ЛИМБ

Дмитрий Соколов, 2022

Вместо ветеринарной академии родители внезапно отправляют Нику учиться в ЛИМБ – Ленинградский Институт Моделирования… что именно они моделируют, не знает никто, и вообще, там творится настоящая чертовщина. Студентов делят на фениксов и уроборосов и вместо химии учат алхимии, вместо биологии – биоэнергетике, а вместо географии – астральным путешествиям. А чему может их научить новый препод по истории искусств? Не иначе как искусно убивать. Это у Чернова получается отлично – Ника видела своими глазами. Почему этот красавчик всё ещё на свободе и спокойно ведёт свои семинары? Кто он такой и сможет ли единственная свидетельница преступления разоблачить этого демона?

Глава 5. Прямиком в АД

— Ник, — Лизка ткнула меня карандашом в спину, — а ты слышала, что у нас тут девушки пропадают?

В кабинете биологии было темно — свет из окон заслоняли ветки и листья растений. Преподавательница — невзрачная тихая женщина средних лет в бежевом свитере и толстых очках — особенно любила монстеры и пальмы. На подоконниках, как в густом тропическом лесу, возвышались настоящие заросли. А ещё здесь вилось много кошек самых разных цветов, которые свободно гуляли по аудитории, скакали по стульям и партам, тёрлись о студентов. Рыжие, серые, черепаховые, камышово-полосатые, чёрные с белыми лапками и, конечно, чисто чёрные.

Одна кошка выглядела упитаннее других и ходила медленно — кажется, была беременной. Когда она запрыгнула, не без труда, на преподавательский стол и легла прямо на журнал, Анна Александровна, скромно улыбнувшись, не стала её прогонять, чтобы провести перекличку. Только упомянула зачем-то, ласково поглаживая пушистую, что скоро студентов второго курса, получивших летом на экзамене тройки, ждёт пересдача. Оказывается, за двойку в ЛИМБе моментально отчисляют, а вот тройки разрешают пересдать в случае, если их за всё время обучения наберётся не больше пяти. Дальше я не дослушала.

— В каком смысле «пропадают»? — я повернулась к Лизке. — Откуда? И куда?!

— Из общежития. А вот куда — этого тебе никто не скажет. Ни одну так и не нашли…

Перебитая нашей болтовнёй, биологичка вздохнула. Помолчала немного, пытаясь поймать упущенную мысль, потом подтянула сзади хвостик блёклых русых волос — за них я про себя прозвала её «Серой Мышкой» — и продолжила говорить дальше. Что-то про то, что для студентов группы «У» её предмет один из профильных, и на экзамене им, в отличие от остальных, придётся сдавать не теорию, а сложное практическое задание. Нас с Лизкой это не касалось, поэтому мы, на полминуты притихнув, снова взялись за своё.

— Тут от института два шага пройти, сама же знаешь! — шептала рыжая. — А они в один прекрасный вечер выходят с дополнительных, приложив на турникетах свой пропуск, и всё.

— Давно это началось?

— С марта. Весной и летом пропадали раз в месяц. В новолуние. На двадцать девятые сутки! Понимаешь, что это значит?

— Нет, — поёжившись, честно ответила я.

— Это же сатанинский день! — сделав большие глаза, выпалила Лизка. — Скорее всего, их приносят в жертву! Ходят слухи, что это кто-то из «своих», потому что при нашей степени энергетической защиты никто со стороны к нам внутрь просто не проник бы! И уж тем более не узнал бы про пропавших студенток личную инфу, о которой известно только ректору и преподам…

— Чародеева, да прекрати отвлекать! — громким шёпотом перебил Яшка. — Я нифига не слышу, что Анна Александровна говорит. На перемене потреплетесь.

— В общем, Ника, ты там поаккуратнее, ладно?

— Так ведь я же… типа бессмертная? И, кажется, со сверхспособностями?..

— Ха! Они знают, с кем связываются. Повяжут на горло верблюжью нитку — и плакали твои способности.

— В смысле?!

