Обезьянки

Дмитрий Коровин, 2023

Короткое иркутское лето – скупое солнце и холодная вода; миг, который нужно успеть схватить, чтобы использовать на полную катушку!Именно так поступил студент, поддавшись ранней ностальгии о пролетевшей юности и рискнувший ее воскресить. Окончив курсы вожатого, весь преисполненный желания погрузиться в милый детский мирок, молодой человек собирается провести целый месяц в лагере. Веселье, музыка, танцы, разнообразные забавы и конкурсы – все точно так, как было у него.Вот только детки постараются превратить его жизнь в кошмар…

Глава 8

Глеб проснулся от шума, создаваемого сожителями, и дал себе пару минут, чтобы вспомнить, что снилось. Но мысль его сразу переключилась на матрас, от которого, сквозь простыню, тянуло каким-то несинтетическим и чужим запашком. Глеб лежал, гадая, что напоминала ему эта вонь, и возмущался, кто позволил себе использовать матрас до прибытия в лагерь его нового владельца? Может на нем кто-нибудь мастурбировал неоднократно или «потела» парочка вожатых?»

— Фу… — прошептал молодой человек, сморщив нос. — И зачем я об этом думаю?

— Эй, как тебя, Глеб! — раздалось возле головы. — Подъем!

Парень повернул припухшую ото сна физиономию и встретился с серьезными глазами Александра. Рост позволял тому свободно заглянуть на второй этаж двухъярусной кровати и даже не приподниматься при этом на цыпочки.

— Что-то я не слышал будильника… — проворчал Глеб.

— И не услышишь! — подключился к беседе входящий в комнату Тимур с полотенцем на плече. — Мы тут привыкли без него обходиться. Кто-нибудь да проснется, не мы, так девоньки. Стук в стену или дверь поднимает быстрее любимой музыки на смартфоне.

— Да-да, мы слыхали про енту вашу псевдо солидарность в ограниченном использовании электроники, — донеслось снизу голосом Филиппа (он проснулся вперед Глеба, но все еще сидел на кровати, почесываясь и примиряя шорты). — Только ноут у вожаток в комнате отменить позабыли. Амиши¹⁴ блин, липовые.

— Ноутбук для работы нужен, — пояснил Александр, нахлобучивая футболку на свой огромный и мощный торс. — Кстати, он мой, и все операции на нем производить строго с моего разрешения!

— Слушай, Сань, а тебе сколько лет вообще? — вновь послышалось снизу. — Чет ты горилла такая, аж страшно!

— Двадцать шесть.

— А что, другой работы не нашел?

Александр ничего не ответил, а лишь пожал плечами. Подобрав с тумбочки блокнот и рацию «Уоки-токи», он торопливо вышел в коридор.

Тимур стоял у окна, ухмыляясь своим неприятным лицом, и косился на настенные часы, показывающие без двадцати восемь.

— А ты давно тут обитаешь? — поинтересовался у него Филипп.

— Был в позапрошлую смену.

— Значит, в курсе, кто тут и с кем лямур-тужур?

— Откуда? Со второй смены восемьдесят процентов вожатых поменялось. Я знаю лишь Макса, Сашку, да Кэт. Спросишь потом у своей напарницы.

— Тамары? Да ну, неудобно как-то… Да и вряд ли с ней соседки успели поделиться.

— Значит, сам разберешься со временем методом пробы и ошибки, — тихо пробормотал Тимур, отойдя к зеркалу, вделанному в дверцу небольшого углового шкафа, какой так удачно встраивался между двухъярусных кроватей, что не сразу было понятно, что это шкаф. Причесавшись и оправив сиреневые брюки, он опустился на корточки и перешнуровал сияющие белизной кроссовки.

Глебу надоело наблюдать за всеми его метросексуальными ритуалами. Без слюны сплюнув, он свесил ноги и ловко спрыгнул на пол как шимпанзе, запамятовав, однако, что сбоку были приделаны перекладины вертикальной лесенки.

