Я вернулся

Дмитрий Владимирович Абрамов, 2022

В 1980-м году выпускник танкового училища лейтенант Валера Баканов едет к первому месту службы. Афганистан. Неудачный бой. Большие потери, гибель товарищей. Судьба ведёт танкиста по ухабам истории страны. Афганская война, Перестройка, пылающее Закавказье, развал Союза, расстрел «Белого дома», бандитские 90-е, возрождение России, денацификация Украины. 2022-й год, могущий стать последним в истории этого мира. Можно ли из этого года вернуться в тот первый свой бой? Как результаты переигранного боя скажутся на судьбе Великой Страны? Каким мог бы быть мир, если слегка подправить судьбу молодого лейтенанта? Что будет, если воспоминания бандеровцев о своей «лихой» молодости, изданные в 90-е, окажутся известны в начале 80-х? И как история накажет главного виновника развала СССР? Содержит нецензурную брань.

Глава 5.

Я с размаху бьюсь лбом об люк танка. Звёзды в глазах. Красные звёзды. Переносицу в кровь рассадил.

— Командир, как вы? Мы его завалили, — это командир второго танка в запале нарушает дисциплину радиосвязи.

Как мы? Вроде ничего не горит, не дымит.

— Байсеитов, почему встали?

— Обосрался слегка, тащ лейтенант, — с нервным хохотком откликается мехвод.

— Подтирайся и вперёд! Ходу!

Обвожу взглядом боевое отделение. Вроде бы все целы. Наводчик несколько нервно, рывками крутит из стороны в сторону башней. Заряжающий нервно хихикает и трёт рукой здоровенную шишку на лбу. Кидаю взгляд на блоки АЗРов — все в верхнем положении, не выбило. Нормально. И пробития нет. Повезло…

Мысли в голове летят быстрее скорости фотона и в тоже время путаются и выписывают причудливые виражи. Я уже был в этом бою. Горбачёва убил. Ядерный гриб над Питером. А, где мой СКС? Счёт закрыт! Счёт закрыт? Хрена! Всё только начинается! Ещё нет на мне крови наших советских людей. Так какого хрена торможу?

— «Бак — 3, Бак — 4», я «Бак — 1». Стоп. Стоп. С вершин холмов не съезжать. Там болото. Увязните! — ору зажимая рукой тангенту и нарушая вертикаль командования.

— «Бак — 1», я «Бак — 3». Есть.

— «Бак — 1», я «Бак-4». Принял. Точно болото. Чуть не увяз.

–«Двадцатый», я — «три-два». «Тридцатка» подбита. «Три-ноль» — ранен, тяжело.

— Принял.

Высовываюсь из люка. Да, движуха за кормой. Два офицера в строю осталось — второй взводный и я. Не успел я «Тридцатого» предупредить. Так и не знал о чём. Не видел я в прошлый раз чем и откуда его подбили.

Мой танк взбирается на очередной склон.

— Байсеитов, стоп, — торможу мехвода и дублирую, — «Бак-2», стоп.

Танк замирает едва высунув башню над гребнем холма. Ныряю в люк и разворачиваю башню в сторону господствующей над долиной высотки.

— Холм. 30-00. Десять метров ниже вершины. Светлое пятно. БЗО. Осколочно-фугасным. Три снаряда. Огонь.

Танк содрогается от выстрела. Открывающийся затвор выплёвывает стреляную гильзу. Следом за гильзой в башню вползает дым от сгоревшего пороха, но быстро рассеивается нагнетателем и всасывается обратно в ствол. Заряжающий — ефрейтор Зюзин — закидывает в ствол новый снаряд. Смачно клацает клин затвора. Выстрел.

— Есть, попали, командир! — восторженно орёт наводчик — младший сержант Кислицын.

Да, я уже сам вижу. Жахнуло знатно. Видать боезапас засадного душманского БЗО сдетонировал. Вроде бы, там на высотке больше никого быть не должно.

— Байсеитов, вперёд. На холм. «Бак — 2», за мной.

— «Бак — 1», я «Два-два». «Двадцатого» похоже убило. Упал. Не двигается.

