Свет и сумрак. Рассвет Обреченных

Евгений Евгеньевич Ермошко, 2023

Уже давно в Кимбрии процветает мир. Самый главный враг – король Обреченных – пал много десятилетий назад. Темная, запрещенная магия больше никем не практикуется. Кочевые племена разбиты и отброшены глубоко на юг. Север, с его кровожадными кланами, словно замерз от собственного холода. Но что, если все это окажется лишь надуманной иллюзией и растворится, как дымка? Что, если мир, к которому все так привыкли, перестанет быть прежним, а за черной вуалью, скрывающей правду, окажется то, чего все так сильно боялись?

Глава 6

Зима не хотела покидать север, хотя ее уход уже давно ожидали все кланы Воргхарта. Прошло больше пяти лун после того, как шаман предсказал пробуждение земли и оттепель. Но пока его слова застыли среди крепких трескучих морозов и пронизывающих до костей ледяных ветров. Но для тех, кто родился здесь и жил с самых первых дней своей жизни, это абсолютно не вызывало никаких неудобств. Поэтому Вороний день клан Хагартов праздновал огромным кострищем, песнями, обрядами и подношениями.

Возле двухметрового пламени в танцах кружили женщины и дети, мужи же молча следили за происходящим и за тем, как шаман взывал к духам. Исинкрит на диалекте языческих богов кричал и шептал, кланялся и танцевал, делал все, лишь бы Нум услышал его и обратил свой взор к Хагартам.

Обряд не мог закончиться, пока весь клан не убедился бы в том, что их мольбы стали услышаны, а духи подали знак. В противном случае говорящий с духами изгонялся из клана, а само племя ожидали болезни, невзгоды и голод. Поэтому все мужи терпеливо всматривались в огонь, женщины не унимались в танцах, а шаман постоянно разговаривал на никому не понятном языке.

Прошло шесть часов, но духи так и не изъявили желание явиться. Солнце спряталось за белоснежной равниной, а тени упали на промерзшую долину. И это не означало ничего хорошего для клана Хагартов. Исинкрит взял нож и отправился в жертвенник. Острое лезвие глубоко прошло по шее молодого рыжеватого олененка, и его кровь потекла в изогнутый охотничий рог. Когда он наполнился до краев, шаман, облаченный в медвежью шкуру, снова подошел к костру, чтобы начать ритуал. Вождь первым зашел в круг. По его устам потекла еще теплая кровь. Выплеснув в огонь часть из заполненного рта, он разделил пищу с духами. Но духи молчали. Следующим к костру отправился его старший сын Неко и повторил то же самое. Огонь поглотил подношение, но снова ничем не ответил, оставив надежды Хагартов для следующего зашедшего в круг.

В первый раз, когда отец предложил Хакону выпить свежую кровь убитого оленя, его вывернуло наизнанку. Но мальчик не сдался и вопреки своему неокрепшему желудку попросил дать ему еще. С этого времени прошло два года, но воспоминания о первом знакомстве с солоноватым, металлическим привкусом во рту остались у него надолго в памяти.

Подошла его очередь, и шаман передал ему рог, уже лишь наполовину наполненный кровью. Хакон заглянул в черные глаза шамана. Возможно, на его месте будет когда-нибудь стоять и он. Временами духи разговаривали с ним на своем древнем непонятном языке. Иногда они даже появлялись, чтобы спасти ему жизнь. Так случилось, когда он встретил свою шестую зиму и, почувствовав себя опытным рыболовом, наступил на еще не окрепший лед. И хоть Йико бил потом в грудь, что это он вовремя спохватился, вытащив брата из ледяной воды, но Хакон знал, кто действительно уберег его от смерти. Он отчетливо слышал гул, похожий на шепот сразу нескольких голосов, направляющих его к полынье. Это снова повторилось уже спустя год, когда внутри раздались голоса такой силы, что ему больше ничего не оставалось, как замереть на месте. Внезапная остановка спасла его от стрелы, выпущенной охотником из клана Вергардов, пролетевшей в дюйме от его лица. В тот день им удалось сбежать, и они с Йико вернулись целыми и невредимыми и, что самое главное, живыми. Хакон рассказал о случившемся отцу, но тот не кричал и не злился из-за того, что они зашли на чужую землю, наоборот, с его лица не сходило торжество и ликование. Он тут же позвал Исинкрита, и тот подтвердил его родство с духами. Лишь только потом Хакон узнал, что такие, как он, становились либо говорящими с духами, либо хаддингами. Но шло время, а обещанное обучение Исинкрита так и не начиналось. Шаман находил всяческие лазейки, чтобы отложить развитие его навыков. Но не раз Хакон видел, как втайне он все же практиковал обучение своего сына Морескарта, уходя как можно дальше от поселения.

