отдать две своих месячных зарплаты, но мне казалось это отличной идеей.

В зале всё было вычурно и не по-псковски: сверкающие хай-тэк поверхности, хрустящие серые полотенца, электронные ключи.

И мужчины на занятиях по йоге.

Я сразу разделила этих мужчин на три группы. Некоторые приходили с самодовольным видом, ожидая лёгкой дамской тренировки, уползали в шоке с красными от натуги лицами и больше не появлялись. Кто-то приходил с явным намерением найти пару — это удобно, можно сразу посмотреть, хорошо ли девушка гнётся в разные стороны. Но были всё же и те, кто регулярно ходил на практику и просто хотел научиться дышать уджайя.

Сергей, как мне показалось, относился к последним, а вот его приятель Валентин точно был из тех, кто оценивающе засматривается на тазобедренные суставы лежащих рядом женщин — особенно в полумраке. Каждое занятие заканчивалось шавасаной — позой трупа. Инструктор выключала свет, зажигала благовония, все укладывались на пол, раскинув руки и ноги, и старались максимально расслабиться.

В тот вечер на фразе: «И когда будете готовы, откройте глаза» все пошли складывать свои коврики в неаккуратную стопку, а я пожаловалась инструктору, что у наших занятий есть один существенный минус — нельзя просто открыть глаза и тут же оказаться дома, а нужно ещё добираться до туда на двух автобусах.

Я сходила в сауну — от этих хрустящих полотенец надо было брать всё — натянула три слоя одежды и оказалась у лифта одновременно с Сергеем и его приятелем. «Там такой дождь, — посетовал Валентин, — может, вас подвезти?». «Вы не бойтесь, мы абсолютно нормальные», — добавил Сергей. Он и правда выглядел абсолютно нормальным. Чуть за тридцать, в тёмных волосах пробивается ранняя седина. Серьёзный и чуть меланхоличный взгляд человека, который несколько устал от своей сытой жизни.

Я знала, что ни за что нельзя садиться в машины к незнакомым мужчинам — особенно, если их сразу двое, и до этого они несколько раз видели тебя в тесных легинсах. Но, тут же подумала я, нельзя ведь сказать, что я их не знаю. Был ноябрь, время приближалось к девяти вечера, шёл дождь, под холодные осенние сапоги я надевала гетры поверх носков, а в рюкзаке бренчала стеклянная банка, в которой я носила на работу суп.

Мы вышли на улицу, Сергей нажал на кнопку брелка, и фарами вспыхнула чёрная сверкающая тойота камри.

Определённо мы были уже достаточно знакомы.

***

С тех пор Сергей иногда подвозил меня до дома — роскошный перевалочный пункт между моим спальным районом и полуподвалом Детского фонда. В его машине всё сияло, переливалось, и можно было томно сидеть, вытянув ноги. Всегда тихо играла музыка — классика, джаз, старый рок. Пахло премиум—кожей и дорогим парфюмом. Я — всклокоченная, с красным лицом, в старом пуховике — не очень—то вписывалась в эту картинку и каждый раз удивлялась, зачем Сергею брать на себя роль социального такси. Он улыбался: «Мне всё равно по пути», делая при этом лишний и абсолютно ненужный ему крюк.

Он никогда никуда меня не звал, не намекал ни на какие «поедем ко мне» — наоборот, это я, когда мы уже были близко к дому, всегда говорила: «Может, ещё кружочек?». Очень редко Сергей писал мне в вотсапе. По дороге мы говорили о чем—то нейтральном и никогда не обсуждали личную жизнь.

На йоге наконец появились пледы, чтобы можно было укрыться и не мёрзнуть во время шавасаны. Укрывались из всей группы только мы двое, и каждый раз в конце практики я шла, брала два пледа и один отдавала ему.

Это были идеальные отношения — Сергей катал меня на своей шикарной машине, а я приносила ему одеяло.

Как—то я решила надеть юбку, которую купила ещё в студенчестве, и в раздевалке кусочек молнии остался у меня в руках. По пути домой я призналась, что намертво застряла в юбке и, наверное, буду ходить в ней вечно — при этом, конечно, я особенно картинно раскладывала по салону ноги. Через пару часов Сергей вдруг написал: «Саша, ты ещё в юбке?;)», и я с восторгом поняла, что мужчина, который не живёт с мамой и который старше на десять лет, думает сейчас про меня и мою заклинившую молнию.

