Обезьянки

Дмитрий Коровин, 2023

Короткое иркутское лето – скупое солнце и холодная вода; миг, который нужно успеть схватить, чтобы использовать на полную катушку!Именно так поступил студент, поддавшись ранней ностальгии о пролетевшей юности и рискнувший ее воскресить. Окончив курсы вожатого, весь преисполненный желания погрузиться в милый детский мирок, молодой человек собирается провести целый месяц в лагере. Веселье, музыка, танцы, разнообразные забавы и конкурсы – все точно так, как было у него.Вот только детки постараются превратить его жизнь в кошмар…

Глава 7

Ребят постарались не беспокоить до самого ужина. Полдник сегодня почему-то отменили, и резвившиеся на воздухе дети успели проголодаться весьма, даже обрадовавшись, когда вместе с призывом репродуктора появились вожатые.

— Как строимся? — поинтересовался Глеб, окинув свою банду беглым взглядом. — Пригладь волосы! Заправь рубашку! Отряхни рукав! — лишь приказывал он, перемещая глаза на девочек, осматриваемых Екатериной. — Алло, гараж!?

Напарница пожала плечами.

— Мы пойдем одним строем, — заявил Андрей. — И пусть они будут впереди, если им так хочется.

— Дамы типа вперед, — вторил Игнат. — Мы не жадные.

Глеб повернул к ним лицо, искореженное удивлением.

— Вас понял, — процедил он, опустив брови, и весело подмигнул.

Девочки зашептались, принявшись строиться парами. Помня о болезненных попаданиях шишек, никто из них возражать не стал.

Ужин прошел в дружеской обстановке. Мальчики сидели смирно, триумвират Софьи тоже, ну а мирная миланская компания, казалось, здесь просто была для бесшумной массовки. Так что из всего второго отряда лишь Василий решился на что-то относительно смелое, спросив разрешения присоединиться к столу с близняшками, и сидел весь ужин вытянутым в струну, всем свои видом выражая напускное безразличие приглашенного к трапезе аскета. Глаза его смотрели строго промеж сестер, ни разу не вильнув, ни вправо, ни влево. Ел он маленькими кусочками, цепляя пищу самым кончиком вилки, и тщательно пережевывал как суслик, в боязни чавкнуть или икнуть, заставляя Нину и Лину краснеть и похихикивать до конца ужина.

Постепенно ребята начали подниматься с мест, и Игната вдруг окликнула Наталья.

— Эй, мусье! — позвала она, протягивая тарелку. — Мадмуазель не обслужишь?

— Очень извиняюсь, но сегодня я был у врача, и он запретил мне носить тяжести.

За Игнатом поднялся Андрей, и Наталья заметила, как тот боднул товарища бедром в знак одобрения или поддержки.

— Они пытаются вести с нами какую-то игру, — поделилась она с Галиной и Миланой.

Помня предупреждение Екатерины — не разбредаться после ужина по лагерю — ребята собрались на крыльце своего корпуса, возвращаясь из столовой маленькими кучками по трое и четверо, и галдели теперь кто о чем до появления вожатых.

Пытаясь спровоцировать Андрея на какой-нибудь спор, Софья начала задавать ему всякие скабрезные вопросы об отношениях к женщинам и даже о сексе; подтрунивала и разбрасывала грязные шуточки, намереваясь подключить к опале свою, уже преданную, соратницу Варвару. Но, к изумлению девочек, парень оставался абсолютно невозмутимым, остроумно парируя предельно корректными ответами, и быстро заставил Софью отказаться от мерзких идей. Злясь и не понимая, кто заменил Андрея-холерика Андреем-неврастеником, она перекинулась на Милану, уколов ее парочкой фраз касающихся фирменного костюма с эмблемой «Пумы» и дорогих кед от «Конверс»¹¹. И между ними завязалась устная перепалка.

Когда к коттеджу, довольный, сытый и разомлевший, вперевалочку подходил Глеб, грызня была уже в разгаре, но еще не перешла врукопашную.

— А я иду и думаю, кто орет на весь лес? — осторожно начал он, приблизившись к крыльцу и широко улыбнувшись. — А это наши девочки вентилируют легкие!