Юный Хагарт поднял рог над головой и, задрав голову, прижал его к губам. Кровь полилась по его устам, и он снова почувствовал тот самый привкус на языке. Сделав глоток, Хакон прошел мимо шамана и плеснул оставшиеся во рту в кострища.

То, что произошло после, ошеломило даже шамана, отпрянувшего от огня на несколько метров. Столб пламени, казалось, поднялся до самих небес. И это был тот самый долгожданный знак. Духи наконец их услышали, и теперь Исинкрит изучал их послание клану.

Мальчик, сам испугавшийся не меньше шамана, смотрел вверх и не верил, что огонь мог подняться так высоко, добравшись до свода полуночного неба. Между тем на звездном полотне начинали появляться разноцветные узоры. Переливаясь красками, они словно плясали в огненном танце. Уставшие женщины снова закружили возле кострища: радость от того, что Нум разделил с ними еду, была безграничной.

— Я слышал их, — заорал Исинкрит. — А вы все видели. Духи вняли нашим мольбам. Они не оставили нас, передав мне свое послание.

— Говори, шаман, — с облегчением произнес вождь клана.

Исинкрит взглянул на счастливое лицо Кветана, опустил глаза, а затем продолжил:

— Мальчик пробудил самого Нума!

Все собравшиеся одобрительно заголосили.

— Как кровь, пролитая из его уст, подняла пламя до небес?

— Да! — в один голос произнесли собравшиеся.

Шаман пристальным взглядом изучил небо, затем его взор пробежал по каждому из клана и остановился на Хаконе.

— Духи требуют Дюн-Хана!

Исинкрит, не сводя глаз с Хакона, приблизился к нему на минимальное расстояние, и казалось, за это кратковременное мгновение он просто прожег его своим испепеляющим взглядом. Но мальчик не боялся его. Не боялся его речей и той могущественной силы, которая таилась у него внутри. И шаман это чувствовал. Их глаза встретились.

— Нум хочет крови! Мальчик должен напоить его вдоволь и сделать это до рассвета.

Вождь клана, не веривший услышанному, хотел заткнуть ему рот, но это надо было сделать гораздо раньше. Сказанные слова обратно уже не вернешь. Исинкрит поставил для его сына непосильную задачу. Кветан ждал оттепели и более благоприятных условий для Дюн-Хана. Зима затянулась, и волки слишком часто стали нападать на соплеменников. Но не только они. Более страшной угрозой являлись Вергарды, пожирающие все живое. А ко всему прочему, напоить кровью Нума из добытого зайца или другой мелкой пушнины выглядело бы нелепо и опрометчиво. Хакону теперь надо было убить по-настоящему крупного зверя и сделать это до утра.

Мать Хакона больше не поддерживала в один голос кричавших Хагартов. Она скрылась в чуме и уже не смогла видеть, как ее сын поднимает окровавленный рог к небу и кричит:

— До рассвета ты выпьешь столько крови, сколько тебе захочется!

Вождь только сейчас понял, что его женщина оказалась дальновиднее его. Она была права, говоря о том, что с прозвучавшими словами шамана он уже ничего не сможет сделать. А это означало только одно — своего младшего сына сегодня он может увидеть в последний раз.

За несколько дней до этого шаман тайно поделился с ним видением, в котором предсказал, что из-за его ребенка умрет весь клан. Кветан не умел слушать и переводить то, что духи оставляли для них на небесном полотне, не умел вызывать их, слушать и разговаривать, но он был непобедимым лефкару и вождем, занимавшим свое место по праву. Но эти качества никак не могли помочь его сыну предстоящей ночью.

Кветан выждал, когда шаман наконец остался один.

— Что ты видел, Исинкрит?

— Я видел, что духи очень голодны, вождь. — Шаман поднял взор к небу. — Чтобы насытиться, они выбрали твоего сына.

