Свет и сумрак. Рассвет Обреченных

Евгений Евгеньевич Ермошко, 2023

Уже давно в Кимбрии процветает мир. Самый главный враг – король Обреченных – пал много десятилетий назад. Темная, запрещенная магия больше никем не практикуется. Кочевые племена разбиты и отброшены глубоко на юг. Север, с его кровожадными кланами, словно замерз от собственного холода. Но что, если все это окажется лишь надуманной иллюзией и растворится, как дымка? Что, если мир, к которому все так привыкли, перестанет быть прежним, а за черной вуалью, скрывающей правду, окажется то, чего все так сильно боялись?

Глава 3

Ветер несся по бестропью безмолвного снега, по древним курганам, расположенным на белых холмах, по запутанным лабиринтам волчьих следов и по безлюдным урочищам. Он налетал неожиданно и уносился снова в бесконечные дикие просторы далеко на краю земли.

Север не любил чужаков и не принимал тех, кто хотел стать его частью, не родившись здесь и не поняв всей сути этих мест. Коренные боги здесь не прощали ошибок никому и насылали на них пургу и обжигающий ледяной холод. В те дни, когда они гневались, солнце скрывалось и просыпалась ночь, рассказывающая свои ласковые усыпляющие сказки голосом завывающего ветра, проникающего сначала в горло, а затем и в легкие. Тот, кто не знал, как здесь выживать и поклоняться духам, никогда не совался в эти позабытые Святой Дюжиной места.

Кланы, считающие эту землю своей, платили духам щедрую дань, обильно поливая снег алым цветом, танцуя возле костров и молясь идолам в священные дни. Хагарты, обосновавшиеся на юго-востоке Воргхарта, были одними из них, хоть и немного отличались от остальных, более диких северных племен.

— Отец будет рад, теперь еды нам хватит надолго. — Подросток осмотрел набитую рыбой заднюю часть нарт.

— Ты прав, Хакон, духи были благодушны к нам. Исинкрит хорошо постарался, когда просил их. Пора возвращаться. Солнце уже в закате.

— Мне он не нравится, Йико. Не могу больше смотреть на его кровавые ритуалы.

— Замолчи. Не смей произносить больше не единого слова, — разозлился старший брат. — Если бы не он, нас бы уже давно сожрал Рагор.

— Ха-ха-ха. Йико, я думал ты вырос из этих детских сказок.

— Ты глупец, Хакон. Он существует! Не зря нам говорят не заходить в Тусклый лес. Его видел Исинкрит. Он всем рассказывал об этом. Не только мне. По своим воспоминаниям он вышил его изображение на малице. А ты сам знаешь, что рисунки на одежде шаманы не выбирают. Это делают духи, разговаривающие с ними.

— Его малица ужасна, и даже рисунок со здоровым медведем в пещере ничего не смог поделать с этим. — Хакон еще раз рассмеялся. — Я ему мало верю, Йико.

— Если б ты увидел Рагора вживую, ты бы так не говорил. Я слышал, он в два раза выше любого медведя, а еще у него настолько острые когти, что он может прорыть берлогу в горе, а когда Рагор бежит, чтобы разорвать свою добычу, деревья ломаются, как сухие ветви.

— Жаль, что все это всего лишь выдумка, — Хакон не сдавался. — Хотя мне бы не помешала медвежья шуба. Думаю, она была бы теплой.

— Если бы ты с ним встретился, то наверняка наделал бы в штаны.

Наконец они закончили погрузку вторых нарт и теперь могли вернуться в поселение. Так много рыбы, как сегодня, они еще никогда не ловили. Собаки ждали лишь команды, и Йико, не дав дойти младшему брату до его упряжки нескольких метров, с криками подстегнул собак.

— Тебе меня не обогнать, Хакон, — сквозь ветер донеслось до младшего брата. Не раздумывая, он тут же запрыгнул в свои нарты и так же быстро скомандовал собакам:

— Хек, хек! Вперед! Это мы еще посмотрим!

Собачья упряжка из шести ездовых разгонялась и неслась вперед все быстрее, неутомимо догоняя идущего впереди брата, а затем и вовсе поравнялась с ним. Оба переглянулись и снова с криками принялись подгонять и подбадривать ездовых.

