В ожидании полета

Евгений Сидоров, 2020

Загадочное самоубийство Марины нарушает спокойное течение жизни университетского городка. Ехидный преподаватель философии Константин пытается вытянуть своего друга Николая из черных лап депрессии, в то время как юная Кристина, взрослея, открывает в себе неожиданное чувство. Елизавета стоит на пороге загадки, которую не так-то просто разрешить. Легкость наивного бытия, которого никогда не было; мир, в котором все не то, чем кажется, и тайна, которую может разгадать лишь пытливый взгляд. Все мы – персонажи чьей-то истории, но кто ее пишет? И кто ее читает?.. Комментарий Редакции: Мистический роман, который куда реальнее самого страшного сна и выше самого головокружительного чувства. Роман-зеркало, роман-открытие и роман-откровение, ведь лица его героев поразительно знакомы и беспредельно ясны. Не потому ли, что эти лица – наши?

V Она Сказала, Она Сказала

1. Николай^[36]

— Изопьем же чашу сию во славу всех святых! — Николай опрокинул рюмку текилы. Непонятно было к кому он обращался. Он сидел один за столиком и был уже основательно пьян. Он возопил:

— Как на счет «Сказки в Нью-Йорке», зима начинается, или я один в курсе?! — Николай не надеялся на ответ, он вообще не понимал, как оказался здесь, один, в конце этого печального ноября, но с другой стороны, почему не отпраздновать конец осени. И начало зимы тревоги нашей. Николай не понимал, почему он не позвонил и не позвал Костю, может потому что тот бы не пошел. Дружба тонкая вещь, она легко рвется под влиянием влюбленности, ну или по крайней мере становится далеко не столь прочной. И вот он здесь. Он чувствовал себя заговорщиком, бедолагой, пробравшимся на праздник, на который его не приглашали. С другой стороны, он никому не был обязан давать отчет в своих делах и в своих действиях. И прежде всего, самому себе. Он почувствовал себя глупо от осознания того что двумя прочными нитями, привязывавшими жизнь его к земле, были Марина и Константин. Марины больше нет и никогда не будет. А Костя…он теперь сам парит в небесах. И Николаю дергать сумевшего туда забраться друга было как-то совестно. Совестно? Почему ему должно быть совестно?

Мимо прошел какой-то человек, Николай не разглядел его, он сказал:

— Давай-давай, еще, умница.

Николай выпил третью рюмку текилы. То есть до этого он пил вторую, чтобы вы понимали, что мы не путаемся, но в этом баре, оду которому я готов петь до скончания веков приносили сразу три рюмки на человека. Николай вновь возопил:

— Так что на счет «Сказки в Нью-Йорке» или хотя бы «Времени притворяться»?!

К нему поспешила уже знакомая нам официантка, Софи, как ее окрестил, сокращая ее имя до состояния полной неформальности Паша. Возможно то было чутье человека, понимавшего, что сейчас последует продолжение банкета и новый заказ, пусть банкет этот и всего на одного человека. А может так сошлись звезды, эра водолея, и она решила дать ответ по поводу его музыкальных запросов или выставить его вон за буйство, в конце концов, он жалкий преподаватель-неудачник, а не Дмитрий, готовый кутить всю ночь. Софи неожиданно села напротив него за стол:

— Тебе что-то еще?

— Да! Еще текилы, а потом слез змеи! А еще поцелуй! — Николай явно был пьян, ведь пил он и до трех известных (ну частично) нам рюмок текилы. Ну хоть поел.

— С последним я конечно могла бы помочь, но не тебе.

— Что? Я такой урод?

— Совсем нет, — Софи мило рассмеялась, погладив свисавшую спереди косу, — просто это тебе совсем не нужно.

— А что мне нужно? Кроме того, чтобы напиться в дрова?! — Николай выпучил глаза.

— Напиваться бы я тебе не советовала, но отговаривать не могу, а нужно тебе, во-первых, поговорить, а во-вторых свернуть с дороги, а второе возможно вытекает из первого.