Через пару недель он достал с заднего сидения крафтовую пачку «Yoga Tea» и сказал, что купил его для меня в Таллинне. Стандартный прибалтийский уикенд для владельцев камри — сесть в машину, доехать за полчаса до Эстонии, заселиться в бутик—отель где-нибудь в Tallinna vanalinn, сдержанно сорить евро.

Я призналась, что меня давно уже пора лишить псковского гражданства: в последний раз я так давно ездила в Прибалтику, что закончилось даже действие моего шенгена.

— Как же так? — удивился Сергей, — А если я захочу на следующих выходных поехать с тобой?

После этого Сергей исчез.

Он перестал ходить на занятия, и в зале я его не видела. Несколько раз мы обменялись сообщениями — он рассказал, что собирается съездить на дачу, и когда я потом написала: «Ну, как там на даче?», он ответил: «Я передумал и поехал в Юрмалу», приложив пару фото рижского взморья.

Вот это была настоящая жизнь — взять и поехать в Латвию вместо Черняковиц.

За время его исчезновения я успела впасть в очередной кризис, расстаться с Евгением 2.0, покататься на самокате и познакомиться с Юрой. После пары не отвеченных сообщений образ Сергея размылся, а поездки в кожаном салоне в облаке Burberry казались выдуманными.

И тут он появился снова. Я вышла из раздевалки и не поверила — как ни в чём не бывало он стоял у кулера с пластиковым стаканчиком. Он увидел меня и сказал почти как в той рекламе кофе:

— Кажется, я где—то видел вас раньше.

Я улыбнулась, но в начале шавасаны не принесла ему одеяло.

После занятия он спросил:

— Ну, как ты, Саша?

Всё своё терпение я уже потратила на медитацию.

— Если под этим вопросом ты имеешь в виду, что хочешь покатать меня на своей шикарной машине, — бросила я, — то я согласна,

Не ясно, то ли за эти два месяца я стала смелей, то ли достигла уже самого пика отчаяния.

По пути домой он пригласил меня на джаз — маленький шаг для холостяка, огромный шаг для изголодавшегося девичества. Всё это время он видел меня уставшей, взмокшей, преимущественно замотанной в пуховик, и впервые у меня появилась возможность показать себя привлекательным человеком. Так вышло, что именно в ту джазовую пятницу у нас была корпоративная фотосессия, и визажист нарисовала мне такое лицо, какого никогда не бывает у живого человека после йоги.

Сергей заехал за мной ровно в восемь. Когда я села рядом, пару минут он не выезжал с парковки, а просто смотрел на меня, сличая, видимо, привычную Сашу с этой искусно отфотошопленной девицей в платье.

— Кстати, — вспомнила я. — Моя шеф сказала, что я меркантильная, раз еду на джаз в машине за миллион.

— Она не права, — отмер наконец Сергей. — Машина стоит два миллиона.

Мы немного опаздывали — мест рядом с клубом уже не было, и надо было немного пройти пешком.

— Дурацкий ветер, — пробормотала я, хватаясь за улетающий подол платья.

— О, это да! У меня тут вот прошлым летом друг женился, и меня попросили их на катере покатать, чтобы фотки сделать. И фотограф…

— Стой, что? — замерла я и уставилась на него. — У тебя, что. Есть катер?

— Ну да, — ответил Сергей с меланхоличным видом, с каким обычно люди достают бонусную карту на кассе «Пятёрочки».

Я по—прежнему понятия не имела, чем он занимается, но знала, что у него в офисе есть аквариум с рыбками и что его зарплата позволяет несколько недель отдыхать в Марокко. И, как теперь выяснялось, ещё и иметь собственный катер.

Со всеми вопросами пришлось подождать — джаз играл очень громко, и разговаривать было неудобно. Но как только мы вышли из клуба (я уже знала, что не буду смывать с руки печать, которую ставили на входе — пусть все видят, что и у меня бывает культурная жизнь), я тут же приступила к расспросам. Где в Пскове место для катеров? Куда его девают зимой? А сезон уже начался?

У Сергея не оставалось выбора. Он пригласил меня на катерную прогулку.

Рассказанная им история про свадебную фотосессию была короткой и поучительной: он повёз молодожёнов покататься по озеру, и как только катер набрал скорость, на лице девушки-фотографа тут же оказался подол её юбки. И если бы я надела платье, то продемонстрировала бы не только по-июньски бледные ноги, но и то, что меня ничему не учит жизнь.

