Тот, кто меня купил

Ева Ночь, 2018

Он похож на чью-то мечту – богатый и свободный. Он мог бы стать чьим-то счастьем – щедрый и сексуальный. А стал моим мужем – внезапно и неотвратимо. Холодный. Неприступный. Чужой. Он тот, кто разбил моё сердце. Тот, ради кого я продам душу. Но он тот… кто просто меня купил. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Эдгар

Сева ловит меня на выходе из здания, легко перебирает длинными ногами по ступеням, приспосабливаясь к моему широкому шагу.

— В общем, я поговорил с Геной.

У меня звонит телефон. Это адвокат — нужно ответить.

— Кто такой Гена? — спрашиваю три минуты спустя. Яростная перепалка состоялась в духе аргентинского танго: шаг вперёд — два назад.

Сева хлопает ресницами и открывает беззвучно рот. Он с его метр девяносто почти вровень с моими метр девяносто четыре. Мы почти глаза в глаза друг другу смотрим.

— Нам англичане впаяли иск, — чертыхаюсь сквозь зубы и пытаюсь взять себя в руки. — Экологию загрязняем, видишь ли.

— Да наплюй, — успокаивает Сева. — Слишком далеко и не доказуемо.

— Там всё выверено, умник. Ветер, катаклизмы. Наша гарь летит на их территорию. В общем, предстоит поездка в Лондон.

Я пытаюсь выдохнуть и сосредоточиться на чём-то важном. Сева мне хотел что-то донести. — Так кто там у нас Гена?

Сева трогает свою знаменитую бровь и кидает на меня полный загадки взгляд.

— Хозяин «Дон Кихота». Несколько дней назад. Ты велел с девчонкой разобраться.

— Да-да, — наконец-то въезжаю, о чём речь. — Жена. Помню. Давай по дороге? — киваю на машину и продолжаю путь по ступенькам вниз.

— Да там рассказывать не о чём. Всё, как по нотам: я сказал ей, что ты оплачиваешь её долг, а она за это будет должна на тебя поработать.

Я уже почти у машины. Резко оборачиваюсь.

— Сева, у тебя вообще мозги когда-нибудь работают правильно? Нельзя же так буквально мои слова передавать. Ты представляешь, что она там насочиняла?

— А что такого-то? — теребит он карман пиджака. — Сказал, что всё в рамках. Работа несложная.

— И она прыгала от счастья? — не могу удержаться от сарказма.

— Эм-м-м, — мычит Сева в замешательстве.

— Как всегда, в своём репертуаре. Понятно, садись в машину.

Сева поглядывает на часы и качает головой.

— Прости, Эд, но у меня важная встреча. Нужно вернуться.

— Тогда коротко и по существу, а дальше я уже сам.

Временами он меня раздражает, но Севу нужно принимать в комплекте «как есть» — со всеми его заморочками.

— Там всё очень скромно. Учится в университете — филология или философия, точно не скажу. Сирота. Живёт Тая у тётки. Эта мадам её и воспитывала. Гена говорит, строгая и жадная.

Сева бубнит охотно, вываливает собранную информацию так, словно он сам девочке биографию писал.

— Тая, значит.

— Да, Таисия Прохорова. Двадцать лет.

— А тётка у нас кто? — тяну из него сведения.

— Да кто её знает, — трёт Сева переносицу, — подробности, сам понимаешь, из одних уст не услышишь, а копать глубоко времени не было.

— Адрес хоть узнал?

— А, да-да, — с готовностью лезет во внутренний карман.

— Скажи водителю, а там я уже разберусь.

Как помощник Сева работник ценный, но когда дело касается женщин, у него другой радар вместо головы поднимается. Это ж надо — Тая. Так он это сказал, словно ему на карточку миллион привалило. Бряк!

Мой приезд под тёткин дом всполошил всю местную общественность: машина перегородила подъездную дорожку, и, видать, многих впечатлила. Мне пришлось к нужному дому идти пешком, а это достаточно приличное расстояние. И, понятное дело, местный бомонд встречал меня с преувеличенным интересом. Бабульки на лавочке разве что взглядом не раздели — так внимательно меня разглядывали.

Тут главное не дрогнуть, и я не оплошал: легко справился с кодовым замком, набирая номер квартиры Таиной тётки.

— Кто там? — голос осторожный и неприятный.

— Добрый день! Мне нужна Алевтина Витольдовна.

Тишина. Пауза.

— Вы по жалобе пришли?

— Можно сказать и так, — согласился, прислушиваясь к тишине. Такое впечатление, что даже птицы петь перестали, вслушиваясь в мой голос.

Дверь, щёлкнув, дала «добро» на вход, и Таина тётка почти сразу атаковала меня. Квартира, оказывается, на первом этаже находится.

