Тетрадь с гоблинами

Дмитрий Перцов, 2022

Шорт-лист конкурса "Битва жанров" в номинации "Городское фэнтези". В центре города, где живет Дима Каноничкин, начинает светиться главное чудо света – гигантский Шар. За эпохальным событием наблюдает весь мир. Но как это касается самого Димы, простого выпускника, да еще и двоечника?.. Он начинает понимать, что все его чувства и эмоции трансформируются в магию. А чувств у него, подростка-то, ого-го! Но главное – Каноничкин вместе с друзьями находит в заброшенной лечебнице загадочную тетрадь с изображением десяти гоблинов. Каждый из них обладает своим талантом и своим способом общения с Димой. Герою предстоит узнать, какую цель преследуют гоблины, кто автор тетради, какие тайны скрывает мифическое прошлое его страны, раскрыть в себе магический потенциал и при всем при этом не остаться на второй год! Дел, короче говоря, невпроворот.

Глава 3. Сонный паралич

Учебник по психологии, 9-й класс:

Сциофобия — боязнь теней. Считается культуральным синдромом в Орвандии, поскольку практически все орвандцы испытывают подсознательное неприятие теней.

Утром я сражался с Мелким за туалет. Не потому, что фанат утренних процедур, и это не дело чести, просто — ну а как еще? За что-то ведь надо бороться, иначе и смысла нет. Победил в итоге я, потому что, ладно, победил он. Это же Мелкий, и этим все сказано: чуть что — сразу жаловаться родителям, а мне и без того хватает скандалов.

Брат у меня, хоть и раздражает, но он крутой. Его проблемы в детском саду обусловлены, на мой взгляд, тем, что Ваня слишком рассудительный для своего возраста, а шмакодявки из его группы не ценят ум и смекалку, им больше по душе игрушки.

— Ты выиграл битву, но не войну, — сказал я в дверь, на что Мелкий отреагировал коротко:

— Уходи.

Отец вовсю трудился на улице, я бы не удивился, если б он и не возвращался домой. Из спальни вышла мама. Я сказал: “Доброе утро, мам”, но она ничего не ответила и, хоть и заспанная, но, как и всегда — аристократически изящная, прошла на кухню. Злилась.

Мне не терпелось проштудировать Тетрадь. Закончив утренние дела, я вернулся в комнату, сел за стол, сделал профессорское лицо и приступил к изучению. Бумага зашуршали в руках.

Монстров в тетради было десять. Один другого краше и убедительнее. Привожу сюда их имена и “роли”:

Дорхан. Расскажет правду.

Грохид. Поделится ученостью.

Р’сах’ал. Поможет обнаружить путь.

Лехорг. Поможет призвать Тень.

Вирадан. Поможет защититься от Тени.

Билиштагр. Удержит от ошибок.

Шахрэ. Удержит чудовищ.

Зухра. Распознает врага.

Далибен. Защитит от Темноты.

Рахинд. Возьмет тебя в руки.

Каждый монстр — на левой стороне разворота. Страницы справа пустые (вчерашняя загадочная запись у Дорхана также исчезла). Эта закономерность, однако, имела исключения.

Во-первых, возле Лехорга по-прежнему был описан ритуал призыва Тени. Возле Вирадана описания ритуала не наблюдалось, и это меня смутило: где есть вызов, там должен быть способ защиты, разве не это первая заповедь оккультиста?

Интересным оказался разворот с Шахрэ. Монументальный чудик в мощных доспехах и с шипастой дубиной был изображен не один. Пустые клеточки занимали мелкие гоблины. Как мы себе их и представляем: мускулистые, злобные, вонючие. Я подумал, что основная десятка монстров — патриархи или генералы, гоблинская аристократия, а эти коротышки, одичалые и тупые, как второклассники, — их прислуга.

Настоящей же сенсацией для меня стали листы с гоблином по имени Далибен. Справа от него был незаконченный список с заголовком:

Найти 5 законов Тьмы

1. Тьма обитаема.

2.…

3.…

4.…

5.…

Узнали слова под пунктом «1»? Там, в подвале, они рассеяли тьму. Я нашел этому рациональное объяснение: видимо, когда я бездумно листал тетрадь, надпись отпечаталась в подсознании, а затем всплыла. Всплыла — а осадочек остался.

Вопрос в том, кем Тьма населена. Некими существами? Или речь о том, что темнота порождает фантазии? На секунду меня отвлек от дел Рома. Он написал в телегу “Доброе утро, нам надо срочно поговорить”. Я ответил ему “Доброе”, и вышел из сети.