— Без пятнадцати, — монотонно предупредил Тимур, кивая на часы, и сразу вышел.

— В душ я уже не успею, и не знаю, то ли обидеться за это, то ли поблагодарить за лишние полчаса, которые нам позволили потратить во сне, — пробормотал Филипп, нюхая подмышки. — Воняет, но терпимо.

— А я схожу, — ответил Глеб и вытащил свой огромный, уже легендарный рюкзак, подпиравший кровать у изголовья Филиппа, с трудом отыскав там полотенце, зубную щетку и тюбик с пастой.

— Доброе утро! — вдруг раздался приглушенный женский окрик в коридоре и, видимо приметив распахнутую дверь, в комнату заглянула Дарья.

Это была низкорослая, пухленькая, некрасивая на лицо девушка.

— Ты чья? — спросил Филипп, закрывая шортами трусы.

— Я Тиму ищу.

— Он только вышел перед тобой минуты три назад, — подсказал Глеб, прикрывая полотенцем тоже место.

— Вот скотина! — бросила девушка, разглядывая обнаженные мужские тела сквозь прямоугольные очки. — Кстати, ребята, Кэт и Тома просили передать, что ждут вас на улице.

— Передай, чтобы двигались по месту службы в казармы и будили гарнизон, мы уже мобилизуемся! — по-военному разобрался Глеб.

Девушка кивнула и спряталась.

— Эх, убежала. Надо было у нее спросить, за кем тут можно приударить, — разочарованно выплеснул Филипп, влезая, наконец, в свои длинные шорты. — Дурнушки всегда узнают новости вперед всех, ибо привыкли наблюдать, а не участвовать.

— Ты озабоченный что ли? — с раздражением бросил собеседник. — То стесняешься свою напарницу, а то вдруг…

— Тамара симпа, а эту чего стесняться? Вот Тимохе-то не свезло! Согласись?

Глеб кивнул и отправился в душ быстро сполоснуться после ночи. Голову он постарался не мочить, став спиной под струю душевой лейки, и в процессе почистил зубы, чтобы лишние минуты не терять.

Вернувшись, он застал Филиппа на прежнем месте. Тот все сидел и почесывался с видом сироты, будто не понимающей для чего он здесь и что сейчас нужно делать. Новое место, новые люди… и дети, от которых постоянно ожидаешь сюрприз. Глеб сразу вычислил это чувство, более того он и сам еще находился в его малоприятном плену, лишь стараясь держаться молодцом и притворяться эдаким Гашевским¹⁵ Швейком, неунывающим ни при каких обстоятельствах. Вчера Глеб и сам был готов потеряться, забившись в щель какой-нибудь отдаленной лагерной постройки, или в трещину на асфальте стечь, но вовремя пар спустил на напарницу.

— У нас три минуты, чтобы добежать до корпусов! — бросил Глеб, положив руку на плечо девятнадцатилетнему «мальчику», и с силой сжал пальцы. — Чего раскис? Ни дома на диване! Мы на задании и это задание, хоть сдохни, надо выполнять! Если дети увидят твою меланхолию, они сами «поплывут», и тогда пиши пропало. Ночью поплачешь в подушку не совсем своей Томы, если позволит.

Филипп поднял на Глеба загоревшийся взгляд и благодарно улыбнулся.

— С ней я не могу флиртовать, ты же знаешь, — ответил он. — Пока мы милуемся в тенечке, детки устроят какую-нибудь диверсию. Лучше по очереди бегать на свидания к вожатым чужих отрядов.

— Ты прав, — ответил собеседник, одеваясь. — Но хватит сидеть, торопись!

