Глава 8
Аркадий
Первым, кого я увидел в альма-матер, был мой бывший сокурсник Денис Чеканёв, или Чека. Элита из, что называется, вечных студентов. Хвостатый, проблемный, с неизменными приключениями. Одним словом — «вечно» — это о нём.
Чека тоже чей-то сынок, поэтому, вися на волоске, всё же не вылетает из института каждый раз обыкновенным чудом: родительские деньги творят чудеса.
— О, Драконов, — он не удивлён моему появлению. — А я тут… вот…
Он мог и не объяснять: очередные «хвосты» рубит.
— И вообще я в академке был. Болел.
Между строк: снова откупили, ещё одна отсрочка от неизбежного. Он уже раз «болел» подобным образом. Хотя, глядишь, и закончит. Смысл только в чём — мне не понять. Какой из него врач? Корочка в зубах и много вопросов, что дальше делать.
— Сочувствую, — делаю я скорбное лицо. Болеет человек, пожалеть надо.
— А ты здесь что делаешь? Тянет по старым местам боевой славы пройтись? — в глазах Чеки мелькает интерес.
— Можно сказать и так, — соглашаюсь, потому что и это тоже меня сюда привело. Но не только.
— Тоска смертная, ничего не изменилось, и охота тебе время тратить? — уныло бубнит Дениска, футболя ногой какую-то бумажку, что попалась ему на пути.
— Слушай, дело есть, — лучше кругами не ходить. Тем более, что такой ценный кадр, как Чеканёв, вполне годится для моих целей. У него связей — вагон. — Мне бы девушку найти. Поможешь?
— А сам — не? Они же тебе на шею вешаются. Надо же, помощь понадобилась.
Чека язвит, но беззлобно. По тому, как светятся его глаза, вижу, что ему интересно. Какая-никакая забава.
— Мало вводных данных. Третий курс, зовут Алла. Да или нет?
— Время и деньги, — пожимает он плечами. — Что-то уж слишком мало данных. А у нас семь факультетов, куча групп, и вообще не факт, что девушка учится именно в нашем приюте для креативных умов.
— Когда тебя это останавливало? — прерываю я его гундёж. — И она, кажется, именно здесь учится, — напрягаю мозги, вспоминая штамп на учебнике. Вроде бы знакомым показался, но я, мягко говоря, был не в том состоянии, чтобы запомнить точно, а сейчас мог запросто выдавать желаемое за действительное.
— Ладно, — Чека вздыхает тяжело, давая понять, что вынужден заняться скучнейшим делом ради старого знакомства, и то лишь потому, что не может отказать. Но по его настроению и приосанившейся фигуре я понял: Чеке не терпится заняться поисками прямо сейчас. Ну, это и понятно: что бы делать, лишь бы ничего не делать — раз, а во-вторых, роль детектива куда интереснее, чем семихвостого идиота, которому лень на занятия ходить и хотя бы делать вид, что преисполнен желания закончить институт.
— А что, хороша курочка? — интересуется он запоздало, и в глазах его прорывается хищный блеск.
— Это не то, что ты думаешь, — отмораживаюсь и объясняю: — Она меня выручила, а мне как-то не до того было, чтобы паспортные данные требовать. Долг хочу отдать.
— Ну да, ну да, — кивает Чека. Ни черта он мне не поверил, но это значения не имеет. Главное, чтобы помог, а дальше я сам разберусь.
— Номер телефона у тебя тот же? — спрашиваю деловито и проверяю список контактов.
— Постоянен, как рассвет, — улыбается Чеканёв. — Я сам позвоню, если что-то нарою.
Я показываю ему о’кей и направляюсь к деканату.
— Эй, — кричит мне вслед Чека, — блондинка или брюнетка?
— Тёмненькая, — отвечаю твёрдо, не оборачиваясь.
Мне повезло: Максим Николаевич, наш незабвенный декан, на месте.
— Кого я вижу? Драконов, вы ли это? — да, его сарказм уместен. Я три года назад не самым примерным студентом был. И уходил с помпой — летел, как пробка. Весело, короче, и незабываемо.
— Решил восстановиться, — тоже без реверансов.
— С января, дорогой господин, с января. Перечень документов — на сайте или у секретаря возьми. Надеюсь, это осознанное решение, а не левая нога не знает, что делает правая.
— Обе мои ноги уже знают, чего хотят, — заверяю я его и облегчённо выдыхаю. Замечательно. Лучше не придумаешь.
Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении. Вот с чего нужно было начинать новую жизнь, а не по клубам шляться. С другой стороны, не встреть я там Аллу, вряд ли бы назад в медицинский вернулся. Как-то я раньше шёл вперёд, а назад не оборачивался. Но всё когда-то случается в первый раз.
Осталось одно незавершённое дело: разобраться с Пашкой.
Ждать приходится долго. Змей Подколодный приползает в логово поздно вечером. Надеялся, что я усну или уйду куда-нибудь? Облом: я умею ждать.
— А что это ты от меня бегаешь? — нападаю сразу, как только он застывает на пороге с одним снятым ботинком.
Пашка ещё пытается бровями играть, изображая удивление, но по глазам видно: нелегко ему даётся роль святой невинности.
— Мы же вроде договаривались, что не вмешиваемся в личную жизнь друг друга? — пытается ещё вырулить он, но сам попадает в тщательно подготовленную ловушку.