Хакон был самым юным сыном в семье вождя, но никто бы так не подумал, если бы впервые увидел этого двенадцатилетнего сорванца. Уже в шесть лет его силе позавидовал старший брат Йико, когда он смог натянуть упругую тетиву отцовского лука. Первенец в их семье, Неко, всячески удивлялся и никак не мог поверить, как быстро отец смог его обучить ориентироваться по звездам и находить верную дорогу домой, и делать это даже в непроходимую пургу. Кветан — вождь клана Хагартов — был горд, что ему хватило сил вложить свои знания в Хакона.

Как и для любого ребенка, обучение в клане начиналось с трехлетнего возраста. Уже в эти первые годы жизни юный Хагарт должен был уметь готовить упряжь и управлять нартами, стрелять из лука и рубить дрова. Чуть позже его брали на совместную охоту и сутками учили загонять обессиленного оленя, пока тот не падал от усталости.

— Йико, ты опять отстал и снова проиграешь, — радостно выкрикнул Хакон, оторвавшись от брата на половину длины упряжки.

— Как у тебя это получается, сын зайца и крысы? — с обидой выкрикнул старший.

— Ха-ха-ха, ты разве забыл, что мы с тобой одной крови?

— Чтоб тебя сожрал Рагор, — раздраженно крикнул вслед Йико, но брат был уже слишком далеко, и слова проглотил ветер, пронесшийся рядом.

К вечеру они добрались до земель своего клана. На страже их встретил Хадко, невозмутимо патрулирующий окрестности. Поприветствовав его, они помчались дальше и уже скоро въехали в поселение Хагартов. Хакону не терпелось рассказать отцу, как прошла рыбалка и какой удачный улов они смогли привезти вместе с братом.

Они распрягли нарты и уже хотели зайти в чум, как вдруг он открылся и из него вышел Исинкрит. Шаман племени сурово осмотрел Хакона и, ничего не сказав, пошел дальше. Его ритуальная одежда сильно выделялась среди остальных. Как и всегда, он был одет в шапку из содранной шкуры головы медведя, меховой кафтан с вышитыми мифическими животными и отверстием, при помощи которого, как он утверждал, ему удавалось посещать другие миры. На его спине была нарисована цепь и луна, символизирующая его силу с миром духов. А на груди эмигет — антропоморфное изображение духа. По всем краям одежды свисали до земли около сорока змей из белых и черных мехов. В руках он держал посох с черепом олененка вместо рукояти.

Когда Хакон зашел внутрь, он тут же ощутил тепло нагретого костром чума. Лицо вождя говорило само за себя. Встреча с шаманом всегда была непростой.

— Отец, мы привезли много кеты, — начал Хакон. — Нам хватит на…

— Я знаю, Хакон. Шаман предсказывал большой улов задолго до вашей рыбалки.

— Зачем он приходил снова?

— Скоро Вороний день. Нам надо было обсудить детали.

— Но ты ведь не из-за этого так расстроен.

Что-то произошло между ними, и Хакон это чувствовал. Даже его мать, несмотря на его возвращения, сидела с тревожным выражением лица. Она никогда не встревала, когда вождь разговаривал о делах клана. В эти моменты Елане просто садилась рядом возле огня и послушно смотрела, как танцует пламя.

— Ты уже взрослый, Хакон, и пришло время доказать это. Как только духи дадут знак, ты отправишься на охоту.

— Дюн-Хан? Я думал меня призовут не раньше, чем через две зимы.

— Духи оповестили Исинкрита. Остался последний знак.

— Как бы там ни было, я справлюсь, отец. Ты всему обучил меня. Я принесу мяса больше, чем весит Неко.

— Хватит и олененка. — Вождь улыбнулся и обнял сына. — Сам видишь, зима еще не ушла, порывы оледенелого ветра могут сбить с ног, а небо продолжает хмуриться и осыпать наши земли бесконечным снегом.

— Духи благоволят мне, отец.

— Ты самонадеян, Хакон. Не все сыны смогли вернуться после Дюн-Хана, и ты это знаешь.

— Я не разочарую тебя, вождь. Лучше скажи, Урта уже разродилась, пока меня не было?

Хакон обожал эту собаку. Она была его любимицей. Чуть меньше остальных ездовых, но зато насколько умнее и проворнее. По праву Урта занимала место вожака в его нартах. Это была одна из самых смышленых ездовых, каких только когда-либо встречал сын вождя. Если мимо пробегала лиса или еще какой зверь, любая другая в его упряжке вела сани вслед за ними, но только не Урта. Она смиренно ждала команды и понимала, когда ей и как надо действовать. Не раз в детстве она выводила его к чуму, когда разбушевавшаяся пурга затмевала все вокруг, умело направляла сани так, чтобы они не застревали в сугробе или не проваливались весной под лед.