— А ещё, говорят, можно печать нарисовать…

Яшка снова цыкнул и смерил нас обеих уничижительным взглядом. Жёлтые глаза злобно блеснули в полумраке аудитории. Чтобы его не бесить, я наконец отвернулась, раскрыла свою книгу на первом параграфе и тут же вздрогнула.

Почти на всю страницу учебника был изображён рыжий, надменно глядящий на зрителя из-под прикрытых век, двугорбый верблюд.

* * *

В общем, биология оказалась не совсем биологией, а верблюд — не совсем верблюдом. У магов пушистый корабль пустыни считается древним архетипом и важнейшим оккультным символом. Энергетика, образующаяся между двух горбов этого животного, как между двух полюсов магнита, «заземляет» и запирает человека в ограниченном двойственном мире, в который люди попали после грехопадения, вкусив плод с Древа познания Добра и Зла. Амулет из верблюжьей шерсти разрушает любое колдовство и делает его невозможным: в приземлённой физической реальности ни магии, ни регенерации, ни тем более бессмертия попросту не существует.

Врождённые способности фениксов и уроборосов может ещё ослабить дым смолы можжевельника или высушенный и стёртый в пыль корень мандрагоры, разведённый соком ягод «ночной красавки», она же белладонна. Правда сейчас эти ингредиенты найти крайне сложно, а ещё сложнее найти химика, который согласится с ними работать.

Кстати, о химии — она у нас тоже оказалась не совсем химией. Нам рассказывали что-то про виды первоэлементов — земли, воды, огня, воздуха и эфира. Про серу и ртуть, олицетворяющие мужское и женское начала. Про «священное соитие» — соединение солнца и луны, добра и зла, левого и правого полушарий, феникса и дракона — для порождения Великого Единства, то есть, состояния, находясь в котором, человек способен на всё.

Преподавательница была стройной дамой лет сорока с ярко-алой копной распущённых по плечам волос. Когда она садилась за стол, то издалека казалось, будто на кафедре взорвались химические реактивы и начался пожар. Возможно, у неё не только внешность взрывная, но ещё и характер — подумала я с опаской. И, на этот раз, честно старалась слушать лекцию, хотя информация всё равно воспринималась с большим трудом.

Трансмутация? Тинктура?? Алхимический андрогин??? По химии у меня в школе была твёрдая пятёрка, но тут в первые же минуты стало ясно — о школьных знаниях можно сразу забыть. Кажется, преподавательница так и сказала, но я сперва ей не поверила — по-моему, все они так говорят. А теперь понимаю, что она вовсе не шутила.

Программа курса делилась на две части: первый семестр отводился студентам на внутреннюю алхимию — изменения в мыслях, чувствах, восприятии вещей, образе жизни, а второй предполагал работу с твёрдой материей — то есть, внешнюю алхимию.

— Значит, мы сможем превращать булыжники в золото? — не выдержал Яшка.

— Теоретически да, Сыроежкин. Сможете.

— А практически?

— А практически я советую вам начать с малого, поскольку золото — самый опасный элемент всей таблицы Менделеева. Не ртуть, не мышьяк, не свинец — нет. Именно золото. Оно порождает внутри котла неокрепшего неофита алчность и жадность, а эти два порока, как известно — смерть для души. Подобно вечно голодному огню, они уничтожат все ваши достижения первого семестра, и вам придётся начинать преобразование сначала. Так понятно?

— Понятно, — вздохнул тот. — Разбогатеть не получится.

— Получится, Сыроежкин. Но истинное богатство не имеет ничего общего с золотом.

Яшка, который на перемене рассказывал, что они с матерью живут очень бедно и он с четырнадцати лет перебивается на разных подработках, таким ответом Агаты Анатольевны не впечатлился. Он продолжил с грустью рассматривать свою рваную испачканную рубашку — наверное, прикидывал в уме, сколько ещё часов ему придётся отработать курьером или выгульщиком собак, чтобы купить себе новую.

Я не успела сходить в столовую после второй пары и думала перекусить на следующей перемене, но на правоведении аппетит нам отбили, продемонстрировав толстенный кодекс, который за полгода мы должны будем проштудировать и вызубрить наизусть.