— Я бы мог напоить их так, что они купались в ней! Но ты увидел на небесном полотне Дюн-Хан.

Больше всего Кветан хотел сейчас напоить духов кровью шамана, хотя знал его с самого раннего возраста и вместе с ним прошел через многое.

— И не я один. Весь наш клан видел, как твой сын призвал их. А еще я видел, как наш род будет лежать мертвым на снегу, и ты знаешь, кто окажется причиной всему этому. И я не рассказал об этом никому, кроме тебя, Кветан. Помни об этом, вождь, если когда-нибудь решишь сомневаться во мне.

Мимо них прошла старуха Эдейне, и ненадолго их разговор прекратился. Кветан никак не мог смириться с тем, что духи порой были так непредсказуемы и кровожадны. Но еще больше ему не нравилось то, что он не мог изменить их решение.

— Ты мог и ошибаться.

— Я может и могу ошибаться, вождь, но мои видения — никогда.

— Мой сын — говорящий с духами, и если он не вернется, это будет большая утрата для всего клана, и ты это не меньше меня понимаешь.

— Дюн-Хан — это наш древний обычай. Каждый сын севера проходит через него и становится мужем.

— Он слишком юн, и ты должен был обучать его, как и своего сына Морескарта. Уверен, ему ты уготовил Дюн-Хан намного позже, хотя он на две зимы старше Хакона.

— Ты можешь мне не верить, вождь, но я говорю правду. Так велели духи. А еще они мне сказали, что сами придут к Хакону, и наступит это, когда он будет готов. — Исинкрит поморщился и открыл свой чум, перед этим взглянув на небо. Дюн-Хан в полнолуние всегда предвещал много крови, и они оба это знали. — Может быть, после того, как он пройдет испытания, я смогу наконец-то заняться им.

Шаман пропал в чуме, а вождю больше ничего не оставалось, как возвращаться к сыну и сказать последние слова перед его первой самостоятельной охотой.

*****

Елане крепко обняла Хакона. Времени на слезы больше не оставалось. За совсем короткий промежуток времени она пыталась успеть подготовить его одежду к охоте.

Чум открылся, и в него вошел старший брат.

— Хакон, что это было? — Неко находился в небывалом восхищение. — Как ты смог пробудить духов? Такого пламени я не видел никогда!

— Неко, ты забыл? — тут же подключился в разговор Йико. — Он рожден стать говорящим. Но его же духи этой ночью, видимо, решили утолить жажду волков и Вергардов, а не Нума.

— Духи благоволят мне. Так было всегда, — огрызнулся на брата Хакон. — И поверь, к утру я принесу не пару леммингов, как ты!

Рядом засмеялся Неко, но Елане тут же одернула его. Йико с утертым носом повернулся к костру, лишь пробурчав что-то невнятное.

— Время уходит, Хакон, — позади всех раздался суровый голос отца, зашедшего в чум. От неожиданности Неко даже чуть не пролил чай и едва смог удержать чашу в руке.

Вытащив охотничье снаряжение, вождь сел к огню.

— Подойди, сын, — позвал Кветан.

Хакон послушался. Остальные не приближались к костру. Этот разговор предназначался только для них двоих.

— Ты еще очень молод, Хакон, — начал он. — И мало понимаешь, что такое Дюн-Хан.

— Я справлюсь, отец. Ты меня обучил всему для этого.

— Выслушай меня. То, что я скажу, может спасти тебе жизнь. — Вождь вытащил точильный камень, топоры и стрелы и только после этого продолжил: — Дюн-Хан, Хакон, это день, когда ты должен доказать своему клану, что ты стал мужем, охотником и лефкару. Ты должен доказать в первую очередь самому себе, что в тебе больше нет места страху, трусости и сомнениям.

Вождь развернул младшего сына и надел на него свой пояс.

— Ты отправишься в свой путь, на этот раз один. Тебе будет не на кого надеяться этой ночью. Если ты заблудишься, никто тебе не подскажет дорогу. Если дикий зверь учует твой запах и решит напасть — помощи не жди.

В ножны на поясе вошли два отцовских топора. Хакон был безумно рад, потому что такая честь — выйти на охоту с оружием вождя — выпадала далеко не каждому.

— Не заходи далеко на северо-восток. Но если все же окажешься там, не вступай в бой с кланом Вергардов. Это сильные и безжалостные лефкару, с жестокими и кровавыми обычаями.