— Да. Исинкрит сам хотел отобрать слабых, но я сказал, что некоторые собаки заболели и могут себя повести непредсказуемо. Он обещал зайти позже.

— Я сам отберу их, отец.

— Другого я от тебя и не ожидал. Не разгневай духов, Хакон.

Через некоторое время сын вождя оставил семью и отправился в собачий чум. Отчасти вождь был прав, когда говорил шаману про агрессивное поведение собак. Урта рожала уже не в первый раз, и все знали, что подойти к щенкам и остаться непокусанным может только ее хозяин — Хакон. Если бы Исинкрит попытался взять их, то самое меньшее, что из этого получилось, — это порванная одежда и последующее кровавое жертвоприношение, которое провел бы разгневанный шаман. Были и другие охотники, намного опытнее и старше Хакона, но своим хозяином она признавала лишь одного Хагарта.

Хакон открыл собачий чум, и, почуяв его запах, Урта тут же начала вертеться и прыгать у его ног, следом подлетела и остальная свора. Он бережно погладил ее и дал немного солонины, той, что успел стащить со стола в их чуме. Собака приняла лакомство, и мальчик отправился к щенкам. Пять шерстяных комочков безудержно визжали и просили кормилицу вернуться, но Урта пока не спешила снова ложиться на свое место. Она знала, почему он здесь.

— Не волнуйся, Урта. — Хакон еще раз погладил собаку и собрал под шубу всех щенков.

Вместе они вышли из чума, и мальчик вытащил первого слепого щенка, бросив его на снег. Согласно их обычаям, если щенок уползал обратно к сучке, то он считался слабым и его оставляли умирать на снегу. Такой пес, как говорил шаман, будет бесполезным и только мешать племени охотиться. Если он, наоборот, уползал в сторону леса, то такой питомец признавался сильным, с волчьими повадками. Такие были нужны клану.

Хакон специально разворачивал их в сторону леса, хотя по правилам должен был направлять на запад, где стояли высокие снежные барханы. Урта с содроганием наблюдала за процедурой, но как будто все понимала и не вмешивалась в процесс. Когда один из щенят все же попытался развернуться в сторону чума, мальчик тут же неслышно поскулил и тот, развернувшись, выбрал лес. И жизнь.

Обряд бы проведен, и Хакон уже собирался уходить, как вдруг краем глаза заметил наблюдающего за ним Исинкрита. Он не знал, заметил ли он, что он жульничал. Но даже если и нет, то наверняка все равно расскажет отцу, что он разгневал духов. Но только пусть попробует взять хоть одного из щенков для своих кровавых обрядов… Хакон сжал кулаки, и шаману это явно не понравилось. Все же он не решился подходить к сыну вождя и, развернувшись, скрылся за одним из чумов.

*****

Вождь клана, выслушав рассказ Йико о их поездки по ее завершении, налил ему чая и велел идти отдыхать. Когда Кветан убедился, что его сын заснул, он сел рядом с женой возле костра.

— Исинкрит расскажет остальным, Кветан, — тихо произнесла женщина, подкинув еще дров в костер.

— И это будет его роковая ошибка.

— Ты ничего не сможешь сделать, если он вынесет это перед всеми.

— Ты разве забыла, кто я? Я Кветан, вождь этого клана.

— И все тебя уважают. Но против шамана пойдут далеко не многие. Никто не хочет, чтобы духи разгневались и отвернулись от нас.

— Поэтому его Дюн-Хан пройдет сразу, как только духи известят нас. Пусть люди сами поймут, что он может приносить нам только пользу.

— И это твой выход? — Его женщина Елане никогда не перечила ему, но сейчас не смогла сдержаться. — Ему же всего двенадцать лет. Никто не ходил в таком возрасте на охоту.

— Усмири свой пыл. — Кветан устрашающе посмотрел на сидевшую рядом супругу. Никто не смел перечить вождю, и тем более его женщина. Если бы это услышали остальные, его бы посчитали слабым и усомнились в нем. — Это лучше, чем то, что может произойти, если он расскажет, что увидел в своих видениях.

— Я просто не понимаю, как двенадцатилетний мальчик может убить все наше племя?