Моим следующим шагом стал гугл. Я вписал по очереди все имена монстров, но «Поиск не дал результатов. Может, вы имели в виду какую-то фигню?» Только Зухра оказался «обозначением планеты Венера в Средневековой исламской литературе».

Я решил побольше узнать про Тень. На странице Лехорга значилось краткое указание, что с Тенями следует обращаться осторожно. И это, в общем, все. В интернете о Тени с точки зрения орвандской мифологии было ровно 0 (демонстрирую пальцами) информации. Мои научные изыскания прервала мама. Она заглянула в комнату и спросила:

— Ты есть будешь?

— Буду, — сказал я.

— Тогда иди.

* * *

— Чай сделать?

По голосу мамы сложно угадать, набор каких именно негативных эмоций ее гнетет. Мама всегда говорила четко и строго, и за это все ее уважали.

— Можно.

Она включила чайник, достала с полки мою кружку с машиной. Чай я любил пить из нее (а теплое молоко — из пузатой чашки с бегемотами).

— Где был вчера? — спросила мама, глядя не на меня, а в сторону.

— Гулял с ребятами. Были в центре, смотрели на Шар. Как твои дела? Папа рассказал, что…

— Ясно.

Помолчали. Когда чайник вскипел, мама заварила орвандский белый чай “Chai-Chik”, поставила передо мной тарелку с двумя сосисками, поджаренным хлебом и бобами в томатном соусе. Села напротив. Я чувствовал, что предстоит разговор (РАЗГОВОР), и занял выжидательную позицию.

— Поработал — можно и погулять, да?

Я подул в чашку. Горячо-о-о.

— А?

— Ну как. Ты вчера весь день усиленно готовился к тесту. Штудировал учебники, конспектировал, учил. Вот я и подумала: хорошо, что ты развеялся. Молодец.

Мама смотрела так, будто сейчас вспыхнет, как политый бензином “форд” в американском фильме. Вчера я весь день ел и играл в приставку, ни к чему не готовился. Вечером ушел, ничего не сказав, а вернулся в грязных кроссовках и пыльной футболке.

— Мам, ну я…

— А напомни мне, какой тест ты будешь сдавать? Нам через две недели ехать подавать документы… Вдруг там есть дополнительные вступительные экзамены? Напомни, пожалуйста.

— Я пока выбираю.

— А, точно… А что выбираешь, прости? Между чем и чем?

— Между… Журналистикой. Режиссурой. И, наверное, археологией. Я бы мечтал поехать в Египет, спуститься в гробницу фараона с лопаткой и найти сокровища. Как Индиана Джонс.

— В какой конкретно вуз?

— Ну… Режиссура вроде есть в национальном.

Вот тут-то мама и вспыхнула. Вряд ли из-за моей фразы, просто дошла до точки кипения.

— Дима! Ты не выяснил ничего! Ты провалялся весь день за своими игрушками, как и позавчерашний день, как и последние полгода! И проваляешься этот! Я права? Такой у тебя план? Ты гулял с Ромой, а он на курсах довузовской подготовки — круглый отличник!

Мама попыталась взять себя в руки. Отвернулась к окну, уперев руки в боки. Я молчал и просто держал чашку.

— Режиссура есть только в двух вузах Бьенфорда, — сказала она спокойно. — И в оба, помимо теста, нужно выполнить практическое задание. В Высшем институте кинематографии требуют принести короткометражный фильм.

— Ух ты, — сказал я.

— Я знаю обо всех университетах. Обо всех! Потому что я, в отличие от тебя, занималась этим вопросом. А твоя лень — это катастрофа. Дима, я мечтаю гордиться тобой. Но…

— Что — но?

— А тебя что вообще интересует? Если бы не надо было учиться и работать, чем бы ты занимался? Так и играл бы да книжки читал?

— Ну… Не только. Делал бы всего и много.

— Чего — всего?

— Ну, всего. Книги читал бы. Смотрел бы фильмы, сериалы. Играл бы в игры. Слушал музыку. Придумывал бы разное… Не знаю, разные развлечения. — Я вспомнил, как мы вызывали Тень, и меня передернуло. — Ходил бы в театр.

— То есть продолжал бы бездельничать.

— Нет, почему. Это ведь тоже все важно. Каждая прочитанная книга откладывается внутри. Я это называю эмоциональной эрудицией.

— Может, эмоциональным интеллектом?

— Нет, это другое.

— И как ты заработаешь на этой своей эрудиции?

— Никак.

— Может, литературным критиком станешь? В Университете культуры и искусства есть такая специальность.

— Я не знаю. Может…

Мама опустила голову. Я встал, подошел к ней и попытался обнять. Но мама сказала:

— Иди в школу. Получай свои двойки. Твоя жизнь — делай с ней что хочешь.