Хакон вспомнил, как Йико рассказывал ему, что они едят людей еще живыми, а чумы покрывают человеческой шкурой. Но сколько правды было в словах его брата, он точно не знал.

— Но самое главное, ты не должен заходить в Тусклый лес на востоке. В твоем возрасте это верная смерть.

Кветан передал ему свой лук и закинул за спину колчан с наточенными стрелами.

— А теперь ты должен идти, время уходит. И помни о том, что я тебе сказал.

Поблагодарив отца и мать, Хакон вышел из чума. Его Дюн-Хан начался.

*****

Дом остался позади, и лишь кострища вдали напоминали об уюте и теплом чуме. Этой ночью он станет мужем или больше не вернется в клан. Но если у него получится, то с ним будут считаться, как с лефкару. С тем, кто прольет кровь каждого посягнувшего на земли Хагартов.

Хакон спешил — любое промедление могло стоить очень дорого. Духи оставались голодными, а клан ждал его возвращения. Граница, после которой все изменится в его жизни, — восход солнца. Времени достаточно, чтобы выследить и убить крупного зверя. Но юный Хагарт знал и об обратной стороне Дюн-Хана — если он не сможет напоить духов, ему придется уйти. Слабые и бесполезные никому не нужны.

Через ночную пелену, освещаемую лишь полной луной, Хакон шел вперед, не сбавляя темпа. Он искал следы, сломанные ветви, запах — все, что могло вывести его на зверя. Но то ли он ушел раньше времени на север, то ли слишком долгая зима сделала свое дело.

С запада послышался вой. И это был мерзкий знак. Одному ему точно не отбиться от стаи голодных волков, а ждать пощады от них бессмысленно. Разорвут, и даже отцовские топоры не помогут. Но если он их еще не учуял, значит, и они его тоже. Скорее всего, стая, как и он, ищет следы, а может быть, уже идет по ним.

Хакон свернул на северо-восток — туда, куда дул ветер. Так учил его отец. Теперь волчья стая не сможет его учуять. И хоть отец и говорил ему не приближаться к землям Вергардов, другого выбора у него не было, к тому же чуть дальше на чистейшей белизне снежного покрова он заметил лосиный след, уходивший через поле в ельник. Слева от леска расположилась бугристая обширная снежная долина, испещренная лишь немногочисленными ивами и кустарниками.

По мере его движения сапоги стали проваливаться все глубже. Крупные снежинки потянулись вниз, посыпая все кругом огромными белыми хлопьями. Ветер усиливался и не спеша превращался в метель. Плотные тучи, незаметно подкравшись к луне, полностью закрыли ее, сделав все вокруг еще темнее. Следы быстро заметались, но Хакон не сдавался. Слишком много обещаний прозвучало перед всем кланом. Их слышали даже духи.

В полной, кромешной темноте он зашел внутрь ельника. Снег падал в нем гораздо реже, останавливаясь на ветвях. Следы сохатого стали более отчетливыми. Хакон шел по пятам. Быстро, но осторожно он пробирался сквозь кусты и деревья, покрытые толстым слоем инея.

Вой, раздавшийся так близко, заставил сына вождя встрепенуться и затаиться возле массивной ели. Судя по всему, стая и он преследовали одно и то же животное. Теперь Хакон чувствовал их запах так же, как и они его. По нему он смог определить, что стая довольно крупная. Даже если у них и получится нагнать лося, вряд ли они ограничатся только им. Когда они разделаются с добычей, погоня снова продолжится. Долго петлять от них он не сможет, скрыть след тоже не получится. Сын вождя достал лук и вытащил стрелу из колчана. Видимость совсем скудная, но все же один выстрел он сделать успеет.

Еще одно волчье завывание раздалось совсем рядом. Они приближались и загоняли животное прямо на него. Звуки погони становились все более близкими. По его телу пробежала мелкая дрожь. Он тяжело вздохнул, опустил глаза и вспомнил уроки отца. Самый главный из них — всегда быть хладнокровным и не пускать страх внутрь. Придерживая тыльный конец стрелы, он расположил большой палец как можно ровнее. Руки вытянулись параллельно земле. С максимальной силой он оттянул тетиву отцовского лука и замер.

