Тетрадь с гоблинами

Дмитрий Перцов, 2022

Шорт-лист конкурса "Битва жанров" в номинации "Городское фэнтези". В центре города, где живет Дима Каноничкин, начинает светиться главное чудо света – гигантский Шар. За эпохальным событием наблюдает весь мир. Но как это касается самого Димы, простого выпускника, да еще и двоечника?.. Он начинает понимать, что все его чувства и эмоции трансформируются в магию. А чувств у него, подростка-то, ого-го! Но главное – Каноничкин вместе с друзьями находит в заброшенной лечебнице загадочную тетрадь с изображением десяти гоблинов. Каждый из них обладает своим талантом и своим способом общения с Димой. Герою предстоит узнать, какую цель преследуют гоблины, кто автор тетради, какие тайны скрывает мифическое прошлое его страны, раскрыть в себе магический потенциал и при всем при этом не остаться на второй год! Дел, короче говоря, невпроворот.

Глава 7. Цивилизация древних орвандцев

В класс сначала вошли клетчатые брюки историка. Следом за ними сам историк, а за историком — Угрюмов. Ботан сел за парту и икнул. Тёма Крупный кинул ему в затылок бумажку, попал точно в яблочко.

— Ай!

— Что такое, Крупнов? — историк, раскладывая на учительском столе свои манатки, хмуро посмотрел на гопника.

— Ничего, Валентин Павлович. Угрюмов дежурный.

— Понятно. Угрюмов, подберете бумажку?

— Но это ведь…

— Шустрее, пожалуйста. Пора начинать.

Мне нравился Валентин Павлович. И за советом можно обратиться, и пошутить на уроке. Наверняка бывший ботан, но не такой мерзкий, как Угрюмов. Один нюанс: он зачем-то говорит о себе в третьем лице.

— Валентин Павлович подготовил вам сегодня что-то интересное! Все знают про Шар? — Он записал на доске тему урока: “История исследования Бьенфордского Шара”. Прямо над портретом учителя физики.

В класс завалился Иськин, любитель тупых шуток и дурацких каламбуров:

— Шар-самовар! — объявил он.

— Садись, Иськин. За шутку — пять, за опоздание — вызову отвечать. Кто-нибудь поделится соображениями? Или вы как обычно расскажете, что “архитектура — это когда что-то там раскапывают?”

— Валентин Павлович! — сказал Угрюмов, — но у нас должна быть тема “Экспансия Австро-Венгерской империи”! Я доклад подготовил на двадцать четыре страницы, не считая титульного листа. Все отступы…

— Спокойно, Угрюмов. Директор распорядился провести внепрограммное занятие. Шар загорелся, вы осознаете? Событие историческое, и, безусловно, мирового масштаба! Вот увидите: о нем напишут в учебниках. И вообще, Угрюмов, на следующей неделе последний звонок. Расслабьтесь.

Угрюмов не расслабился, но ничего не сказал.

— Каково настоящее предназначение Бьенфордского Шара и каков способ его строительства — точно не знает никто. Даже Валентин Павлович, хотя он знает почти всё по истории — он ведь историк. — И, похихикав, добавил: — Древние орвандцы оставили после себя миллион артефактов и сооружений. Шар — самое таинственное из них.

— Почему?

— Что почему, Угрюмов?

— Почему самое таинственное? А как насчет скульптур тигриц или гигантских ножниц?

— Нет, Угрюмов, Шар таинственнее. Тигрицы, хоть и окружены толками, они всего-то украшение королевского сада в Виувистере^[15]. А о назначении ножниц мы можем хотя бы догадываться.

— Резать ткань вселенной, — сказал Сидорович.

— Почему бы и нет. А Шар? Ученые предпринимали сотни попыток воздействовать на странный материал, но даже взрывчатка не сорвала с него и пылинки.

— Взрывчатка? — воспрянул Тема Крупный.

— О, да! Немцы пытались взорвать Шар в сороковом году, во время трагической Недели скорби, когда Бьенфорд жил в оккупации.

— Скоты.

— Да. Впрочем, не только немцы…

— 11 «А» тоже скоты, — сказал Никита Евроньюз.

— Может, Шар, — предположил Валентин Павлович, — это такой крепкий дом для древних олигархов? Или бункер? Или усыпальница? У кого есть предположения?

Историк обвел взглядом класс. Проигнорировав вздернутую руку Угрюмова, он остановился на мне.

— Каноничкин! Что скажешь?