— Циркулярный. Я, «Бак — 1». Принимаю командование. Всем — стоп! Занять оборону вокруг коробочек. В зелёнке гранатомётчики и минное поле. «Бак — 2» и «Один-два» — за мной.

Танк ломая кусты-деревья ломится к высотке. Минута, другая, третья. Добрались. Подруливаю мехводом, так чтоб взбираясь по склону нас не видели с кишлака. Есть. Забрались на вершину. Хорошо отсюда аул виден. Не без мёртвых зон, конечно. Но, сейчас мы их накроем.

— «Один-два», на тебе контроль зелёнки. «Бак — 2», давим духов в кишлаке.

Басмаческие тачанки проморгали наш выход на горушку, но первым выстрелом их поразить не получилось. Духи пытаются спрятаться за стенами хибар. Спрятались. Это они так, наверное, думают. Пыль. Не получается по местным дорогам-улицам ездить не поднимая пыльного облака. Местные домишки слабая защита от 115-мм снаряда. По два выстрела мне и второму танку потребовалось для того чтобы загасит обе подвижные огневые точки душманов. И ещё по снаряду для профилактики. БТР забравшийся вместе с нами на высотку тем временем причёсывает зелёнку короткими очередями из своего крупняка.

Запрашиваю по радио о состоянии дел внизу. Докладывают, что пока больше без потерь. Даю команду третьему и четвёртому танкам выбираться обратно на дорогу. На третьем танке — плуг минного трала. Он пойдёт первым. Пехоте приказ — грузиться на броню БТРов и не выходя на дорогу, но подтянувшись к ней двигаться к кишлаку сопровождая танки. Собрались. Подтянулись и двинулись. Мы с высотки продолжаем контролировать ситуацию. Пара попыток обстрелять роту из зелёнки давятся огнём БТРа и танков с холма. Из кишлака подаёт голос пулемёт. Обычный. И ответ стандартный. Снаряд из пушки на поражение и ещё один для страховки.

По ходу у духов только лёгкая стрелковка осталась. С ней уже успешно справляются парни идущие в атаку. Рота доходит до околицы кишлака. Танки притормаживаю — нечего им делать на узких улочках. Пехота спешивается и начинает зачистку аула. Полчаса перебежек и почти без перестрелок. Потому как, дал приказ на рожон не лезть и при обнаружении противника в домах просто давать танкам целеуказания. Снарядов десять ещё израсходовали развалив пяток хибар. Всё — аул наш. На всякий случай БТР оставляю на горушке, а сам со вторым танком несусь вниз к разгромленному душманскому опорнику.

Быстрый опрос сержантов по потерям. Печально. Двадцать четыре «двухсотых» и семь тяжёлых «трёхсотых». Легко раненных тоже семь. Основные потери — экипажи сгоревших-подбитых четырёх БТРов. В строю, считая легкораненых, шестьдесят четыре бойца. И шесть БТРов и четыре танка. Повоюем. И что немного греет душу — после того как принял командование ротой — у нас ни одного погибшего.

На центральной площади-поляне кишлака уже собраны местные жители. Они прятались в здешней микромечети. Такая же халупа как и остальные, только сверху ещё двухэтажная деревянная башенка надстроена. Типо минарет. Повезло дехканам, что басмачи на минаретик этот не залезали. А, то бы прилетело.

Чуть в стороне — под охраной бойцов валяются трое связанных пленных духов. Начинаю разбор полётов. Переводчиков в роте нет. Весь словарный запас всей роты на пушту-дари — слов тридцать. Фигня. Я-то вполне нормально по-здешнему шпрехаю. Как ни как две командировки.

Побазарил с местным старостой и муллой. Потом принялся за допрос духов. Плюются-ругаются. Сотрудничать со следствием не хотят. Ну, ладно. Сейчас простимулирую. Приказываю волочь пленных за околицу, а местным селянам приказываю опять ныкаться в мечети и до темноты оттуда носу не казать. Бой может начаться в любой момент. Ну, это я им так сказал. Сам-то знаю, что у нас ещё есть пара часов.