Гвалт на мгновение стих, и ропот пробежался по отряду, вновь нарастая после красочного обмена главных участниц:

— Дура набитая!

— Изнеженная тварь!

— Ну-ка заткнулись обе!!! — рявкнул Глеб, грубо схватив Софью за руку и стащив с лестницы подальше от Миланы. — Что за фигня опять, Сонь!?

— Спорим о моде, что такого? — ответила девочка, ухмыляясь. — Спор же истину рождает, как сказал один греческий черт.

— Сократ¹² не черт, а ты вот, бесенок, дождешься! — отчитал вожатый.

— Не поняла, а что за претензии? Вы уверенны, что я начала?

— Она-она, кому же еще! — сразу наябедничала одна из Долгоносовых.

— Она и мальчиков доставала, — подхватила вторая.

— Думал, за свободное время, отведенное вам сегодня, вы захотите пообщаться, скооперируетесь как-то с помощью игр, — проворчал Глеб, отходя от девочек. — А вы сутки не можете продержаться без Интернета и даже не пытаетесь общий язык найти. Обязательно нужно кого-нибудь подцепить, унизить, допечь! Побудьте добрыми хоть немного, уступите, помогите, подскажите; начните друг друга уважать, в конце концов! Вы же один отряд!

— У нас ломка, Глеб Константинович, — в попытке оправдать потасовку объяснила Варвара. — Страсть как хочется лайкнуть какую-нибудь картинку или потроллить умников в комментариях.

Глеб повернулся на голос и сурово посмотрел на его носителя.

— Завтра отпустит точно, — добавила девочка, быстро хлопая ресницами и кивая для убедительности с таким упорством, что у нее на затылке из стороны в сторону сильно раскачался конский хвостик.

Когда подошла Екатерина в отряде уже все успокоились, а напарник ее держал очередную пафосную речь, деловито прогуливаясь с заложенными назад руками вдоль сидящих на карточках, перилах и ступенях ребят. В руках девушки был недорогой фотоаппарат, и крышка, соскочив с объектива, болталась на леске, сообщая о готовности к действию.

— Клево! — хором закричали подростки, спрыгивая с перил и вскакивая.

— Ну что, ребята, запротоколируем наш совместный первый день!

Процесс фотографирования занял около получаса, а в восемь всех снова погнали на общую линейку, где старший вожатый Максим выступил в роли конферансье и долго говорил приятным для слуха, подхриповатым, бархатным баском, выпытывая у ребят впечатления о пройденном первом дне. Он пытался создать настроение, шутил, травил байки о прошлых сменах, приукрашивал ожидающие детей события и раздавал авансом похвалы, пытаясь подчеркнуть визуальные достоинства: у кого-то из девочек косу, у кого-то из мальчиков бицепсы. В общем, подбадривал, как умел, навалившись весом всего своего многолетнего опыта и очевидного авторитета. Затем он скомандовал вожатым построиться перед детьми в линию из десяти человек и прочитал шутливую присягу из нескольких пунктов, в конце которых требовалось поклясться.

— Я вожатый утром подниматый, днем развлекатый, делами нагружатый, детям помогатый, ненавязчиво учатый и ко сну провожатый, клянусь…

— Клянусь! — повторили наставники.

— Соснами, шишками, омлетами и яишками стать самым уважаемым уважатым, детьми не прижатым, а почитатым, никого не оскорблятым, без причины не обижатым, клянусь…

— Клянусь!

— Стихами и считалками, мячами и скакалками всегда быть наставником мудрожатым…

— Хитрожопым, — тихо ввернула Софья, и те, кто стояли с ней рядом, захихикали.

–…всех и все пониматым, в игрищах не зажатым, в трудностях руку протягатым, здоровье оберегатым, в ненастье веселатым, справедливость соблюдатым, покой охранятым, шалости пресекатым, по шеям надаватым, всегда трезватым, не поддатым…

И так далее.

Услышав заключительное «клянусь», Максим велел вожатым вернуться к своим отрядам и обратился с просьбой:

— Ребята! Помните, что без вашей ежедневной помощи, данные обязательства выполнить будет невозможно! Вы поможете нам!?