Хотя, если верить лекторше, мы в этом плане счастливчики, и древние своды правил были ещё объёмнее и запутаннее. Преподавательница с гордостью похвалилась перед нами своей коллекцией законодательных актов и комментариев к ним — столь внушительной, что, войдя в аудиторию, я сначала подумала, что перепутала кабинеты и попала в библиотеку.

Стены помещения были уставлены книгами до самого потолка. Многие из них выглядели, как настоящие раритеты: старинные, потрескавшиеся от времени переплёты с витиеватыми подписями на древних, а то и вовсе магических языках.

— Это не просто правила, — назидательно вещала со своей кафедры худенькая старушка с седым пучком на макушке. — Это история того, как фениксы, уроборосы и люди учились мирно сосуществовать, жить и взаимодействовать сообща, не мешая друг другу…

В древние времена люди во всём слушались бессмертных, всецело полагаясь на их волю как на глас небес, но в наши дни ситуация поменялась. «Мирное сосуществование» предполагало, что именно фениксы и уроборосы подчиняются законам, написанным для них людьми. Да что там! Даже преподавать в ЛИМБе разрешено только людям — вечных существ до учебного процесса ни в коем случае не допускают. Интересно, чем тогда такие как мы могут быть полезны спецслужбам?..

— Клавдия Семёновна, — я подняла руку. — У меня вопрос. Скажите, нас здесь будут учить убивать людей?

— Антипова, а ты сразу с места в карьер, — цыкнула бабушка. — Ладно я — меня уголовный кодекс закалил — но остальным преподавателям лучше такой вопрос в лоб не задавать.

— И всё же?..

— Вас будут учить не убивать, Антипова. Более того, первая заповедь у нас гласит что?.. — она поправила очки в толстой оправе и сама же себе ответила. — Правильно, «Не убий». Поэтому зарубите себе на носу: тот из вас, кто хоть раз, умышленно или случайно, погубит смертного человека, незамедлительно отправится из ЛИМБа прямиком в АД.

— В ад?

— Не в ад, а в АД, — сделав страшные глаза, Клавдия Семёновна выделила особой интонацией эти буквы. — В Антикриминальный Департамент ФСБ. Проще говоря, за решётку.

— И какой срок дают таким, как мы, за убийство?

— Статья 1286 пункт 33, моя девочка.

Тишина в аудитории сменилась шумом быстро перелистывающихся страниц.

— Пожизненный! — выдохнул кто-то с заднего ряда.

— Молодец, Ведьмин. Заслужил сегодня плюсик в журнал.

— А пять плюсиков — это пятёрка?..

— Подождите, — перебила я одногруппника. Плюсики Ведьмина меня совершенно не волновали. — Как пожизненный?! Мы ведь бессмертны!

— В том-то и дело, Антипова. В том-то и дело. Поэтому приучайте себя к самоконтролю смолоду, изучайте Его Величество Закон и будьте аккуратны.

Запах моего любимого борща, который доносился до носа с нижнего этажа, положению не помог. На очередной перемене в столовую я снова не пошла. Правда, Яшка поделился со мной бутербродом — с капустой, укропом и соевым сыром. Он, как выяснилось, веган — с детства не ест мясо и молоко.

Чтобы не обидеть нового друга, я захрустела пресным сэндвичем. Напряжение внутри нарастало пропорционально увеличивающемуся непониманию всего происходящего. Это, наверное, не шутка и даже не страшный сон — хотя с каждой новой парой всё сильнее хочется проснуться.

Аудитория преподавателя географии напоминала помпезный музейный зал, в котором проходила выставка фантастических тварей по мотивам картин не то Босха, не то Дали. Отовсюду с полотен и скульптур на нас смотрели монстры, бесы, драконы и змеи, люди с головами зверей, звери с головами людей, создания многорукие и многоногие, многоглазые и многоголовые, вооруженные до зубов, танцующие, сражающиеся, поедающие друг друга или совокупляющиеся. Многие из них были изображены настолько правдоподобно, что, казалось, вот-вот оживут — спрыгнут со своих пьедесталов или сойдут с холстов.