Не смотря на устоявшийся с ночи туман, утро было приятное, свежее, нежное, и голова закружилась с непривычки, дав понять, как легкие обнищали без кислорода, вырвавшись на свободу из угнетавшей городской атмосферы. Плотный, сырой и тяжелый туман, словно хлор, проникал с дыханием, и что вначале показалось свежестью, спустя какие-то мгновения, перенасытило организм, вызвав нечто похожее на слабую гипероксию. Появилось чувство беспокойства, едва ощутимое покалывание в мышцах лица и даже тошнота.

Не имея времени остановится, чтобы хоть как-то отрегулировать организм, Глеб боролся с ним на ходу, дефилируя, словно в туннеле, и асфальт будто вытягивался перед ним после каждого нового шага, без гарантий, что дорога вдруг не закончится пропастью. Тошнота сменилась жжением в горле и молодой человек покашливал по примеру парохода, тихо ползущего по туманному фарватеру и дающего краткие гудки для того чтобы на него никто не наскочил. Вспоминая вчерашние посиделки в комнате для совещаний и главным образом девушек, собиравшихся там, Глеб словно заразился от Филиппа каким-то любовным вирусом и думал теперь о том же, перечисляя женские объекты уже не в виде своих коллег, а в образе потенциальных целей.

«Во всем приятная Надя, роковая Кэт, симпатичная Тома, смазливая Аня, и скромница на раздаче — Зина, кажется — вполне себе ничего. А кто еще мог удостоиться моего внимания? Кто еще мог бы стать для меня интересной? — спрашивал молодой человек сам себя, подходя к коттеджу, и вдруг в его странные мысли, словно пушечным ядром, ворвалось имя Софьи. Он даже начал присматриваться, ожидая увидеть ее восседавшей на перилах. — А эта-то с какого перепуга затесалась в список приятных дам? Малолетняя хулиганка! Выкинула бы она что-нибудь эдакое, за что мы смогли бы отправить ее домой без права возвращения даже в следующем сезоне, и нам бы с Катькой сразу полегчало».

С разгона Глеб взмахнул на крыльцо через все ступени и, пересекая холл, сразу поднялся к мальчикам. Входная дверь открыта, но не двери комнат. Толкнув первую, он увидел пустые матрасы, впуская подозрение, что детей уже увели в столовую или куда-нибудь еще, но сразу вспомнил, что комната другая и это подтверждало наличие четырех коек вместо пяти. Вечером Глеб сам помог перенести отсюда пятую койку, чтобы ребята жили в одной комнате все вместе.

«Вот в этой». — Он толкнул вторую дверь.

Мальчики спали.

Выйдя на цыпочках на середину комнаты и подбоченившись руками, Глеб принялся вспоминать какую-нибудь подзабытую пионерскую кричалку, но ничего не вспомнив, лишь негромко протянул «по-одъе-о-ом!», чем расшевелил лишь половину шестерки. Ребята начали ворчать и потягиваться, разбудив остальную троицу, но последующие слова мгновенно заставили их ускориться.

— Пацаны, — сказал вожатый, прислушиваясь к возне и голосам, доносящимся сквозь пол с женского этажа, — а девчонки-то уже встали!

— Тогда-а-а… — зевая, ответил Андрей, пытаясь попасть ступнями в башмаки, — …не стоит давать им повода.

— Именно! Опережать во всем и быть лучше! Какой их номер?

— Шестнадцать… — вяло заблеяла сонная отара.

— Ну, быстро-быстро! — торопил вожатый. — Щетки взяли и бегом в ванную!

— Умываться будем после, Глеб Константинович, — остановил Егор. — Сперва зарядка на лужайке.

— О, клево! — воскликнул Сергей. — Девок ща посмотрим в лифах и трусах!

— Да что за день сегодня?.. — пробормотал Глеб. — И вы туда же…

— Горн трубит — вставать пора! С добрым утром, детвора! — донесся из коридора командирский голос, и в комнату, удивленно уставившись на Глеба, впорхнула Екатерина. — Опа!