— Да-а-а!!! — как буря пронесся над площадкой хор звонких голосов, принадлежащих развеселившимся от клятв детям.

— Заранее говорю вам за это спасибо! — поблагодарил старший вожатый, мельком взглянув на наручные часы. — И в награду за данное обещание, вы можете побаловаться сладким чаем со сдобой, которые уже ждут вас в столовой! Но!

Ребята загудели.

— Тише-тише! — успокоил конферансье, продолжая: — Но, уйти отсюда можно лишь с одним условием! Сейчас кто-нибудь из каждого отряда выйдет вперед, назвав всего одно имя своего товарища, который в свою очередь назовет имя другого. Так по цепочке весь отряд должен вытащить друг друга. Но помните! Если тот, чья очередь настанет, не назовет имя оставшегося соратника, то на весь отряд будет наложено вето посещать столовую до завтрака! Даю вам минуту, чтобы вы успели договориться, спросить или вспомнить имена своих товарищей. Время пошло!

Максим завершил свою речь и, покосившись на секундную стрелку, начавшую склоняться вправо от двенадцатой цифры, стал прислушиваться к детскому ропоту.

«Я буду первым, потому что помню только два имени. Эй, рыжая, тебя как зовут? Ты называешь Машу, ты Люду, ты Ваню…»

Минута вышла, и первые ласточки сделали шаг вперед, громко выкрикивая имя следующего. Так постепенно все отряды змейками поползли за кормежкой, не оставив никого на плацу на радость не только себе, но и своим наставникам.

Никаких заметных эксцессов больше не происходило и, наконец, этот бесконечно долгий день приближался к закату, о чем, как всегда неожиданно пронзая тишину, сообщил репродуктор, дважды прохрипев «отбой».

Проконтролировав, как мужская часть подопечных подготавливается ко сну, Глеб устало спустился в холл и вышел на улицу. Екатерина стояла, привалившись к опорному столбу крыльца, и просматривала свежие снимки на экранчике, сделанные в столовой. В попытке разобрать детали, глаза ее были сужены больше обычного, а лицо в наступающих сумерках приобрело инопланетный вид.

— Готовы! — выдал молодой человек, приближаясь. — Мои лежат.

Девушка подняла оптику и, прицелившись, щелкнула затвором.

— Блин, вспышку не включила, замри, повторю…

— А и хрен с ней.

— Будешь размытым.

— А я итак размыт, не видно разве? Сам себе кажусь. Лучше фуры разгружать все лето, чем с детьми отработать смену. Кто бы заранее предупредил о таком.

— Крепись, студент, грызи науку! Кстати, я не ослышалась? Ты сейчас сказал «мои»? — напомнила Екатерина, закрывая объектив. — И давно ли у нас разделение?

— Нет, но у тебя неплохо получается находить общий язык с девчатами, а мне проще с пацанами возиться…

— Знаешь, что Глеб, давай-ка без фокусов! Фифти-фифти, или собирай манатки и уматывай из лагеря! Тебе, наверное, говорили на курсах, что девочки в подростковом возрасте тянутся к общению с мужчинами. Им, как не странно, важнее сейчас отец, чем мать. Да, с матерью можно поболтать по душам, поделиться женскими секретами, но отец более интересен. За ним они пристально наблюдают, изучая отношения полов, по нему потом выбирают себе мальчика.

— Странно, но я тоже сравнивал нас как семью.

— Просто это понятнее и проще. Пошли в общагу, там Макс летучку проведет. Может, педагог с аниматором подтянутся, поспрашиваем, чего напридумывали эти извращенцы на эту смену.

— И сколько это займет времени? — с опаской спросил Глеб.

— По-разному, но раньше часа спать не ляжешь точно, — шокировала Екатерина, заметив, как вытягивается лицо собеседника. — Еще нужно написать отчет в журнал, кратенько, страниц на десять. Да шучу, пять-семь строчек. И вернутся сюда.

— А сюда зачем?

— Охранять детский сон. Не ты ли говорил про бессонницу и любимом месте для ночных прогулок вокруг коттеджа?

