Драконов много не бывает

Ева Ночь, 2019

Он соврал отцу, чтобы вырваться на волю и жить так, как ему хочется. Она – скромная студентка, в голове которой лишь учёба. Никакой личной жизни! Что получится, когда они столкнутся? Искры полетят? Контакты закоротит? Одна маленькая встреча и… очень большая ответственность! Но унывать не стоит, потому что драконов много не бывает!

Глава 3

Аркадий

— Это не очень хорошая идея, — Паша, конечно, зануда, каких поискать, но он очень чуткий и по-настоящему внимательный. А я сейчас — прообраз папаши своего — делаю так, как хочется мне, не прислушиваясь к мнению друга.

— Просто расслабься, — приказываю, не особо заботясь о его желаниях. Но он не может радоваться жизни, чем невероятно напрягает и портит вечер. Без конца пытается, чтобы я меньше пил, нудит, что алкоголь — это яд.

Яду мне да побольше! Это первый день, когда я свободен от условностей. В этом клубе, где мелькают разноцветные огни и звучит музыка, где танцуют и отрываются, я думаю, что могу жить, как хочу, не оглядываясь, что скажет или прикажет мой отец. Только ради этого стоило обмануть и лишиться всего, что он ценит, а я… Не то, чтобы не ценю, но хочу попробовать жить по-другому. Своей жизнью и своим умом. И это пьянит куда сильнее той дряни, что плещется на дне моего стакана.

Я набрался до уровня, когда свет становится размазано-мягким, клубящимся и обволакивающим, когда люди кажутся милыми и улыбчивыми.

Чтобы не потерять контроль, мне нужен якорь — фигура, за которую можно зацепиться взглядом и не отпускать. Тогда всё будет хорошо. И я нахожу её — девушку, что снуёт по залу. Ловко у неё получается. Гибкая, спорая. Почти незаметная. Но не для меня. Она мой якорь — теперь я могу пить спокойно — не развезёт. Да и вообще: хорошо иметь точку опоры.

Я не выдержал. Захотелось увидеть её глаза, когда она оказалась рядом. Красивые — интуиция меня не подвела. Конечно же, девушка не согласилась выпить со мной. И потанцевать не захотела. Зато с этого момента стало легко и просто: та самая эйфория, что должна была накрыть сразу после того, как я ушёл из дома, наконец-то меня догнала.

Вот только сразу после танцев я понял, что мой якорь исчез. Нет-нет-нет! Этого нельзя допустить, иначе натворю бед или упьюсь до невменяемости.

— Прикрывай мой тыл, — командую Паше, и ерунда, что фраза звучит двусмысленно.

— Аркадий, хватит уже, поехали домой, а? Ну, что тебе стоит побыть милым и простым? Ты ведь всегда — само очарование. И легко с тобой — это не простые слова.

Вот только не надо, не надо на меня давить!

— Паш, ты мне друг? — это уже пьяный разговор, но без него никак.

— Кажется, я не давал ни единого повода в себе усомниться! — Паша поджимает обиженно губы, оскорблённый до глубины души. Ну, и кто из нас пьян? Я бы так не дулся, правда-правда! Он бы ещё ножку отставил картинно. Наверное, плохо, что он трезвый и здоровье бережёт.

— Расслабься, ладно? А мне… нужно тут…

Я не собираюсь ему объяснять, что без якоря пойду ко дну. Поэтому направляюсь к туалетам, а потом иду искать девчонку.

Она сидит в каморке папы Карло, или нет, в комнатушке с инвентарём. Ни дать ни взять — бедная Золушка. Где-то там гремит музыка, народ веселится, гуляет, а она погрузилась в чтение, словно ничего не происходит. Мой якорь. Я её нашёл.

И чем же так увлечена девушка с карими глазами?

— Патанатомия?.. Серьёзно? Студентка? Медицинский?

В висках бьётся боль. В глазах темнеет. Но я парень крепкий, меня с ног не сбить — пусть и не старается.

Девчонка протягивает руку. Смотрю на конечность, как на щупальце инопланетянина. Это что, способ познакомиться? По-мужски пожмём друг другу руки? Хоть в глазах и плывёт, вглядываюсь в девушку внимательнее. Всё у неё на месте. И грудь вон имеется. Нормальная, красивая, вполне даже очень.

— В чём дело? — спрашиваю, на всякий случай от руки её отодвигаясь подальше.

— Учебник отдай, пожалуйста, — как с тяжелобольным на всю голову. Улыбочка у неё участливая, мягонькая, благостная. И ручонка жадная тянется. Я по субботам не подаю, обойдётся.

Неловко приземляюсь рядом с ней. Тяжело, как авоська с апельсинами. Рукой по лбу провожу. Не раскисать. Сосредоточиться. Якорь. Выдержать!

А книга намертво в руке зажата. Когда-то и я на третьем курсе учился. Там, где и она. Надо же. Это меня догнало то самое прошлое, о котором вспоминать и больно, и приятно. Прошлое, из-за которого отец сломал моё будущее.

