Архивы Дрездена: Ведьмин час

Джим Батчер, 2020

Его зовут Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден. Можете колдовать с этим именем – за последствия он не отвечает. Когда дела принимают странный оборот, когда то, чему положено хорониться во мраке, выползает на свет, когда никто больше не может помочь вам, звоните… Кому? Ему, Гарри Дрездену. Имя его есть в «Желтых страницах»… Нет, это невероятно! Вроде бы все готовы мирно разрешить разногласия и подтвердить свое участие в Неписаном договоре – и старейшины Белого Совета, и Белая Коллегия вампиров, и свартальвы, и вурдалаки, и даже некоронованный подпольный король Чикаго «джентльмен» Джонни Марконе – и вдруг… В замок, где назначена встреча всех участников намеченной встречи, прибывает последняя из титанов, Этне, владелица самого сокрушительного оружия, которое есть на свете, и объявляет: «Если до ведьмина часа каждый из здесь присутствующих не сделает выбор: отринуть смертный мир или сгореть вместе с ним, – то мир смертных будет разрушен». Гарри Дрезден! Слышишь? Сделай хоть что-нибудь!

Глава 5

— Не удивляйся, что встреча прошла скверно, — сказала Кэррин. — Ссора между родственниками… Поверь, семейные конфликты — самые паршивые.

— Семья еще не воссоединилась, а мы уже ругаемся, — пожаловался я.

— Судя по тому, что я видела, вполне себе воссоединилась, — сухим тоном заметила она.

— Как скажешь. Но прежде мне нечасто выдавался случай поссориться с родней.

— А я, бывало, ссорилась. Видишь ли, родственники небезразличны друг другу. Разозлись, скажи какую-нибудь грубость, и твои слова причинят сильную боль. К тому же очень многие вещи остаются недосказанными. По-моему, это хуже всего. Все думают, что прекрасно знают друг друга, хотя на деле это не всегда так, и поэтому паузы заполняются воображаемыми фразами, которых тебе не говорили. И даже не думали говорить.

— Таково ваше профессиональное мнение, доктор Мёрфи? — хмуро спросил я.

Она фыркнула и, не ответив, сжала мою руку. Ее ладонь была маленькой, сильной и теплой. Последнее время мы частенько держались за руки.

Я приехал приготовить ей что-нибудь на обед. Кулинарные навыки у меня скромные, но терпимые, а поэтому мы до отвала наелись запеченной в духовке курицы с картошкой и свежим салатом. Кэррин было непросто передвигаться по кухне — из-за бедра, плеча и тех перевязок, что удерживали руку и ногу в более-менее неподвижном состоянии, — а от покупной еды ее уже тошнило. Еще бы, которую неделю на больничном. Вот я и приезжал раз в пару-тройку дней, чтобы приготовить ей что-нибудь вкусное, когда у детей Карпентеров появлялась возможность посидеть с Мэгги.

— Раз уж речь зашла о докторах, — продолжил я как ни в чем не бывало, — что сегодня сказал врач?

— Первый раунд операций прошел нормально, — ответила Кэррин и со вздохом прижалась щекой к моей руке.

Мы сидели на диване у нее в гостиной, а раненую ногу она положила на подаренную мной оттоманку. Кэррин совсем миниатюрная, пять футов с кепкой, хотя это вполне себе мускулистые пять футов. Волосы светлые, чисто вымытые, но растрепанные: непросто выдерживать стиль в прическе, когда приходится делать все одной рукой. И никакого макияжа.

Вид у нее был усталый. Оздоровительное безделье оказалось для Кэррин Мёрфи довольно-таки утомительным.

Эти раны она получила вместо меня. Не по моей вине — по крайней мере, в этом я себя убеждаю, — но, как ни крути, Кэррин оказалась в опасном месте по моей просьбе. Можете сколько угодно говорить о свободе воли, причинно-следственной связи и личном выборе, но факт остается фактом: не втяни я ее в свои дела, сегодня вечером Кэррин, скорее всего, была бы на тренировке по рукопашному бою.