— Сначала текила, потом разговоры! — Ну в конце-то концов, подумал Николай, почему другим позволено вести себя как сволочи, а ему что, нет?! — Сначала текила, а через год буду катать шары и пить белого русского, отращу себе патлы…

— Такими темпами никакого «через год» может и не быть. Подумай над этим, а я схожу за твоей текилой, сделаю работу.

— А разговоры входят в эту работу?

— Конечно входят, раньше еще танцевали в рощах, но времена уже не те, как в той песни про твоих друзей.

— Что ты имеешь ввиду?

— Не важно.

Софи ушла за текилой и исчезла на несколько минут. Николай пьяным взглядом скользил по залу. Возможно, мне должно быть стыдно, сидеть здесь одному, единственному — одному. Но кому я нужен? А нужен ли я сам себе? Его взгляд прошелся по стене бара у которой он сидел, надпись гласила: «Спирт убьет тебя». Вот и пусть, вот и пожалуйста. Я согласен на это. Софи возвратилась с рюмочками текилы, поставила их перед Николаем:

— Вот, пожалуйста.

— Выпей со мной?

— Не могу, работа.

— Говорить значит можешь, а выпить нет? — Николай распалялся.

— Говорить — это нужно, это обязательно, а пить, нет, это не нужно.

— Но другим приносить выпить это запросто.

— Всегда люди находили от чего опьянеть, а я счастлива и без этого.

— Так, о чем ты хотела поговорить?

— Я? Это ты должен хотеть поговорить. Ну же, захоти чего-нибудь, Коля. — Она знает мое имя, почему-то эта мысль показалась Николаю приятной — Например, почему ты здесь один?

— Никому до меня нет дела.

— Но я же помню ты приходил сюда с пятью друзьями!

— Косте до меня нет дела, он влюблен, — Николай скривился, — Паша скорее просто приятель, а остальные так…эпизоды.

— Но ты ведь мог бы сделать их не эпизодами, а чем-то большим.

— То есть?

— Я не могу говорить напрямик. Но…Ты никогда не задумывался почему все идет так, как идет, ты никогда не хотел толкать происходящее за собой, тянуть, то есть, солировать?

— Солировать? Да я ни на чем и играть то не умею. — Николай был сбит с толку.

— Это тут не при чем. Солировать в смысле увлекать, увлеки его, прояви себя неординарно, не будь послушным. Не в том смысле, чтобы пить. — Софи сморщила свое красивое личико. — Заставь его взглянуть на себя по-другому, это вполне в твоих силах. Это происходит сплошь и рядом.

— Кого его? Костю?

— Нет, не совсем, хотя ты мыслишь в верном направлении. — Софи мило рассмеялась. — Ты должен что-то сделать, ты должен свернуть с дороги, во всяком случае, я тебе этого искренне желаю. А то мне совсем не нравится куда она может тебя завести.

— Ой да брось, я уже сказал, стану как один из этих прощелыг из консервного ряда, буду перебиваться от случая к случаю и плевать мне на все!

— Разве это ты сказал? Нет, так не выйдет, так могло выйти, изначально, но потом произошло изменение, и твоя дорога свернула в другую сторону.

— Я тебя не понимаю.

— Не опускайся, брось все, уходи оттуда где ты работаешь, разорви все контакты, езжай в свой родной город, и ты сдвинешь дорогу.

— Нет. — Николай прикончил вторую из трех рюмок, ну можно ли так быстро пить? — Университет это все что у меня есть и Костя должен…скоро должен… я напомню ему. Я виноват, но так думать, я виноват еще больше. Я никуда не уеду.

Софи состроила грустное выражение лица и встав из-за стола подошла к Николаю и крепко обняла его:

— Все будет хорошо, ты можешь, ты постараешься, когда протрезвеешь, ты должен попытаться, ты должен…

Николай выпил и третью рюмку и радостно (очень пьяно, но радостно) провозгласил:

— А теперь слезу змеи! Завтра Воскресенье! Кончается эта проклятая осень! Давайте!

Софи со вздохом отошла к барной стойке и вскоре вернулась со всеми диковинными принадлежностями самого убийственного коктейля, что только нам известен, хотя возможно, известно нам слишком мало. Но возможно, это к счастью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

36

Музыкальная тема данного эпизода песня группы Dropkick Murphys — «Kiss Me I'm Shitfaced»