Яшка шепнул, что хобби географа — разыскивать по всему миру художников и скульпторов, которым «посчастливилось» воочию столкнуться с необычными существами и запечатлеть их в своём творчестве. За такую порцию вдохновения большинство мастеров заплатило дорогую цену — многие теряли рассудок, а единицы и вовсе накладывали на себя руки. И, кажется, я отчасти могла их понять.

После того, как мы всю пару рисовали контурную карту нижнего астрального мира, сникли все — даже неутомимый Яшка. Вздыхая над атласом, парень скрипел грифелем карандаша, с дотошной точностью копируя иерархию сущностей: бесы, черти, суккубы, подселенцы, паразиты, неупокоенные, лярвы… Их в нижнем астрале, как назло, оказалось превеликое множество — будто полезных ископаемых на карте России, и к концу пары они высосали из нас все силы.

Препод — высокий худой дядечка с большим носом — в самом начале занятия извинился и сказал, что ему срочно надо отойти по одному важному делу. Дал задание, а потом сел за учительский стол, сложил руки в замок, закрыл глаза, глубоко вздохнул — и больше ни на что не реагировал. Наверное, действительно отошёл очень далеко — в другой город или страну, а то и вовсе на другую планету — и оттуда нас не слышал. Не вернулся он даже тогда, когда приглушённой колокольной трелью прозвенел звонок, и студенты с облегчением повскакивали из-за парт.

— Так, вместо биологии у нас биоэнергетика… — откинув карандаш, рассуждала я вслух. — Вместо химии — алхимия, а вместо географии — астральные путешествия. И даже понятно, для чего нам правоведение — для усмирения мятежного бессмертного духа. Но история искусств-то зачем?!

— Да ещё и пятой парой, — недовольно буркнул Яшка, разминая спину. — Издевательство какое-то над студентами! А что если нам…

— Пойдём хотя бы посмотрим, как кабинет выглядит, — Лизка по-быстрому помогла мне покидать вещи в сумку и потянула прочь по коридору, подальше от Сыроежкина.

Правда, как она ни старалась от него отделаться, когда мы поднялись на третий этаж в нужную аудиторию, парень каким-то образом уже оказался там. Жёлтые глаза с узкими зрачками сверкнули ярче обычного:

— А что если нам забить! — радостно выпалил Яшка, встречая нас на пороге.

Ну точно, змей-искуситель!

— Предложение, конечно, заманчивое, — аккуратно ответила я, опустив сумку на ближайшую парту. — Но начинать первое сентября вот так, с прогула…

— Знаешь, а в чём-то Сыр прав, — неожиданно согласилась Лизка. — В прошлом году у нас вообще такого предмета не было. Явно это какая-то лажа, чтобы заполнить норму часов. Да и вводное занятие всегда скучное, ничего интересного не пропустим.

— Лиз, ты что, в третий раз хочешь остаться на первом курсе? — пожурила её я.

— Нет, вы как знаете, — в сердцах воскликнул Яшка, махнув рукой, — а лично я вымотался до смерти! Пойду в общагу отсыпаться!..

Я открыла рот, чтобы напомнить ему, что бессмертный при всём желании не сможет вымотаться «до смерти», но тут из коридора раздалось мрачное:

— На том свете отоспишься.

Вот те раз! Неужели препод никому-не-нужной истории искусств пришёл раньше времени?! Да ещё и застал прогульщиков с поличным! Какое неловкое вышло знакомство…

— В класс, — прохладный, я бы даже сказала безразличный, голос, но властный настолько, что не подчиниться ему невозможно. — Живо.

Все притихли. Пухленькая девочка сзади даже перестала хрустеть чипсами и спрятала подальше шуршащий пакет. Горе-прогульщики кубарем влетели в аудиторию, будто их вдуло шквалистым ветром.

Я узнала его — ещё раньше, чем он вошёл. В просторный зал ворвался запах жухлых листьев, приближающейся грозы и сладковато-кислой, свежей крови. Всё вокруг поплыло жаркими волнами, как вчера ночью, и я опять едва не потеряла сознание.

Больше всего на свете я боялась, что мои кошмары начнут сбываться.