— Всё, что вам сказали, — ложь. Я не маньячка какая-то и преследованиями не занимаюсь. Да, таскала за ухо, гадёныша, каюсь, но как же его не таскать, когда он всю стену изгадил? — ведёт она рукой по выкрашенной в голубую краску стене.

— Я собственноручно мыла панели, между прочим. И пальцем больше его не тронула. И не верьте, что у этого олуха психологическая травма — его и обухом не перешибёшь. Там нервы что канаты и наглость зашкаливает. А родители его по психиатрам водят — нежный цветок, видите ли.

— Я бы хотел поговорить не на лестничной площадке, — мягко прерываю её словесные излияния.

— Да-да, конечно, — распахивает она передо мной двери и ведёт на кухню. Ей не нравится, что я не разуваюсь — вижу по взгляду, но и ухом не веду, как говорится. Потерпит.

— Я, собственно, по другому вопросу, — присаживаюсь на предложенный стул. — По поводу Таисии.

Тётка открывает и закрывает рот. Хватается картинно за сердце. Готов голову заложить: у неё всё в порядке со здоровьем, но манипулировать умеет она мастерски.

— Что, выгнали? Из университета? — в голосе столько кипящей радости, что хочется её остудить, но я не спешу.

Она ещё не старуха и ухаживает за собой. Причёска, макияж, ногти в порядке. Молодящаяся дама бальзаковского возраста. Или около того.

— А что, были прецеденты? — не совсем понимаю её торжества, но тётка на своей волне — слышит лишь себя.

— Слава тебе, господи! — картинно крестится она. — Дошли мои молитвы до неба! Я ж ночей не досыпала, растила её, неблагодарную. Без личной жизни осталась, а она свинью мне подсунула. Нет бы после школы профессию какую нужную получить и копейку зарабатывать, тёте помогать, а ей в университет захотелось. Нужен он ей как собаке пятая нога. Думала, помощи дождусь — ползарплаты на лекарства уходит, а ещё и питаться надо, одевать её, обувать. Молодая — помады всякие подавай, с подружками погудеть. И всё: «Тётя Аля, дай». Ну, теперь не попросит. Выгоню — пусть как хочет живёт.

М-да уж. Ну, как говорится, на ловца и зверь. Усаживаюсь на стуле поудобнее, закидываю ногу за ногу.

— Видите ли какое дело… — достаю из кармана купюры и смотрю на них словно с сомнением. — Я тут вашей племяннице предложение сделал.

— Какое? — облизывает тётка напомаженные губы и жадно пялится на мои руки.

— А она не хочет, упрямится, — продолжаю гнуть своё. — Молодая ещё. Ветер в голове. Учиться ей хочется, с друзьями зажигать — вы совершенно правы. А я с серьёзными намерениями. Обручальное кольцо купил — всё, как полагается. Может, повлияете?.. Вы же не чужой человек, единственно по-настоящему ей близкий.

Аккуратно кладу на стол пачку денег.

— Так она что, замуж не хочет идти? — нервно сглатывает тётка, не сводя глаз с купюр.

— Да, — говорю твёрдо и торжественно. — Поможете?

— Ну, почему бы и нет? — выдыхает она влажно. — Да я её к вам собственными руками приволоку. Не отвертится. Как вас зовут, простите?

— Эдгар.

Тётка цокает языком, словно пробует имя на вкус.

— Колоритное имя у вас какое. Звучное.

Тётка отрывает от стула зад — ей хочется накрыть деньги рукой, спрятать, наверное, но она сдерживается.

— Вы только не рассказывайте Тае о нашем разговоре. И об этом, — киваю на пачку денег, — тоже.

— Нет-нет, что вы, — мечется она и таки кладёт жадную ладонь на пачку.

— А то некрасиво получится, будто я купил её.

— Всё сугубо между нами! — тётка принимает боевую позу. Эта из горла выгрызет всё, что ей надо. Бульдожья хватка. Да и сама она… носорог какой-то, напролом прущий.

— Вот и хорошо, — поднимаюсь со стула и смотрю ей в глаза. — Я заберу её сразу, как только вам удастся её уговорить. Отдохнёте, поправите здоровье — киваю на намертво зажатые в её ладони деньги и кладу на стол визитку. — Позвоните мне, как только утрясёте наш общий вопрос.

— Не беспокойтесь, сделаю всё, что от меня зависит! — метётся она провожать меня. Рвения у неё за троих — провожает, как принца голубых кровей, прямо на улицу.

— Это кто такой, Алевтина? — слышу я голоса бабулек на лавочке.

— А это жених моей Таечки, — сочится тётка торжеством, как сыр в масле катается, — Руки приходил просить!

— А-а-а, — несётся хором. — А мы думали, тот, этот… по твою душу-то.

— Не тот! — грубит тётка и, наверное, уходит.

Я улыбаюсь. Тонко и знающе. Да. Я «не тот». Я другой.

Я тот, кто её купил.