— Ты думаешь, в первую же ночь они полезут друг к другу в спальню, или соберутся для прогулок по лесу? — удивился Глеб. — К твоему сведению, выявленные нами лидерши уже переругаться успели, так что зря мы не стали пресекать их разделение, и вообще не нужно было оставлять их сегодня одних. Ладно я, дела были: с начальством трепался, за постельным бельем ходил, то-сё… Но ты могла бы и не отлучаться!

— Пошел стрелки переводить… — пробурчала Екатерина. — У меня тоже дела неотложные были. Не беспокойся, сама все напишу, сама вернусь для проверки. Но учти, это только сегодня! Твоей задачей останется не уснуть сейчас на летучке. Смогёшь?

Молодой человек кивнул, и голова его осталась наклоненной, с прижатым к груди подбородком. Он притворно захрапел и получил тычок.

Гонимая силой привычки, а также стремлением все успеть, Екатерина торопилась вперед, словно к назначенному часу. Глеб старался идти с ней рядом, но поспевал с трудом. Шаг ее был уверенным и широким, а рост пробуждал едкое чувство мужской неполноценности. Она старше, она выше, она гораздо опытнее Глеба; она уже состоявшийся член общества, а он лишь жалкий псевдо-второкурсник и дня пока не проучившийся на упомянутом «втором».

А вечер! О боже, какой был вечер! В робком свете незаметно зажженных фонарей сосны отбрасывали длинные, ровные тени и казались стройными задеревенелыми великанами, в знак уважения, гордо построившимися вдоль дорожки, будто ведущей к заколдованному замку. Туда, с таким невыносимым рвением, спешила императрица, отдав своему спутнику роль не рыцаря, но пажа. Тьма еще не покрыла ландшафт, а немного окунула в серо-молочную дымку, делая расплывчатыми очертания построек и непрозрачным сам воздух. Она ясно давала понять, что день давно проигран, оставляя о себе лишь жалкое искусственное напоминание в виде желтых кругов вокруг столбов, да блеклых квадратов перед окнами. Лагерь погружался в романтику, и только главные его обитатели — дети едва ли могли ощутить ее в наступающем сне. А тьма уже сгустилась в лесу за оградой, скрывая в своих загадочных чертогах подманивающую опасность, возрождавшуюся еженощно в глубинах детского воображения.

Когда вожатые второго отряда подошли к общаге у порога им встретился Филипп. Он курил сигарету в компании двадцати двух летнего Тимура, который был одним из вожатых третьего отряда и всей своей наружностью идентифицировался в виде щеголя. Застыв с поднятым локтем, вертикально стоящим на ладони левой руки, зафиксированной на груди, он небрежно зажимал сигарету пальцами правой. Она остановилась у него сантиметрах в пяти возле рта. В насмешливом выражении темных глаз, тонких губах и раздвоенном подбородке угадывался женский обольститель а, возможно, что и скрытый мерзавец. У Тимура был образ размышлявшего лаборанта, вряд ли вспоминавшего процесс удачно проведенного эксперимента, а скорее предвкушавшего положенную за это премию. Таким он показался Глебу на прошедшей линейке, и по последующему тону лишь укрепилось в его сознании сложившееся впечатление.

— О, котенок, хвост задрав, прибежал на форум прайда? — кичливо выдал Тимур сиплым тенором, больше напоминавшим простуженный женский голос.

— А ты Дашульку на сказках бросил?

— Нет, Кать, она внутри.

— Управились, стало быть?

Тимур плавно кивнул, и Екатерина, быстро представив ему напарника, вбежала в дом. Глеб остановился на минуту перекинуться парой фраз с Филиппом и незаметно увлек его за собой.