— Что за «опа»? — не понял напарник, с важностью повернувшись. — И не обманывай, горн тут не играет, — добавил он, вернув глаза на мальчиков, какие, при появлении второго вожатого, принялись торопливо застилать кровати. — Видала? А твои-то косички еще пади не заплели…

— Что значит, мои? — сквозь зубы процедила девушка, заставляя вспомнить вчерашнюю беседу перед крыльцом. — Наши! А раз тебя все так хорошо слушаются, давай-ка спустись и поторопи их. У нас для зарядки осталось минут пятнадцать.

«Да плюнь ты на нее!» — чуть не сорвалось с языка Глеба, но кто-то из мальчиков опередил его не озвученную мысль:

— И на фига она нужна?

— Не на фига, Вась, а зачем или для чего! — с литературной ревностью откорректировала учительница. — Фиг — это слово-паразит, которое употреблять не стоит.

— Верно! — подтвердил Глеб. — Употребляйте вместо него слово «кукиш»!

Мальчики рассмеялись, и вожатый оставил их, быстро спустившись по лестнице. А буквально через минуту снизу послышался пронзительный женский визг.

— Та-ак… — протянул Сергей. — Кажется, Глеб Константинович стал свидетелем чьих-то сисек!

— Груди, Сереж, груди, — вновь поправила Екатерина и сама разулыбалась, представляя картину с входящим без стука напарником.

Женское отделение отряда занимало обе комнаты, но ввиду пока неустоявшегося и неравномерного разделения групп на три и шесть, их представители провели эту ночь на местах, занятых изначально. Софья, Варвара, Алена и Наталья спали в комнате слева; Милана, Галина, Янжин и сестры Долгоносовы — в комнате справа. К ним Глеб и ворвался, принимая по примеру красноармейца Сухова¹⁶ прилетевший в лицо предмет (оказавшийся чьей-то сандалией), но не отбил, а поймал его.

Мгновенно захлопнув дверь, и слегка раскрасневшись, молодой вожатый стоял так около минуты, прижав обувь к груди как святыню, отводящую грех, и все же предательски соглашаясь, что наружность Миланы, которую только что ему удалось запечатлеть топлес, действительно могла бы раззадорить даже самого застенчивого монаха.

Дверь толкнули, но Глеб держал ее спиной, и все смотрел из коридора на крыльцо в ожидании Екатерины.

— Глеб Константинович!

— Ч-чего?

— Вы не могли бы отдать мою сандальку?

— К-конечно, — судорожно сглотнув, ответил вожатый.

Сделав маленькую щелочку, он просунул требуемое внутрь комнаты, повстречавшись с хитрым лицом Янжин, насмехающимся узкими глазами по примеру глаз его напарницы.

«Похоже, в кровь Екатерины попали бурятские гены», — в попытке отвлечься от произошедшего, подумал Глеб, и явно расслышал смешки, раздававшиеся не за дверью.

Из комнаты напротив, привлеченные криками, на него давно уже таращились четыре головы соседок, но лишь сейчас он ощутил на себе их взгляды и обернулся.

— Еще пару таких заходов, Глеб Константинович, и жениться придется! — выдала Варвара.

И все четверо захихикали.

— Разговорчики! — грохнул молодой человек. — А ну-ка живо на зарядку!

Когда все собрались на лужайке средь сосен, Екатерина велела Глебу запоминать показанные ей незатейливые упражнения и управилась минут за семь, отпустив разогревшихся детей по ванным комнатам. Шорты, бананы, легенсы и ничего пикантного, на что надеялись сегодня мальчишки и против воли увидел лишь Глеб.

Примечания

14

Амиши (амманиты) — религиозное движение. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства.

15

Ярослав Гашек (1883-1923) — чешский писатель-сатирик, анархист, драматург, фельетонист, журналист, коммунист, комиссар Красной Армии.

16

Федор Иванович Сухов — главный герой фильма «Белое солнце пустыни» (1970), режиссера Владимира Мотыля.