Алла

Я помню его, Драконова. Вот же: столько всего пропускаю мимо себя, отбрасываю ненужную информацию, как конфетные фантики, а этого красавца неземного помню. Да как его забыть, когда он такой прекрасный: высокий, стройный, мышцы прокачаны, волосы тёмные, ресницы опахалами, а глаза серые, с синими искрами.

Я первокурсница желторотая, а он третьекурсник, весь из себя. Шалопай, как потом оказалось, папочкин сынок, но очаровательный — с ног сбивал своей красотой и магнетизмом. В прямом смысле сбивал.

Я на него засмотрелась тогда, споткнулась и растянулась на затоптанном полу. Ладонями проехалась, чудом нос не расквасила. Все ржали над неуклюжей коровой, а он не стал. Руку мне протянул, подняться помог. Предложил в медпункт отвести, рассматривая разодранные ладони.

Я от него убежала тогда. Слишком дикая и не привыкшая к общению и вниманию. Он меня не запомнил. Да и не мог: руки изучал мои, но никак не лицо.

— Знаешь… я ведь тоже в медицинском учился, — откровенничает он, но учебник из рук так и не выпускает. Сидит, плечом к моему плечу прижимается. Не специально, не намеренно. Жар от него идёт и… волнует меня Аркадий Драконов, что скрывать. В этом хоть самой себе признаться можно. Слишком много одиночества, наверное. А я нормальная. Хочется и поговорить, и чтобы меня поняли, выслушали. Вот как сейчас я слушаю откровения парня, что однажды помог мне подняться с пола.

— Бросил после третьего курса. Отец настоял. Сказал: где это видано, чтобы Драконовы медиками были? Бизнес, деньги, больше, выше. Планка, должен соответствовать. А теперь я никто — и ничего не нужно. Вон пошёл, ясно?

Мне не совсем понятно, что он хочет рассказать, но по привычке я киваю, улыбаюсь, излучая доброжелательность. За год привыкла. Тут иногда откровенничают. А начальство моё как бы не против: если клиенты хотят поговорить, душу излить — послушать и поддакивать можно. Лишь бы дело не страдало и посетители довольны были.

— Что молчишь? Я дурак, да?

Он заглядывает мне в глаза. Какой ответ ждёт?

— Если очень хочется, если о чём-то жалеешь, всегда можно вернуться и довести дело до конца, — лучше выразиться обтекаемо, чем потом страдать из-за неосторожных слов.

— То есть? — он всё же притормаживает. Мягко высвобождаю из его рук книгу и прячу её в сумку. Раритет. Большая часть материала сейчас — в электронном виде. А мне нравится шелест страниц, книжный запах. Буквы пальцами трогать обожаю.

— Ну, раз так жалеешь, что ушёл из института, может, стоит вернуться? Доучиться?

— Ты гений, — больно сжимает Драконов мою руку. — В яблочко. С первой стрелы.

Он вскакивает. Меряет шагами помещение. Оно ему не по размеру явно: здесь слишком мало места для его энергии и роста.

— Нужно всё хорошо обдумать, — кидается он вон, а на пороге оборачивается. — Ты это. В зал вернись, а?

Это называется, хорошо, что сидела, а то бы упала. Всякое бывало, но посетители мной ещё не командовали, мне для этого хозяев хватает.

— Ты мой якорь. Мне без тебя никак. Пожалуйста, — произносит он загадочные слова, и я, получив заряд ослепительной улыбки, поднимаюсь на ноги и иду за ним, как зомби.

А дальше — чёрно-белое кино какое-то. У меня работа, мне не до Драконова, но что бы я ни делала, чувствую на себе его взгляд. Такое впечатление, что он за каждым жестом моим следит, и когда бы я ни обернулась, глаза его на мне дыру прожигают.

Буйное помешательство. В груди пылают станицы. Колени расхлябаны, походка — неуверенно-приседающая. Благо у меня должность такая — в вечно скукоженном состоянии, не так видно, что ноги не держат.

Это как в глубоком детстве и подростковом возрасте, когда тебе мальчик нравится, и вдруг ты ловишь на себе его заинтересованный взгляд. Или просто глазами мазнул. И тут же фантазия услужливо дорисовывает всё остальное: фату, лимузин, куклу на капоте, свадебные колокола, любовь до гроба.

Стыдно признаться, вот именно сейчас я ощущаю нечто подобное. Подростково-детское томление. И мальчик глаз от меня не отводит. И в голове смешались кони, люди, а тело — сплошные нервные окончания: не подходи, а то шарахнет током.

Я уговариваю себя, что Драконов — тот ещё фрукт. Рядом с ним — его друг, ни на шаг не отходит. А внутри гормоны взбесились, и в ушах, как эхо: «Ты мой якорь. Без тебя никак».

Ухожу, чтобы проветриться, а заодно в чувство прийти. К тому же, меня ждут туалеты — не самое приятное занятие, но необходимая часть моей работы.

Но до туалетов я так и не дохожу. Горячие руки хватают меня за плечи, а затем всё, как в кино: он прижимается ко мне всем телом, вжимает меня в стену, а губы впиваются так стремительно, что я не успеваю ни оттолкнуть, ни возмутиться.

Это умопомрачительный поцелуй. Горячий и самый лучший за всю мою жизнь. Так меня ещё никто и никогда не целовал.