— А можно выйти?

— Я тебе выйду, Каноничкин.

— Я не готовился.

— Тогда расскажи, что ты в принципе знаешь о древних орвандцах? Какие они были? Красивые? Умные? Задорные? Удиви Валентина Павловича, а то 11 «Б» не удивлял меня с тех пор, как закрылся в кабинете, чтобы поиграть в хоккей вениками.

Половина класса засмеялась. Вторая половина, занимавшая на том легендарном матче скамью запасных, промолчала. Я собрался сморозить глупость, но тут…

В класс зашла завуч. Вместе с ней вошли лысоватый мужичок в бежевой безрукавке, заправленной в старомодные брюки с одной только стрелкой (на левой штанине), и красивая молодая женщина в летнем сарафане, с повязкой на голове и в босоножках. «Комиссия», — с ужасом шепнул кто-то позади меня.

— Как мы и обсуждали, Валентин Павлович, — констатировала Дыбыдыщ^[16], — сегодня вместе с представителями районной образовательной администрации мы посидим на уроке. Вы не против?

— Конечно нет. Присаживайтесь, прошу вас.

Что тут возразить!

Я бы на месте историка отклонил эту безобразную просьбу, ибо она нарушает сакральную целостность учебного процесса. Валентин же Павлович развел руками, и Дыбыдыщ цокающим каблуком направилась в конец комнаты. Комиссия расселась по задним партам.

— Кто отвечает? — спросила завуч.

— Каноничкин.

— А, художник? Что ж, рисовать он не умеет. Послушаем, что знает по истории. Вопрос?

— Вопрос о древних орвандцах. Давай, Дима, это несложно.

Я взялся за спинку стула, встал и повернулся полубоком, чтобы видеть комиссию хоть краем глаза. В горле пересохло. Спутники Дыбыдыщ делали пометки в каких-то таблицах. Что делать? Потерять сознание? Изобразить припадок? Ответить на другой вопрос? Это, кстати, иногда помогает… Но я слишком нервничаю, чтобы фантазировать.

— Каноничкин?

— Да, я тут. — И, не найдя ничего другого, приглушенно выпалил: — И древние орвандцы жили тут.

— Где — тут? В этом классе?

— Нет. Ту-у-у-т. — Я раскинул руки, демонстрируя широту своего ответа. — Они дружили с греками, египтянами… И кем-то еще. Дружелюбные были.

— Совсем как 11 «Б»! — прокомментировал историк и улыбнулся.

Дыбыдыщ не оценила юмор:

— Не смешно, Валентин Павлович. Ваш ученик мямлит, когда дело касается элементарных вещей. Продолжайте без лишних эмоций, эта аттестация также может коснуться и вас.

Мне стало жалко Валентина Павловича, потому что я правда мало что мог сказать. Я читал об орвандцах, даже смотрел документальный фильм, но знания вываливались из головы, как кусочки говяжьего фарша из мясорубки. Дыбыдыщ что-то шепнула комиссии, я расслышал: “…как я и говорила”. Мои одноклассники — спасибо им — не насмехались, а затаив дыхание наблюдали.

— Они строили, — сказал я.

— Это верно. Какое ближайшее к нам строение ты знаешь?

— Башню печали.

— Башню печали, — подтвердил Валентин Павлович и указал в окно, туда, где возвышалась мрачная достопримечательность. — Что еще, Каноничкин?

— Они танцевали.

— Что?

Просто в этот момент я взглянул на хмурую Аннет.

— Они были этими, ну… Типа как рукодельниками. Создавали разные крутые штуковины.

— Штуковины. Правильно! Если кто не знает, “штуковины” — это плоды труда ремесленников, в совершенстве познавших искусство скульптуры, архитектуры, живописи и кузнечного дела. Я прав, Дима?

— Валентин Павлович! — взревела Дыбыдыщ. — Последнее предупреждение! Ведите урок подобающе! А ты, Каноничкин, скажи хоть один внятный факт, иначе комиссия закончится, не успев начаться!

— Простите, Маргарита Константиновна, — сказал Валентин Павлович и поправил очки. Лысый что-то прошептал завучу, вроде как успокоил ее, попросил угомониться. Я вздохнул.

Что делать?

Все-таки потерять сознание?..

