Тетрадь с гоблинами

Дмитрий Перцов, 2022

Шорт-лист конкурса "Битва жанров" в номинации "Городское фэнтези". В центре города, где живет Дима Каноничкин, начинает светиться главное чудо света – гигантский Шар. За эпохальным событием наблюдает весь мир. Но как это касается самого Димы, простого выпускника, да еще и двоечника?.. Он начинает понимать, что все его чувства и эмоции трансформируются в магию. А чувств у него, подростка-то, ого-го! Но главное – Каноничкин вместе с друзьями находит в заброшенной лечебнице загадочную тетрадь с изображением десяти гоблинов. Каждый из них обладает своим талантом и своим способом общения с Димой. Герою предстоит узнать, какую цель преследуют гоблины, кто автор тетради, какие тайны скрывает мифическое прошлое его страны, раскрыть в себе магический потенциал и при всем при этом не остаться на второй год! Дел, короче говоря, невпроворот.

Глава 9. Кто это нарисовал?

Рома ткнул меня локтем. Я вздрогнул и поймал на себе пару десятков взглядов. К нашей парте подошел историк.

— Дима, ты слышишь меня? Да, ты сегодня звезда и молодец, но спать на уроке — это чересчур. Вернись к нам.

Валентин Павлович произнес это уютным и добрым голосом. Голосом орвандского учителя. Я дома. У меня получилось. Знал бы историк, сколько смысла в его просьбе вернуться!..

— Хорошо, Валентин Павлович. Извините.

Угадаете с трех раз, кто это сказал? Правильно: я. Настоящий я. Не раскосый болван с яблоком, не смурфик. Впервые в жизни я осознал, что Димы Каноничкина могло не быть. Но я есть. И это удивительно.

Окно слева от нас было приоткрыто. Я вдохнул свежий орвандский воздух, произведенный на майской фабрике. Роскошное блюдо от шеф-повара по сравнению с тем пыльным газом, которым я надышался “там”.

— Чего задумался? — спросил Рома шепотом. — Тебе плохо?

— Все нормально, — ответил я, блуждая взглядом по пейзажу за окном: по Башне печали, по трем дубам, по скамейкам, по каким-то прохожим с колясками.

Мой мозг воспринимал разговор с Маэстро альтернатив как сон. Однако что-то внутри меня сопротивлялось и твердило, что миссия спасения на моих плечах все-таки лежит. Жаль, тут нет Фрейда, чтоб нормально растолковал.

Кстати.

— Рома, я тут один? Со мной никого нет… Да?

— Разве что бактерии и возможно вирус. А так ты один.

— Хорошо.

— Каноничкин и Федоткин! Хватит шептаться! Валентин Павлович негодует. Сейчас влепит “неуд” — и ухом не поведет.

— Извините…

— Мне надо в туалет, — шепнул Рома. — Пойду выйду.

— Передавай привет Стэну.

— Кому?

— Корфу. Твоему спасителю.

— А. Ага. А почему Стэн?

Я пожал плечами, Рома тоже пожал плечами и удалился из класса.

–…Кроме строений, — рассказывал Валентин Павлович, — от орвандцев нам досталось кое-что важное, благодаря чему мы можем судить о темных пятнах истории. Кто подскажет, о чем я говорю?

— Деньги, — сказал Крупный.

— Одежда? — спросила Алиса. — Платья?

— Систематические письменные свидетельства… — начал Угрюмов, но я его прервал.

— Фольклор, — сказал я. И нет, это не было магическое озарение, просто я действительно понял, к чему клонит Валентин Павлович и удивился, что тот же Угрюмов не ответил раньше меня. — Устное народное творчество. И мифы.

— А о чем повествуют мифы в первую очередь?

— О происхождении мира.

— Верно! Очень верно. О мире, о человеке и о богах. Орвандцы верили, что божества покровительствуют эмоциям. Скажем, бог страха Сиамон в представлении древних нисходит в Амелиен^[20], когда человек испытывает ужас, встречая, например, волка. А кто подскажет Валентину Павловичу, какие боги были (или есть) у других цивилизаций?

— Марс — бог войны у римлян, — ответил Угрюмов. — Мне пятерка?

— Нет. Но ответ правильный. И в этом — грандиозная разница между нашими народами. Если греки объясняли гром и молнию гневом Зевса, то орвандцы объясняли не само это явление, а свои ощущения от него. Так вот. Одна из легенд гласит, что Бьенфордский Шар — и есть обиталище богов.

— Он раньше всегда светился? — спросил я.

— Так гласят легенды. Боги жили — он горел. А потом они перестали жить. И Шар перестал гореть. Почему он загорелся снова? Уж не вернулись ли к нам древние боги Орвандии?

* * *

Позвонил Рома. Я нагнулся под парту:

— Ты че? — прошептал я. — Урок же.

— Канон, я в туалете, ты должен это увидеть!

— Уверен, что мне это надо? — осторожно спросил я.

— Иди сюда скорее!

К парте подошел Валентин Павлович.

— Дима, у тебя все в порядке? Ты там чего ищешь, знаний?

— Нет, Валентин Павлович, — я вылез из-под парты. — Мне срочно надо выйти.

— Подожди, когда твой друг вернется.

Но я встал.

— Нет… Извините, мне правда нужно.

Я выбежал из класса и спустился на первый этаж. Толкнул дверь в туалет. Рома как загипнотизированный смотрел на корфа и дрожал.

— Охренеть, — вырвалось у меня, — это как так?