И вышла из кухни. А через секунду услышал чавканье под ухом: Мелкий разобрался, что делать с сосисками на моей тарелке.

* * *

Я сидел в школьной столовой с тремя капустными пирожками, мини-пиццей, булочкой с шоколадной глазурью и остывшем чаем в граненом стакане. Вертел в руках брошюру Университета гуманитарных наук имени Сольва Топрэ^[5].

Я всеми силами пытался захотеть поступить.

Не выходило.

Вроде бы все чудесно: живописный зеленый кампус, большая территория; запах старины в корпусах. И обучение увлекательное: копайся себе в закрытых архивах, получай доступ к складам музеев, пиши рецензии на театральные постановки.

… Сиди на бесконечных лекциях. Штудируй домашку. Страдай.

Почему мама так злится? Бывают же гении, у которых нет высшего образования. Билл Гейтс, например. “Он умел программировать, — сказал в голове мамин голос. — А что умеешь ты?” А я умею рисовать круги мелком и вызывать древних духов. Хотя и то не факт.

В столовой пахло тушеной капустой и гречкой. Мы договорились с Ромой, что встретимся здесь, но он, как обычно, опаздывал. Наконец его кудрявая шевелюра замелькала между столиками, и через мгновение на стул напротив плюхнулся рюкзак. Сам Рома, одетый в, наверное, самый толстый свитер из своей коллекции и широченные вельветовые брюки, почему-то сел наискосок от меня.

— Если ты мне сейчас не скажешь, что видел вчера в подвале, я не буду снимать с тобой “Послание”. И дружить не буду.

Я рассмеялся.

— Слушай, ну у нас с “Посланием” и так беда.

Речь шла о ежегодном итоговом видео от выпускников. Каждый из нас должен (не прям обязан, но так принято) сказать на камеру пару слов напутствия будущим выпускникам. Потом мы публикуем это в сообществах школы в соцсетях. С какого-то момента пошла мода на то, чтобы снимать в необычных местах и ситуациях. Мы с Ромой сразу договорились сделать это вдвоем.

— Дим, я по-дружески прошу. У меня проблема.

— Что такое?

— А точнее, их сразу много. Чудовища.

— Чудовища?

— Они пришли ночью. И окружили меня со всех сторон.

— Мне тоже часто снится школа.

— Нет, тут другое. — Рома откусил от моей булки, и шоколадная глазурь посыпалась на стол. Потом Рома, наверное, вспомнил, что у него нет аппетита, и, скривившись, положил булку обратно на тарелку. — Во-первых, это был сонный паралич^[6]. Помнишь, ты рассказывал? У тебя же тоже было, да?

Конечно, я помнил, попробуй такое забыть. Сонный паралич случился со мной два года назад, и от этого воспоминания меня трясет до сих пор. Я проснулся незадолго до рассвета, в час волка^[7], с ясным осознанием, что возле моей кровати кто-то стоит. И в углу комнаты тоже. И эти “кто-то” — они немыслимо иные, они больше, чем страшные призраки, они в глубине самых ужасных чертогов мира (так я написал в своем дневнике, это была единственная запись в моем дневнике). Хочу встать, но не могу, хочу включить фонарик, но руки мне больше не принадлежат. Других (чудовищ, как назвал их Рома) в комнате становится все больше. Они гудят, как атомная электростанция. И медленно приближаются. Наваждение закончилось само. Я обрел руки-ноги и побежал в ванную умываться. С тех пор ночами боюсь засыпать в абсолютной темноте.

— Ром, понимаю тебя, — сказал я. — Но в целом нет ничего страшного. Тебе просто надо нормализовать график сна, купить другой матрас, не пить кофе на ночь.

— Нет, все не так просто. Во-первых, ты меня знаешь. Я все, что касается комфорта и безопасности, делаю идеально. А во-вторых, непростой это был сонный паралич. Я и не уверен, бывает ли он простым.

— И что с ним не так?

— Что, если там, в морге, и правда кто-то был? Когда я проснулся ночью, мое сознание изменилось. Я ощутил, что рядом со мной находится кто-то, кого я уже видел. В больнице. Вдруг мы по-настоящему вызвали Тень?

— Никого мы не вызвали, Ром.

— Так не пойдет. Скажи способ защититься. Ты должен! Это была твоя идея вызвать Тень, не моя.

— Ладно, — вздохнул я. — Смотри. Рецепт такой: берешь соль.

— Так.

— Перец.

— Так.

— Лук.

— Так.

— Смешиваешь.