Из темноты выскочила фигура светло-коричневого цвета. Юный Хагарт не ошибся — стая волков преследовала взрослого лося, изо всех сил пытающегося уйти от погони. Сохатый, увидев его, встрепенулся и ринулся в другую сторону. Хакон проводил его взглядом, но тетиву не отпустил. Следом из-за поваленного дерева выскочил волк. Его размеры одновременно впечатлили, казавшись гигантскими, и в то же время пугали до глубины души. Таких огромных самцов Хакон еще не встречал никогда. Вожак бежал первым, наводя ужас на всех, кого преследовала стая. Тетива опустилась, издав звонкий щелчок. Стрела бесшумно и стремительно полетела к своей цели. Волк упал. Он попал ему точно в грудь. По ельнику пронесся судорожный стон раненого зверя. Но на удивление Хакона, звук шел вовсе не от него! Сын вождя быстро обернулся назад, увидев раненого лося, прибитого стрелой к дереву. Тот, кто это сделал, затаился среди голых деревьев, продолжая выжидать. Сохатый извивался и стонал, но сделать уже ничего не мог. Эту тяжелую длинную стрелу Хакон видел и раньше. Клан Вергардов опередил волков, сделав при этом капкан для них! Но к своему чудовищному невезению, в него умудрился попасть и он.

Не зная, откуда ждать нападения, Хакон все же обернулся в сторону раненого волка. Тот успел подняться и, оскалившись, смотрел на него бешеными красными глазами, сверкающими яростью и неутомимой местью. Его черная шерсть на спине встала дыбом, а из алой пасти, поднятой к луне, раздался вой.

Как можно быстро и ловко, Хакон выхватил еще одну стрелу и натянул тетиву. Вожак, уже успев разогнаться, мчался прямо на него. Нацелившись, он почти разжал пальцы, но успел боковым зрением увидеть еще одно движение, куда более опасное, чем то, которое приближалось впереди. Поддавшись интуиции и внутренним инстинктам, он развернулся и выпустил стрелу. Крадущаяся к нему волчица сумела незаметно подобраться так близко, что лишь секунды ей не хватило, чтобы разорвать его шею. Выстрел был смертельным. Хакон развернулся, переключившись снова на вожака. Но драгоценные секунды были уже утеряны. Волк преодолел расстояние между ними за какие-то считаные секунды, и теперь у сына вождя не хватало времени, даже чтобы успеть вытащить топоры. Шепот, как и в глубоком детстве, снова безудержным гулом отозвался в голове. От неожиданности он отшатнулся, и в тот же момент что-то острое и холодное скользнуло по его щеке, оставляя за собой кровавый след. Стрела, выпущенная тем, кто убил сохатого, чуть не пригвоздила его так же, как и животное, к дереву. Причем выпущена она была с такой силой, что наконечник вышел с другой стороны ели.

Но все это ушло на задний план. Гигантский зверь сделал прыжок и, раскрыв пасть, прыгнул на него. Хакон выставил лук, едва успев отвести острые клыки в сторону. От огромной навалившейся массы он не смог устоять на ногах, упав в сугроб. Сомкнувшиеся челюсти сжались мертвой хваткой на деревянной рукояти, потащив его по снежной поляне. Юный Хагарт ничего не мог противопоставить его мощи и бешеному напору. Единственное, что хоть как-то играло в его пользу, — это время: волк истекал кровью. Стрела глубоко засела в его груди, и хоть он не смог убить его сразу, все же этот исход для него был неизбежен. Все, что требовалось, — это продержаться какое-то время и не дать ему добраться до его шеи.

Но Хакон совсем забыл, что стая состояла из куда большего числа волков. Выскочивший на помощь вожаку его сородич жадно вцепился в голеностоп юного Хагарта. Боль от сомкнувшихся зубов перевернула его сознание, чуть не заставив выпустить лук. Почти потеряв контроль, он уже поверил в неминуемую смерть. Но отец учил его терпеть и выжидать. Краем глаза он заметил выпирающий из дерева наконечник стрелы Вергардов. В нужный момент Хакон собрал в себе все оставшиеся силы и, поджав правую ногу под себя, хлестким ударом въехал в волчью голову, прижав ее к дереву. Нога вернулась обратно, а висевший на ней волк заскулил, разжав челюсти. Одной смертельной угрозой стало меньше. Но все еще оставался вожак, нависающий над ним своим массивным телом и не дающий ему расслабиться ни на секунду. Но теперь обе его ноги были свободны. Хакон прижал их к груди и выставил вверх, приподняв на мгновение гигантского зверя. Этой секунды оказалась достаточно, чтобы успеть вытащить свою же стрелу из его груди и воткнуть ее в опустившуюся шею.