— То-то я смотрю, ты так и делаешь: не вмешиваешься в мою жизнь. Ты что в клубе устроил, гад ты ползучий?
Пашка то ли делает вид, то ли действительно оскорбляется. Фамилия у него Полозов, так что и гад, и змей — это прямо-таки выражение его сути, а не матерно-ругательные слова. Мне его обиды — по колено море, не берут и не действуют, особенно, когда букет злости настоялся, как водка на перчике.
— Я бы попросил без грязных намёков! — раздувает он ноздри и губами картинно подрагивает.
— Не виляй. Я был в клубе и наслышан о твоих подвигах. Похвально, что ты мою честь защищаешь, но просил ли я тебя об этом?
— Может, и попросил бы, если бы был в состоянии!
— Если бы я был в состоянии, мне ничья помощь не понадобилась вообще. А та, что ты оказал, — подавно. Медвежья услуга выглядит невиннее твоих обвинений в адрес девочки. Ты шакал, ясно? Хорошего человека работы лишил. Что ты о ней знаешь, что так легко влез и всё сломал?
— Это нарушение профессиональной этики, — всё ещё пытается продавить меня собственным блеском мой друг. — Ты был пьян, а она воспользовалась твоим состоянием.
Было. Всё было. Теперь я знаю точно. Пашка только что проговорился.
— Да что ты? — сейчас из меня можно памятники ваять — мрамора во мне больше, чем прожилок. — А вдруг это я воспользовался?..
— Тем более, — вспыхивает Паоло Полоз, и становится похожим на кумачовую тряпку. — Именно поэтому я и предотвратил. Ну подумай своей башкой, Арк, она же небось знает, кто ты! Потом шантажировала бы, беременность придумала, деньги с тебя тянула или ещё что. Такие ушлые девицы всегда знают, что делают и зачем!
— Во-первых, с меня тянуть нечего, и ты это прекрасно знаешь.
— Я-то знаю! А знает ли она?
— Не перебивай! — рычу так убедительно, что Паша пятится, сшибая подставку для обуви. — Во-вторых, я бы сам разобрался во всём. Адвокаты мне не нужны. Ты права не имел устраивать шоу и лишать девочку денег, которые, возможно, помогают ей жить и обучение оплачивать. В-третьих, у меня есть родители, которые вот где сидят, — провожу я ребром ладони по горлу. — Ещё одна мамочка мне не нужна, понял? Это ты матери сексотничаешь? — делаю ещё один выпад, и Пашка, окончательно наложив в штаны, таки сносит подставку и только чудом не падает, ухватившись побелевшими пальцами за дверь.
— Н-нет! К-как ты м-мог подумать! — заикается он вполне натурально и дышит часто. Шея у него краснеет, на щеках полыхает нездоровый румянец.
— Ну, повод у меня появился — вот я и подумал. Слишком уж ты опекаешь меня. Не в меру. До того, как мы сошлись на почве общих интересов, как-то я не замечал в тебе подобной трепетной опеки. Или это другое?
Я пытливо смотрю на друга. Пашка беспомощно поднимает вверх руки-грабли.
— Нет-нет! Я всё знаю и понимаю! Я… просто злился и беспокоился! Слишком уж всё неправильно было в тот вечер.
— Превышение полномочий, — зло мщу я ему за девочку Аллу. — Лимит дружбы исчерпан. Мало того, что ты меня идиотом выставил, так ещё и концерт устроил, когда тебя не просили. Ты знаешь, почему я здесь.
— Легенда для папы, — убито бормочет Пашка.
— Это был идеальный вариант пудрить ему мозги после тех фотографий, что он брезгливо рассматривал, а потом швырял мне в лицо. Но я думаю сейчас, что ошибся. Я не нуждаюсь в няньке или мамке.
Я жесток и знаю об этом. У Пашки с лица сползают краски.
— Это не то, что ты думаешь, поверь, — ещё немного — и он расплачется. Губы у него дрожат и кадык ходит, как поплавок удочки, на которую позарилась взбесившаяся рыба. — Давай остынем. Пожалуйста. А завтра я… всё исправлю! Попрошу прощения! Помогу ей устроиться если не назад, то другую работу найду! Сделаю всё, чтобы вину свою загладить!
— Когда нагадил, заглаживать как бы поздно, — делаю шаг назад. — К тому же, как ты её найдёшь?
Интересный момент, кстати.
— У… меня… там связи. В клубе. Очень хороший знакомый работает. Думаю, не проблема. А если и проблема, всё равно можно что-нибудь придумать.
Я закатываю глаза. Пашка виляет хвостом, а я ещё не остыл. Желание врезать ему по холёному лицу с тонкими чертами никуда не исчезло. Но… Пашку бить — всё равно что девчонку. Впечатлительный. Нервный. Хрупкий, я бы сказал. Такого тронь — сломаешь. Рассыплется на осколки.
Если честно, я пока не знаю, что делать. И простить его не могу, и гордо уйти пока некуда. К тому же, положение моё шаткое. Если мать шпионов засылает, то же самое и отец вполне может делать. Любой мой неправильный шаг равносилен провалу. А я пока не готов к силовому драконовскому давлению.
— Ладно, — решаюсь я на временное перемирие. — Пока тайм-аут.
Пашка шумно выдыхает и судорожно сглатывает. Мне становится его жаль. Отлично. Осталось только простить и по головке погладить. Нет, нужно подумать об отступлении. Наверное, жить в одной квартире с другом всё же была плохая идея.