Духов стимулирую картинкой свиньи на банке тушёнки из сухпая. Грожусь измазать их свиным жиром. Не действует. Дикие люди. Они ж свиней ни разу в жизни не видели. Нет хрюшек в здешних краях от слова совсем. Ну, за необразованность приходится платить. Начинаю настоящий военно-полевой допрос. Ухо. Зачем тебе два? И с одним проживёшь. Пальцев — двадцать. Если их чутка убавится — не беда. Я вон в прошлый раз с девятнадцатью большую часть жизни прожил — и ничего. Сработало. Поплыл душара. Правда не тот которого допрашивал.

Зачем все эти зверства? Ведь мы победили. Трупы душманские посчитали. Арифметика вроде бы сходится с моим послезнанием. Но, мало ли. Вдруг в прошлый раз особисты плохо посчитали. Кроме того, есть ещё не прояснённый вопрос. Мне тогда парни которые уже после боя тут всё чистили-проверяли, рассказали что нашли, над дорогой по которой духи в Пакистан удирали, пещеру-схрон, судя по всему использовавшуюся как оружейный склад. Вот про эту пещеру мне и нужна информация от духов.

Есть пещера. Пальцем показывает. Внимательно разглядываю в бинокль указанное место на склоне горы. Есть. Вижу. Дух уверяет, что там охраны не должно быть. Посмотрим. Зову старшину роты.

— Гусев, возьми с собой пяток бойцов и на БТРе дуй вон туда. Видишь? Там пещера. Осмотри. Осторожно может быть заминировано.

Старшина роты уносится исполнять. Начинаю организовывать засаду-оборону. От кишлака до дороги по которой должны пойти духи местность ровнее, чем та по которой мы к аулу подходили. Выбираю позицию метрах в восьмистах от трассы на Пакистан. На шестьдесятдвойках бульдозерных ножей самоокапывателя нет, поэтому приходится выискивать ямки-низинки-промоины чтобы в них спрятать и замаскировать бронетехнику. Времени на рытьё окопов для них нет. А, вот мотострелки закапываются в землю. Повезло, что долина уже давно перепахана местными крестьянами и грунт не особо сложный. Все БТРы с частью бойцов отправляю к фруктовым садам. Пусть нарубят кустов для маскировки.

По радио на связь выходит старшина. Докладывает. Слегка захлёбываясь от присущей всем прапорам прижимистости-расчётливости-хозяйственности. Как же! Склад нашёл. Сколько всего полезного! Два десятка китайских одноразовых гранатомётов, два ДШКа на колёсных станках, два 80-мм миномёта, несколько десятков ящиков с патронами и выстрелами к миномётам, куча инженерного и хозяйственного инвентаря. Хороший участок дороги просматривается со скального балкона перед пещерой.

Посылаю к пещере ещё бойцов чтобы забрали оттуда крупняки. А, старшина со своей командой останется у пещеры. Он вроде бы с миномётом умеет управляться. Вот от схрона и поддержит нас миномётным огнём.

Через полтора часа отъезжаю на БТРе к пакистанской дороге. Рассматриваю оттуда наши позиции. Танки-БТРЫ, три АГСа, один СПГ, два трофейных ДШКа, два ПК, семь РПК — с экипажами-расчётами — спрятаны-замаскированы-рассредоточены. Между ними залегли-окопались два снайпера и двадцать бойцов-автоматчиков. Вроде бы нормально получилось. Разве что, среди басмачей кто местный найдётся и срисует лишние бугры-кустики. Ну, с этим уже ничего не поделать. Едем обратно.

Все замерли на позициях. Я расположился с ротной радиостанцией и двумя бойцами (если чё — посыльными будут) в небольшой ямке-окопчике примерно в середине нашей позиции. Ждём. Дождались.

Сначала из прохода в горах-скалах выскочило три пикапа с пулемётами в кузове. Тормознулись, осмотрелись и рванули дальше по дороге на восток. Почти сразу за этим появилась голова колонны-каравана. Обалдеть! Цыганский табор объединившийся с цирком-шапито и с трофеями с авторазборки. Ишаки, верблюды, лошади, волы, повозки, арбы, разнокалиберный автохлам иногда влекомый теми же лошадями-верблюдами-волами. Штук семьдесят единиц авто-гужевого транспорта насчитал. Этот транспорт густо облеплен бородатыми мужиками. Кое-кому места не хватает и он трусит рядом с караваном.