Когда твой лучший друг — мужчина, порой приходится тяжко. Например, Герман ни за что не приехал бы ко мне домой, чтобы вместе перетряхнуть весь мой шкаф и подобрать идеальный наряд для свидания. Всё, что он мог сделать — это прислать вместо себя Алину, свою новоиспечённую девушку. Мы уже давно общались, пару раз она была у меня в гостях, поэтому просьба её нисколько не удивила. Услышав про катерную прогулку, Алина тут же воскликнула:

— Тебе надо обязательно надеть шляпу!

— Шляпа сразу улетит.

— На завязочках! — не растерялась она.

В итоге Наряд для Катера выглядел, как неумелая подделка под элегантных дам, прогуливающихся по Лазурному берегу: бежевые шорты, белая блузка с пышными приспущенными плечами и полиэтиленовый пакет с тёплой одеждой на случай резкого похолодания.

Когда я выпускалась из детского сада, всем нам подарили детские энциклопедии: «Для мальчиков» и «Для девочек». В книге для мальчиков объясняли, как играть в блэкджек, качать мышцы и чистить аквариум. Энциклопедия для девочек могла похвастаться главой «Отношения с женатым мужчиной», и прочитав её в 1998 году, я чётко поняла: встречаться с женатым мужчиной — это плохо. Он никогда не проведёт с тобой Новый год, а в разговорах по телефону всегда будет обращаться к тебе «Колян».

— Скажи, — спросила я, когда мы поехали на пристань, — а вот случайно нет какой-нибудь женщины, которая узнает, что ты катал меня на своём катере, подстережёт у подъезда и плеснет в лицо кислотой?

— Почему ты просто не можешь спросить, женат ли я? — засмеялся Сергей.

— А почему ты просто не пригласил меня на ужин?

— Это было бы слишком скучно.

— Вот поэтому.

Вскоре мы оказались в эпицентре девичьих грёз: катер мерно качался на озёрных волнах, а рукава моей синтетической блузки ослепительно смотрелись в лучах закатного солнца.

— И я посмотрела на горизонт и сказала: «Если бы это было свидание, то это было бы самым романтичным свиданием в моей жизни», — рассказала я Алине на следующий день.

— И тогда! — подскочила она, — Он сказал: «Но ведь это и есть свидание!». И поцеловал тебя на фоне заката!

— Вот видишь, — вздохнула я, — В отличие от него, ты сразу поняла, зачем я заранее придумала эту фразу.

***

Лучшее, что сразу появилось у нашего общения с Юрой — это ограниченный срок годности. В первые же десять минут мой новый знакомый расправил раскидистый павлиний хвост и сообщил, что осенью на несколько лет уезжает в Англию.

— Вот так всегда, — пожаловалась я, — только познакомишься с парнем, который может нормально разговаривать, как он тут же уезжает из страны.

Мы переписывались, болтая о чём придётся и обмениваясь нехитрыми новостями. То есть, у Юры, который поступил в Оксфордский университет и в ближайшие три года собирался писать докторскую диссертацию, новости-то как раз были первоклассными. Каждый день он присылал фотографии какого-нибудь здания с древними шпилями, сообщая: «Вот это мой будущий колледж», или рассказывал, что на ужин с профессорами ему надо будет ходить в мантии. Я восхищалась, что всё это похоже на сцены из книг Коу и Макьюэна. Юра восхищался, что я читаю книги.

Мне нравилось задавать ему анкетные вопросы в духе журнала «Космополитен».

«Назови пять вещей, которые всегда поднимают тебе настроение».

«Научные монографии, подпись начальника Главного тюремного управления, фривольные дамы без особых сдержек, гамбургеры, книги про троллей».

Наконец, мы решили вместе поужинать — единственное, что я могла сделать для отечественной науки, это вытащить историка-домоседа из затворничества. Юра целыми днями сидел дома, и пора было показать ему этот удивительный мир. И Наряд для Катера.

Так уж странно получается, что шорты и блузки из голой синтетики одинаково подходят и для городской липкой жары, и для катерных прогулок.

Всегда боязно встречаться с человеком, которого до этого видел только на фотографии. Точно не угадаешь, сможешь ли ты сразу его узнать. Насколько сильно он изменился за тот год, пока не менял аватарку?