— Та-а-а-а-к.

— И ешь.

— Блин, Дима! Не смешно! Почто издеваешься? Видишь, мне страшно по-настоящему? В этой твоей тетради — там должно быть написано, что делать, если все пойдет наперекосяк. Покажи мне.

— Там ничего нет.

— Открой.

Я достал тетрадь с гоблинами, положил на стол, и пролистал до страницы Вирадана.

— Вот, — сказал Рома. — А говоришь, ничего нет. Прочитаешь вслух? Почерк неразборчивый.

Я попытался не выдать своих эмоций, но меня начало трясти. На соседней с Вираданом странице появилась запись. Мелким, сложным, красивым шрифтом, и как будто она была там давным-давно. Еще один ритуал. Зуб даю на отсечение, утром его…

Я сделал два глубоких вздоха (спокойно, Дима, чернила, возможно, невидимые, и на них повлиял дневной яркий свет в столовой или, например, запах пирожков) и прочитал первую строчку.

Тебе следовало внять предупреждениям!

Тень не сумеет явиться в мир, но она явится к тебе. Станет частью тебя. Ты станешь Тенью. Она будет помыкать тобой через сны.

Служебная заметка (написано сбоку, красной пастой): написать про сонный паралич на странице Грохида.

Я отложил тетрадь.

— Что такое? — спросил Рома.

— Чепуха.

— Прочитай вслух.

Я открыл тетрадь на странице с монстром в мантии университетского преподавателя и с «моноклем» в глазу, но с таким же, как у остальных, боевым оскалом. Поделится ученостью. Соседняя страница была пустой.

— Что ты там листаешь? Ты можешь вернуться на страницу с защитным заклинанием?

— Рома, блин, дай мне время! И ручку.

— Что?

— Ручку.

— У тебя своей нет?

— Нет, я дома оставил.

— Боже, ты же в школу пришел!

Он вытащил из рюкзака ручку с обгрызенным колпачком — Рома, когда нервничает (а нервничает он каждые полтора часа), заказывает сам у себя это любимое блюдо — и остервенело жует.

— Что ты там писать собрался?

— Сейчас.

Сонный паралич, — вывел я на пустой странице и — вот дурак! — принялся ждать. Разумеется, желтоватый потертый лист никак не отреагировал на мою “Р”, похожую на виселицу.

— Ладно, держи ручку.

Я вернулся к Вирадану и пробежался глазами по тексту:

Один есть способ отвернуть Тень от тебя. Вирадан. Благородного происхождения корф из рода Рахинд ре Абран — изобрел этот путь. Он — властелин мостов и путей. Не люди любимцы Теней, но — корфы. Даруй ей одного из нас. Даруй того, кто будет создан твоими руками.

Далее шло последовательное описание действий, абсурдных и стремноватых. Я почесал затылок.

— Смотри, Роман-Романиссимо, — сказал я, пытаясь разобраться с ритуалом. — Мы должны нарисовать корфа.

— Кого?

— Судя по всему, эти чуваки в тетради — не гоблины… Загуглишь, кто такие корфы?

— Продиктуй по буквам.

— К-о-р-ф.

— Такого нет.

— Короче, суть такова. Во-первых, нам нужно два зеркала. Во-вторых, мы должны нарисовать такое существо, как в тетрадке, — я небрежно пролистал страницы, — на любой поверхности. Затем направить зеркала одно на другое, чтобы образовался зеркальный коридор, и отражаться в нем должен тот, кого мы защищаем, а также нарисованный корф.

— Что-то сложно.

— Это еще не все. В зеркальном коридоре мы должны отсчитать шестую дверцу и мысленно попросить этого гоблина-корфа, чтобы он увел Тень, ибо, как сказано в тетради, именно шестая дверь всегда полуоткрыта.

— Я ничего не понял, но ты мне объяснишь по ходу дела.

Рома достал из рюкзака учебник по астрономии и беспощадно выдрал из него листы.

— Рисуй, — сказал он нервно, — быстро. Немедленно!

— Подожди, — мне пришла в голову великолепная идея. — Давай сделаем это изящно. Оставим после себя след. И, может, таки снимем наше “Послание”.

Примечания

5

Сольв Топрэ — орвандский философ и лингвист эпохи Просвещения.

6

Сонный паралич — состояние, при котором человек просыпается, но не может шевелиться. Ему мерещится, что в комнате кто-то есть. Древние Орвандцы считали, что таким образом мы соприкасаемся с потусторонними силами.

7

Час волка — около четырех часов утра, незадолго до рассвета. Согласно одноименному фильму Ингмара Бергмана, именно в это время чаще всего умирают люди.