— Вот так, — монотонно ответил Рома.

Корфа дорисовали. Виртуозно. Детализировали фигуру, добавили такие натуральные цвета, что корф, казалось, вот-вот сойдет со стены. Ярко-красные глаза выглядели точь-в-точь как на стоп-кадре видео вчера вечером.

— Страшный, — бормотал Рома.

— И тень реалистичная.

— Клыки такие острые…

— А пальцы здорово нарисованы.

Рядом с корфом на стене было что-то написано.

Я подошел ближе.

“Его оживят во имя Орвандии”

Почерк — как на страницах в Тетради. Поймать логическую связь пока было трудно, но очевидно, автор этого рисунка — и есть ее первый владелец.

— Что это значит?.. — спросил Рома.

— Могу сказать только одно: нарисовано лучше, чем было.

— Это не имеет значения. Скажи мне: что значит “оживят”?

— А ты чего у меня спрашиваешь? Спроси у того, кто это нарисовал.

— А кто нарисовал?

— Не я.

— И не я.

Я открыл воду в раковине и умылся.

— Рома, мне надо тебе кое-что рассказать.

Я коротко рассказал о своем лунатизме и о приключениях в ванне. Рома слушал раздраженно, но терпеливо, однако когда речь зашла о видео, он взъерепенился.

— Серьезно? И ты молчал?! Канон, блин, Канон, да на том видео — я!

— Тихо, Рома. Что ты орешь?

— Я тебя ненавижу!

— Слушай, ты же знаешь, как на нас, орвандцев, действует темнота. Может, меня заглючило и это игра воображения.

— Не может быть такой игры воображения!

Рома замолчал. Не так давно он учился каким-то восточным практикам по “защите духа” и сейчас, видимо, применил одну из них: глубоко задышал, и это помогло.

Корф взирал на нас так, будто хотел откусить нам головы. Я прикоснулся к краске. Следа на пальце она не оставила. Во мне боролись два чувства: одно говорило, что чудище нужно замазать, а другое требовало, чтобы корф ожил.

— Я возвращаюсь в класс, — сказал Рома. — Ты идешь?

— Да. Пора бы.

* * *

— Вы как раз вовремя, ребята! — объявил Валентин Павлович. — У нас возник вопрос на миллион! Готовы?

Я сказал “Готов!” и сел за парту. Рома, не обратив внимания на слова учителя, включил телефон и загуглил слово “проклятия”.

— Вопрос такой, — торжественно сказал Валентин Павлович. — Какое чувство (и, соответственно, бог), по мнению орвандцев, было главным? Кто в Орвандии аналог Зевса, Одина, Ра и Вишну?

Повисла тишина.

— Ладно. Валентин Павлович обещает за правильный ответ высший балл. С внесением в базу!

И тогда разразилась буря. Одноклассники наперебой предлагали свои версии, одна тупее другой.

— Бог любви, — выскочила Алиса, и пацаны засмеялись. — Дураки…

— Бог земледелия? — спросил Никита Евроньюз.

— Земледелие — это не чувство, — поправил историк.

— Радость! Смех!

— Депрессуха!

— Секс!

— Ребята, держите себя в руках.

Варианты продолжали сыпаться на историка со всех сторон, и в какой-то момент он не выдержал.

— Это все неверно, — вздохнул он. — Дима! Может, ты знаешь ответ?

— Знаю, — сказал я.

— Ну, порадуй нас.

— Все равны.

Валентин Павлович так обрадовался, что у него соскочили очки.

— Наконец-то! Правильно! Не могло быть верховного божества! Все чувства, а значит — и боги, равноценны. В других мифологиях (например, скандинавской) вы встретите сюжеты, как какой-нибудь Один приказывает своему сыну Тору сражаться с великанами. Но в Орвандии — ни-ни! Здесь каждый отвечает за себя и никому не подчиняется. В наших мифах вы увидите, как Синто — богиня любви — вступает в столетнее противоборство с богом ненависти Кодом на краю золотого лепестка, растущего из Великого Зеленого Облака — за право обладать человеческим сердцем, которое и поныне, согласно легенде, является ядром Бьенфордского Шара. А рассудить их может кто? Верно. Абсолютно никто. Человеком владеет каждый из богов. И, случись что-то, они борются, чтобы мы проявили именно их эмоцию.

Валентин Павлович улыбнулся.

— Каноничкин, не хочешь сдать тест по истории Орвандии?

— Посмотрим, — сказал я.

— Хорошо. Еще одна отметка тебе. Хорошо поработал!

— Спасибо.

Я взял Тетрадь и открыл на странице Вирадана, по наводке которого был нарисован Стэнли. Перечитал внимательно описание ритуала. И обнаружил несколько новых строк:

Могущественный корф был возведен в этот мир. Стэнли поможет противостоять разрушительной мощи Шара. Стэнли поможет Шахрэ удерживать чудовищ. Стэнли оживет во имя Орвандии. Но истинную суть его явления предстоит выяснить тебе. Выясни — и он станет твоим рабом. Навеки.

Шахрэ — седьмой из корфов. Я перелистнул на его страницу, и обнаружил, что мелких гоблинов стало меньше. Самый смешной из них, в левом нижнем углу, отсутствовал. Значит, битва за Орвандию началась? Или чушь это все собачья?

Я получил эсэмэску от Сени:

“Дим, на перемене меня будут бить в курилке, помаги”

Час от часу не легче!

Примечания

20

Амелиен, буквально — «дом под небом», место обитания человека.