Юра был вполне похож на себя виртуального, но если на фото он в университетской толстовке стоял где-то в Штатах, то теперь с несколько помятым видом ждал меня на улице Горького, и казалось, что он только что встал с кровати, хотя было уже семь вечера.

На фото я видела скуластого мальчика с модной стрижкой — сейчас же рядом со мной шагал заросший щекастый хиппи в старой, выцветшей футболке с надписью: «God is bigger than religion» и в кедах — карикатурно больших, нелепых и резиново—стоптанных. В такой обуви, казалось, никогда не перейти черту, которая отделяет дружескую болтовню от общения с продолжением.

— Я хочу предложить тебе кое-что, — начала я, как только мы сели за столик, — но должна предупредить. Это будет крайне своеобразный опыт.

В то время я ещё так плохо знала Юру, что надеялась смутить его этой фразой.

— Я заинтригован.

— Давай закажем пиццу, но есть важная деталь. Одна её половина будет без сыра. Мне его нельзя.

— А, у тебя, как это… lactose intolerance?

Он был тем редким человеком, от которого такое вынужденное вкрапление английского звучало не натужно и не претенциозно.

— Мало того, что ты живёшь в доме девятнадцатого века, — заметила я, — так ещё и забываешь русские слова! Может, ты дворянин наполеоновской эпохи?

Услышав эту реплику, он навис над столом, подманил меня пальцем, чтобы я придвинулась ближе и с таинственным видом прошептал:

— Вообще—то, я работаю на англичан. Врагов Наполеона.

С первого взгляда Юра понял — дешёвые трюки я люблю не меньше дешёвых блузок.

***

Мне хотелось посмотреть на его квартиру.

Знаю, знаю, как это звучит — опасные провинциальные дамы в охоте за аристократической недвижимостью делают стойку, лишь услышав о доме в историческом центре.

Причём я годами ходила мимо этого дома, но никогда не думала, что он жилой, хотя выглядел он куда привлекательнее, чем моя скучная хрущёвка, да и вокруг здесь было всё, что только могло понадобиться для жизни — набережная, «Магнит» и загс.

Я отправила сообщение: «Всегда мечтала написать это мужчине. Встретимся у загса!», а Юра тут же ответил: «Ужас! Давай».

Наша первая встреча закончилась на полу фразе — на прощание я сказала: «Приглашай меня смотреть твою коллекцию книг!», а сама уехала в отпуск — и вот прошли почти две недели, я успела пожить в Москве, вернуться, разбить айфон о кафель в кинотеатре, но так пока и не побывала в гостях, не посмотрела коллекцию книг и не погладила злющую Юрину кошку.

От моего отпуска оставалось буквально три дня, и Юра наконец пригласил меня к себе, пообещав ради такого случая встать пораньше. Хотя бы в двенадцать.

Я попросила встретиться где—то поблизости, потому что не очень-то представляла, как в Юрину квартиру вообще можно попасть. Не хотелось бы забрести не туда и случайно узнать парочку государственных секретов — а в этом самом доме как раз располагался штаб псковской десантно-штурмовой дивизии. У центрального входа с железной дверью томились солдаты в форме, вокруг стояли бетонные блоки, поэтому мне никогда и не приходило в голову, что штаб занимает только одно крыло, а в остальной части дома живут обычные люди, спокойно заходят за закрытый шлагбаум и сажают клумбы прямо рядом с колючей проволокой.

Как потом выяснилось, об этом не догадывались и псковские таксисты.

В первый раз, как только я села в машину, чтобы поехать к Юре, водитель странно на меня глянул:

— А я увидел адрес и подумал, что сейчас повезу мужчину в погонах, — в его голосе явно слышались ноты разочарования.

И я объяснила, что вообще—то этот дом жилой, даже не представляя, сколько раз ещё мне придётся это сделать.

Именно в такси я впервые услышала:

— Опасный у вас дом!

— Это ещё почему? — удивилась я, забыв даже уточнить, что вообще—то дом не мой.

— Так начнётся война, — сказал таксист, меланхолично переключая песню, — и по вам сразу бабахнут.

И потом ещё бесчисленное множество раз у меня уточняли адрес и тут же спрашивали:

— А вот вы не боитесь, что начнётся война и…

Видимо, в глубине души каждый таксист мечтал нажимать не на сцепление, а на большую красную кнопку.