Колонна драпающих моджахедов втянулась в долину, из горного прохода теперь выскакивают только редкие отставшие пешеходы-бегуны. Пора. «Огонь!». Наши позиции заволакивает лёгкой дымкой. Пороха нынче бездымные, но если их сгорает сильно много, то дымок присутствует. Приятный такой дымок, лучше него может быть только запах солярного выхлопа танкового дизеля. По духам работают пока только пулемёты-гранатомёты и БТРы-танки. Для автомата дистанция великовата. Да, калаши нам пока и не нужны, прореживаем басмачей тяжёлым оружием. Для него дистанция в восемьсот-тысячу метров — в самый раз. Духи как горох ссыпались на землю со своих повозок. Залегли. Беспорядочно лупят в нашу сторону. Но, у них работает только лёгкая стрелковка. БЗО-ДШК — в большом количестве обнаружившиеся в кузовах-фургонах авто — и верблюдо-тачанок — подавлены уничтожены очередями из бэтээровских крупняков и выстрелами из танковых пушек. Залёгшим борцам с народной властью начинает прилетать из миномётов. Прапор Гусев не назвиздел — умеет обращаться с этими шайтан-трубами. Конечно, до братьев Шумовых²⁸ ему далеко, но всё равно причёсывает он моджахедов качественно, почти не мажет.

Минут пять-семь длится расстрел охреневше-растерявшихся духов. В какой-то момент нашёлся или очухался там среди них кто-то решительный и отмороженный. Долину заволокло заунывным воем, в котором едва можно было расслышать классическое «Аллах Акбар!», перемежаемое местными матерками. Духи толпой рванули в нашу сторону. Мама дорогая! Да, их с полтысячи бежит! Сколько ж их сначала было?

Восемьсот метров, по открытому полю, под огнём двадцати пяти пулемётов²⁹, четырёх танковых пушек и четырёх гранатомётов. Безумство и отвага. Даже половину дистанции до нас не пробежали. Залегли. Сотни две. Остальные полегли раньше. Гусев уже сменил прицел и добавляет проблем залёгшим. Минут пять залёгшие басмачи пытаются огнём из стрелковки поцарапать наши танки и бронетранспортёры. Двое горных воинов даже пытались с запредельной дистанции достать нашу броню из РПГ. Гранаты не долетели, но долетели эсвэдэшные пули — хорошо работают наши снайперы — младший сержант Сурков и сержант Ильин. Поддерживают славу фамилий³⁰.

Минут через пять душманы пытаются опять подняться в атаку. Наивные. Мы, конечно, уже потратились, но на остаток кочевых фанатиков патронов хватит. Десятка три везунчиков залегает метрах в двухстах от наших позиций. Всё, пора заканчивать представление. Даю команду БТРам обойти басмачей с флангов. Пяток храбрых моджахедов пытаются сдаться, приподымаются с земли и машут грязно-белыми тряпками, но их тут же заваливают свои. Наши БТРы зайдя горстке оставшихся басмачей с флангов начинают короткими очередями их прореживать. Один из БТРов стреляет из крупняка. Впечатлительным — не смотреть! После попадания 14,5-мм пули в залёгшего душмана в воздухе над ним повисает красновато-розоватое облачко из крови и распадающейся плоти. Маньяк! Делаю замечание по радио наводчику того БТРа — можно ж уже и из ПТК работать. Зря качу бочку на бойца. У них там почему-то АЗР выбило и электроспуск ПКТ не работает.

Бой закончен. Идём прочёсывать место боя-побоища. Из россыпи трупов вытягиваем двоих относительно целых и пяток покоцанных басмачей. Остальные — на глушняк. Трофеи задолбались собирать. Всю броню на БТРах завалили разнообразной стрелковкой, а десантные отделения завалены вещмешками с трофейными патронами. Все транспортные средства мегабанды разбиты-сожжены. Достреливаем нескольких покалеченных верблюдов-ишаков.