В комнате отдыха уже собралось несколько вожатых. В первый день смены подустали, вероятно, не только новички, но и старички, посему никто не хотел задерживать собрание, планируя как можно скорее разойтись по своим комнатам заканчивать отрядные дела, и после как следует выспаться. Здесь находились: Александр, Дарья, Тамара, Надежда и Анна, а вскоре, после прихода Екатерины, Глеба и Филиппа, к ним присоединилась Елена, и вернулся докуривший Тимур. Сначала он завис в дверном проеме, а после уселся на видавшей виды, засиженный табурет. Комната как будто и была просторной, но площадь жадно скрадывала массивная мебель, основа которой состояла из углового дивана и широченной столешницы. Здесь также стоял узкий потрепанный шкаф, использовавшийся как кладовка для ненужных вещей (дверцы его, не слушаясь магнитов, были скреплены за ручки резинкой для волос); сервант, заставленный разнообразными предметами, преимущественно столовыми; и небольшой однокамерный холодильник «Бирюса» в углу. Знакомый, по рассказам Надежды, яркий фиолетовый чайник сразу привлек внимание Глеба. Он высился на дешевеньком тостере, в свою очередь, поставленном на микроволновку. Неизвестно, кто и для чего соорудил эту пирамиду, только на ней бытовые приборы не заканчивались. На полу прикорнула двухкомфорочная электрическая плита, забрызганная жиром, а в конце этого огромного стола квадратом Малевича¹³ чернел экран пошарканного «Шарпа», привезенного кем-то из дома в посмертное пользование. Сам же стол был покрыт клеенкой с цветным рисунком в виде листьев, изрезанной в некоторых местах ножом и прожженный желто-коричневыми кругами от сигарет.

Комната явно была подзапущена. Но если спальнями занимались вожатые, постоянно обустраивая своими силами и обновляя на средства лагеря, то «совещательную» прибирали лишь перед очень серьезными вечеринками, после которых она не только возвращала себе привычный нелицеприятный вид, но даже становилась хуже.

Те, кто не был знаком со всеми, обменялись приветствиями с теми, кто не знал их и кого они не знали сами, а дальше пошли вопросы, анекдоты и всякая пустая болтовня, прерванная минут через пятнадцать появлением Максима и педагога Динары Азаматовны — тридцативосьмилетней женщины с сильно накрашенными глазами и носом, с переносицей без носолобного угла, по-восточному круто переходящей в лоб. По лагерной иерархии, после Кожеватого и Шапса, Динара была третьим человеком, однако самым важным и необходимым в организации детского досуга. Итого, в комнате их собралось двенадцать человек.

Речи педагога-организатора и старшего вожатого несли обычный деловой характер, перепрыгивая с темы на тему, нафаршировывая подчиненных заданиями, расставляя цели и приоритеты если и не до конца смены, то до глубокой ее половины, как говорится, за экватор. Максим, ежесекундно посматривая на Динару в ожидании возражения или одобрения, все время приоткрывал брошенный на стол блокнот, подглядывая в него как в шпаргалку. Со щедростью раздавая советы, Максим утверждал и отклонял предложения, частенько обращаясь к приколотому на стене административному плану, что-то сверяя там, и даже брал смелость исправлять, переписывая мероприятия на тот или иной день, или просто меняя их местами с помощью стрелок, подрисованных красным маркером. Динара, в свою очередь, проверяла его исправления по пометкам в записной книжке, какая постоянно находилась у нее в руках, и даже чаще, чем Максим делала там какие-то правки, часто кивая или мотая головой.

В процессе обсуждения в комнате появилось несколько незнакомых физиономий каких-то мало понятных людей из организаторского и педагогического состава, а последним сие мероприятие посетил улыбчивый диджей. Веселый, острословный и зажигательный парень, он мгновенно испортил респектабельность атмосферы своими сальными шуточками, отрепетированными до рвоты, и собрание быстро потеряло весь прагматизм и толк. Время к этому моменту уже перевалило за полночь и кто-то, окончательно разгулявшись, набрал в чайник воды, предложив:

— Кофейку?

Расходились постепенно, используя классические отговорки, и к двум часам ночи тесная комната, где на всех участников даже не хватило мест, незаметно освободилась.

Примечания

11

«Конверс» (Converse) — американская компания, производящая спортивную обувь, основана в 1908 году. Дочернее предприятие «Найк» (Nike).

12

Сократ (ок.469 до н.э. — 399 до н.э.) — древнегреческий философ.

13

Казимир Северинович Малевич (1879-1935) — российский художник-авангардист польского происхождения, педагог, теоретик искусства, философ. Основоположник супрематизма.