Я посмотрел на Тетрадь. Давайте, корфы, помогите, когда это действительно нужно. Или теперь вы просто тетрадь? Ах как удобно — ПРИТВОРИТЬСЯ ТЕТРАДЬЮ! И Аннет сейчас думает, что я дуб дубом. И со школы меня попрут. Как вытащить знания из собственной подкорки? Я ощущал их в себе. Вернее, отблески их, фантомы, не реализованные в словах.

Я хочу ответить на вопрос. Не для того, чтобы получить пятерку или утереть нос завучу. Я по-настоящему жаждал знать. Я любил Орвандию. Я представлял, пусть это и неуместно, что живу в Бьенфорде три тысячи лет назад, в хижине из солнечного камня — как в книжке “Три похода в сторону моря^[17]”. Вокруг бегают сказочные сакиты и меньки, с неба следит гигантская бабочка Пилина^[18].

— Дмитрий, вы с нами? — спросил Валентин Павлович, косясь на завуча.

* * *

… Что-то случилось. Фантомы знаний вдруг вылетели из меня, обрели форму и вернулись обратно. Я почти увидел символы и знаки. Не написанные воздухом по воздуху, а саму сущность их. Они явились, как гости из иного мира, мира познания.

— Ну, что я вам и говорила, — возбухала тем временем завуч. — Учащийся Дмитрий Каноничкин наглядно демонстрирует абсолютную некомпетентность. Учеба для него — пустой звук. Воспитания, очевидно, никакого. Уж не знаю, что там у него дома…

За происходящим я наблюдал завороженно, как ученый, открывший солнечное затмение. Я видел знания! Я обернулся. Знаки, исходящие из меня, перемешивались с теми, что исходили из Лысого, из Валентина, из блондинки, даже из Дыбыдыщ. Это создало невиданный, волнующий, невероятный всплеск информации, вихрь фактов. Он поглощал меня…

–…он даже не может элементарно сказать, что первого царя объединенного орвандского Царства звали Мароган.

— Мароган II Ослепительный, — сказал я. — Если быть точным.

Валентин Павлович выронил маркер.

Со всех сторон послышалось с десяток «Чего-чего?»

— Отец его — Мароган Хмурый — погиб в Битве кланов, поверженный непокорным войском своего кузена. Он так и не реализовал мечту о царствии орвандцев, и дело довершил его сын. — Я повернулся к членам комиссии. — Прошу меня простить, что задумался. Я выбирал форму доклада для столь широкой темы.

— Да как вы смеете исправлять… — начала было завуч, но Лысый поднял руку.

— Продолжайте, молодой человек, — мягко сказал он, — расскажите нам о древних орвандцах.

— С превеликой радостью. По утверждению историка Хижами Морескьо и его последователей, цивилизация орвандцев сформировалась задолго до шумерской и простиралась на протяжении всего течения Дуная. Об их технологическом и культурном уровне мы можем только гадать, ибо некое событие поставило точку в развитии древнеорвандского общества, благодаря чему вперед вырвались египтяне, а затем — греки.

Я набрал полную грудь воздуха.

— То время кануло в Лету, подобно Атлантиде. Некоторые считают, что Древняя Орвандия — и есть Атлантида, а древние орвандцы — атланты, но это «по меньшей мере, странно» — именно так ответил Александр Берг, доктор наук Бьенфордского университета журналисту газеты “Культура Орвандии” на вопрос об Атлантиде в интервью, опубликованном 31 ноября 2013 года.

— Ого… — сказал кто-то из одноклассников.

— Археологи по сей день находят древнеорвандские руины, их связывают с разрушениями, произошедшими много тысяч лет назад, хотя данных о полноценной войне нет, лишь о мифическом противостоянии Богов и Теней.

И еще:

— Кто разрушил пол-Орвандии незадолго до того, как Золотая эпоха подошла к концу? И какую роль в этом играл Шар? Ответы на эти вопросы нам еще предстоит узнать. А теперь — к фактам.

Жестикулируя в стиле Шопенгауэра^[19] и прогуливаясь между партами, я произнес еще несколько круто сформулированных фактов, затронул ключевые вехи орвандского Средневековья, в двух словах описал важные битвы и великих царей, еще раз упомянул Марогана Ослепительного. Из моих уст лилась интересная и всеобъемлющая история. А когда я понял, что со слушателей достаточно, медленно вернулся к своему месту и сел.

* * *

Господи боже мой, КАК ЖЕ Я КРУТ!

Оказалось, что Каноничкин — тот еще крепкий орешек! Угрюмов исходил желчью, Рома с остальными аплодировал, Аннет… смотрела в телефон.