На его лицо полилась теплая кровь. Волчьи глаза стали стеклянными, а тело обмякло. Ему удалось отбиться. Но праздновать было еще очень и очень рано. Хакон скинул с себя тело и, схватив топор из ножен, размашистым ударом сшиб первую подоспевшую волчицу. Остальные четверо, следующие за ней, окружили его, решив пока не нападать.

Секунды шли. Волки ходили по кругу. Хакон, державший в каждой руке по топору, оставался на месте и выжидал.

Лес потряс рев боевого рога. Местами снег упал с веток, а эхо еще трижды повторило звук горна. Из-за деревьев вышли три силуэта. Все облаченные в серые волчьи шкуры.

— Вергарды, — с содроганием произнес Хакон.

Три массивных коренастых лефкару уверенно шли в их сторону. Красные волчьи глаза, кружащие рядом с ним, наполнились непередаваемым страхом. Все знали, что для Вергардов волчьи шкуры ценились как трофеи больше всего. Но в еде предпочтения были другие. И прозвучавший вой из рога был отнюдь не для его спасения. Кто будет есть уже покусанное мясо?

Волки рванули в рассыпную, но выпущенные стрелы позволили уйти далеко не всем. Хакон успел прыгнуть и кувырком укрыться за елью.

Перемещаясь от дерева к дереву, он бежал, пытаясь уйти от преследования. Травмированный голеностоп от укуса не давал ему двигаться в полную силу. Вергарды ни на шаг не отставали. Хакон не имел ни малейшего понятия, как ему запутать их и остаться живым. Он даже не понимал, в какую сторону ему бежать, чтобы покинуть чужие земли.

Ельник остался позади. Снег продолжал кучно сыпать, затрудняя ход. Но к сожалению, не так сильно, чтобы заметать следы. Боль в ноге усиливалась, но сейчас было не до нее. Выскочив на снежную равнину, он тут же взглянул на небо — все затянуло, и звездную карту он увидит не скоро, а значит, бежать дальше придется наугад. Поймав ветер, он немного сменил направление и теперь двигался вместе с ним. Запах Вергардов, преследовавших его, отчетливо чувствовался с каждым вздохом. Они не отставали.

Долина закончилась ледяной коркой замерзшего озера под ногами. Бежать стало немного легче. Метель ослабевала. Впереди появился водопад, образующий несколько уступов, по которым падающая вода с шумом обрушивалась вниз, отзываясь жестяной дробью. Дальше двигаться становилось все опаснее — лед под ногами проседал и поскрипывал. Из-за этого пришлось отклониться, свернув в сторону, где выступал ряд каменистых перекатов, за которым начинался лес. Но не такой, как тот, что он встречал когда-либо раньше. Деревья в нем стонали и выли, как живые существа. Их корни были сплетены, а стволы тянулись вверх, впиваясь друг в друга острыми ветвями.

Сомнений не было — впереди виднелся Тусклый лес. Отец предостерегал Хакона именно от него. Он говорил, что в нем его ждет только смерть. Но она идет за ним уже давно по пятам, и, стоит ему остановиться хоть на секунду, она заберет его в свои объятия и уже не выпустит никогда. Другого выбора, чтобы выжить, у него просто не было.

Забежав внутрь, он резко повернул влево и теперь перемещался параллельно кромке вековых колонн Тусклого леса. Он надеялся, что если не уйдет вглубь, то, возможно, избежит всего того, что таится за этими больными, измученными деревьями. Стрела просвистела совсем рядом, чуть не оторвав ему ухо. Он слишком много времени потерял на маневры, и теперь Вергарды подобрались намного ближе. Хакон снова стал перемещаться от дерева к дереву, увиливая от летящих стрел. Из-за этого траектория движения сменилась, заставив его подниматься к возвышенности. Деревья стали редеть, а все вокруг походить на горный массив. Прятаться стало намного труднее. Лишь огромные камни иногда спасали его от неминуемой смерти.

Конец ознакомительного фрагмента.