Спустившийся со своей горной миномётной позиции старшина Гусев раскладывает на обочине дороги костерок из разломанных деревянных повозок. Ага, дошло. Гусев с помощью двух бойцов свежует сражённого крупнокалиберной пулей вола. В закромах душманского каравана найдена панцирная сетка от кровати. Её устанавливают над кострищем и начинают нагружать здоровенными кусками-шматами говядины. Ароматный запах походно-полевого шашлыка потихоньку начинает перебивать дух остывающего поля боя. Правильно. Война — войной, а обед — по распорядку.

Подвожу итоги. Молодцы — мы. И командир — молодец! У нас за этот бой — только двое лёгких «трёхсотых». А, намолотили… О, уже посчитали. Замок второго взвода, посланный организовать подсчёт убиенных духов, докладывает. Семьсот девяносто один дух отправился на встречу к гуриям. Хорошее дело, однако, мы сделали. Почти восемь сотен басмачей кайфуют в райских оргиях. Не, не почти восемьсот. Мы ж до этого ещё их в ауле и зелёнке постреляли. Более восьмисот!

Твою ж…! Ну, что здесь за связь! Хрен до начальства докричишься! Весь день сплошные помехи. О, есть, зацепил переговоры летунов. Подстроил волну. Услышали. Вертушки. Они должны были бригаду поддерживать, но бригада нашла в горах только небольшие душманские заслоны, вот вертолёты сейчас и носятся — выискивают злодеев. Ну, прилетайте — покажем.

Прилетели. «Пчёлка» и два «шмеля»³¹. Осмотрелись и охренели. В Ми-8 загружаем своих раненых. Убитых наших в первом бою повезут другим рейсом. «Шмели» помогают связаться с командованием бригады. Комбриг матерится и не верит моему докладу. Я б тоже не поверил.

Минут через сорок на поле возле дороги опускается ещё две «Пчёлки» с командованием бригады. Бегу на встречу. Докладываю. Показываю. Уложенные в восемь ровных сотенных рядов трупы духов. Длиннющий рядок трофейных автоматов-винтовок-пулемётов-гранатомётов. Четыре десятка повреждённых-искалеченных крупняков и БЗО. Огромная куча собранных в повозках и на трупах боеприпасов. Десяток пленных. И ещё из пещеры-схрона продолжают таскать трофеи. Командование впечатлено. Правда есть нюансы. Все батальоны бригады участвовавшие в операции вместе завалили духов столько же, сколько мы только в первом бою за кишлак. Получается — одна рота практически в одну рожу выполнила задачу всей бригады.

Комбриг — полковник Шатин довольно крякает врубившись, что боем командовал танкист³². Требует с меня представления на всех бойцов роты. И мне обещает — и меня представить.

— Буду на Героя писать, но сам знаешь — мы здесь не воюем… Но, Красное Знамя, думаю точно получишь, — говорит Михаил Владимирович и крепко жмёт мне руку.

Примечания

28

Легендарный расчёт 120-мм миномёта во время ВОВ. Шестеро братьев Шумовых добивались фантастической скорострельности — 18 мин выпущенных из миномёта могли одновременно находиться в воздухе. Первый миномёт расчёта братьев Шумовых выставлен в Артиллерийском музее Питера.

29

В танках — 4 ПКТ, в БТРах — 6 КПВТ и 6 ПКТ, 2 трофейных ДШК, у мотострелков — 2 ПК и 7 РПК. Итого — 25 пулемётов. 4 танковых зенитных НСВТ — не стреляют, потому что заряжающий на люке которого НСВТ установлен — занят своими основными обязанностями.

30

Михаил Ильич Сурков (1921-1955 гг.) — младший лейтенант, самый результативный снайпер РККА в ВОВ, уничтожил 702 солдата противника.

Николай Яковлевич Ильин ( 1922 — 1943 гг.) — гвардии старшина, Герой Советского Союза, шестой в списке лучших Советских снайперов, уничтожил 494 солдата противника.

31

Армейские прозвища вертолётов — многоцелевого Ми-8 и ударного — Ми-24, соответственно.

32

Шатин Михаил Владимирович (1943-1994 гг.) — генерал-майор, выпускник Благовещенского танкового командного училища, в описываемое время — командир 70-й огвмсбр.