— Молодец, Каноничкин, — сказал Валентин Павлович растерянно. — Хижами Марескьо, кстати, вел археологию в университете Валентина Павловича. Что ж… пятерочка тебе. Думаю, никто спорить не будет.

— В смысле?! — завопил Угрюмов. — Вы этого не задавали!

— Ну и что? За такие познания можно поставить даже две пятерки. Что скажете, Маргарита Константиновна?

На Угрюмова зашикали. Иськин сказал: “Канон — мозгогон”.

Дыбыдыщ пялилась на меня, выбирая между взрывом злобы и взрывом гнева. Наконец вся троица поднялась и, ничего не сказав, вышла из класса. Лысый напоследок улыбнулся, а красивая женщина шепнула: “Молодец”.

— Так их! — сказал Иськин.

— Канон красавчик!

— Догони Дыбыдыщ и всыпь ей как следует!

— Тихо, ребята, тихо, — успокоил Валентин Павлович ликующую толпу. — Продолжим урок. Каноничкин, — он посмотрел на меня, — это было нечто.

* * *

— Откуда ты все это знаешь? — прошептал Рома.

Я не ответил. То, что я стал гением эрудиции, меня самого застало врасплох. Забытые знания, словно дисциплинированные солдаты, собрались и заняли боевую позицию в моей голове.

Научно доказано, что информация из головы не исчезает. Она распределяется по дальним отсекам мозга. Следовательно, вытащить ее можно. Что повлияло на меня? Магнитные бури? Стресс? Воротник Раисы Мельберновны? Я покосился на тетрадь. Неужто какой-то из корфов все-таки помог мне и тут? Пролистав все страницы, я обнаружил изменения на одной из них.

Билиштагр, который “поможет принять решение”. Возле него появился нарисованный ручкой прямоугольник и надпись: “Положить телефон сюда. Надеть наушники”. Я посмотрел по сторонам. Валентин Павлович расхаживал в другой части класса, и в мою сторону не смотрел.

— Подвиг Каноничкина переплюнуть будет сложно, — говорил он. — Но все-таки: кто скажет, что такое “Хачбун”?

Пока кто-то отвечал (а я вдруг понял, что опять ничего не знаю), я подключил наушники к телефону и положил его в прямоугольник. Линии оказались подогнаны четко под контуры гаджета.

Поначалу ничего не происходило, я просто наслаждался шумоизоляцией наушников. Но потом послышался треск, как в старом радио из гаража. И голос — из глубины, из чертовской глубины — грубый и рычащий:

— Тем гордиться тебе не стоит.

Тетрадь не была подключена к электричеству, никаких блютузов и вай-фаев у нее не предполагалось.

— В чем? — тихо спросил я.

— По опасному пути идти не отваживайся, — сказал голос. — Блага, данные землею, принимай. Блага, данные Шаром, отринь, ибо ведут они к упадку, к вечному туману. Своим чередом позволь идти событиям.

— Это Билиштагр? Вы про урок истории?

БАЦ!

Мне в голову прилетел огрызок яблока. Треск в наушниках оборвался, надпись на развороте исчезла. Я обернулся. Главный подозреваемый — Тема Крупный — сосредоточенно дремал.

Я снял наушники. Постойте… Что-то не клеится. Я ведь сижу у окна, справа от него. Окно закрыто. А яблоко… Прилетело слева. Понимаете? Виновник не в кабинете, снаряд прилетел с улицы. Я повернул голову и обнаружил, что улицы за окном нет.

— Э, — сказал я.

За деревянной рамой был еще один класс. Как будто вплотную к нашей школе пристроили еще одну, и сделали это за секунду.

Там, за партами, сидели незнакомые ученики; у доски вел урок учитель. А на меня глумливо смотрел школьник с разноцветными глазами, крутя в руках яблоко. Я не испытал удивления или шока. Эта картина очаровала меня.

Действительность замерцала серой рябью.

Я оказался по ту сторону окна.

Примечания

15

Виувистер — летняя королевская резиденция орвандских монархов позапрошлого века, находится близ городка Кагул, к северу от Бьенфорда.

16

Так в нашем классе называют завуча.

17

Классическая детская книга, написанная неизвестным орвандским автором в конце XIX века. Повествует о ребенке, который слышал голоса морских животных.

18

Сакиты, меньки, Пилина — волшебные существа, упоминания о которых можно встретить в сборниках орвандских народных сказок.

19

Откуда я вообще знаю, как жестикулировал Шопенгауэр?!