— Второй раунд начнется на следующей неделе, — продолжила она профессиональным тоном, отстраненным и начисто лишенным любых эмоций. Этим тоном Кэррин говорила, когда была по-настоящему расстроена. — Затем каких-то три месяца в гипсе и с этими дурацкими косынками, после чего полгода физиотерапии, во время которой меня снимут с обезболивающих, а когда все это закончится, причем если пройдет наилучшим образом, врач подозревает, что я смогу ходить без палочки. Но не очень быстро.

— А как же твои тренировки? — насупился я.

— Травмы серьезные, — ответила Кэррин даже не тихо, а как-то безжизненно. — Колено, плечо, локоть. Врачи надеются вернуть пятьдесят процентов функциональности. Базовой. Не спортивной.

Я вспомнил, как она вскрикнула, когда Никодимус лягнул ее в колено. Вспомнил тот неприятный влажный хруст, с которым он, и глазом не моргнув, выдернул ее руку из сустава. Разорвал вращающую мышцу, а одновременно с ней — локтевые связки. Он сделал это преднамеренно, чтобы причинить как можно больше вреда. И боли.

— Я больше не вернусь к нормальной жизни, — прошептала она.

В прошлом Кэррин получала ранения — и всегда восстанавливалась.

Но у всего есть пределы. В конце концов, она всего лишь человек.

Мы посидели в полной тишине, если не считать размеренного тиканья старых часов.

— Скажи, нельзя ли… — начала она, и я покачал головой:

— В целительских делах магия ненамного опережает обычную медицину. Наши люди обучаются у ваших. Разве что захочешь пойти на Фаустову сделку…

— Нет, — твердо ответила она.

Я кивнул. Добавить было нечего.

— Прости, — наконец пробормотал я.

— Не извиняйся. — Она легонько мотнула головой. — Я уже поплакала на эту тему. И еще поплачу. Но сейчас не хочу об этом думать. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Я задумался, о чем бы поговорить, но ничего не придумал и поэтому поцеловал ее.

— Ты, Дрезден, само красноречие, — пробормотала она мне в губы, но потом закрыла глаза и отдалась поцелую, и все остальное начало терять значение.

Целоваться проходилось с умом. Примерно двадцать секунд дыхание Кэррин смешивалось с моим дыханием, а затем Зимняя мантия как с цепи сорвалась, и во мне проснулась звериная похоть. Эта чертова аура, которую пожаловала мне Мэб, позволяет совершать невероятные поступки, но в голове у меня теперь беспрестанно вьются мысли о сексе и насилии, и от них просто так не отделаться. Поэтому на двадцатой секунде я задышал чаще, на тридцатой не думал ни о чем, кроме «чем можно заняться с Кэррин», а спустя минуту пришлось вспомнить, что я сильнее, чем кажется, и ослабить хватку на ее теле.

Хотя, если честно, Кэррин вела себя примерно так же. И она не имела порочной ауры фэйри, на которую можно списать все грехи.

Так что нельзя исключать, что дело не в мантии. Быть может, дело во мне самом. А это уже страшновато.

А может, дело… в нас с Кэррин.

Кстати говоря, это была очень приятная мысль.

— Хорошо, — прошептала она, глубоко зарывшись пальцами мне в волосы, — ты и впрямь гений коммуникации. Именно это мне и нужно.

— Ты увере… — начал было я.

— Господи! Умолкни уже, Гарри, — почти прорычала Кэррин, а рука ее бесстыдно скользнула мне под рубашку. — Надоело ждать. И тебе, и мне. Нам обоим.

Я согласно промычал, но мычание превратилось в рык, а затем ее губы нашли мой рот, и рык сделался приглушенным, а сердце мое забилось в бешеном ритме, свойственном потерявшим голову подросткам. И ее сердце тоже. Мы синхронно задышали быстрее, а затем я положил ладонь ей на бедро, а Кэррин издала такой призывный стон, что я напрочь лишился способности о чем-либо думать.

— Давай, — прошептала она, а за шепотом последовали разнообразные сочетания гласных и согласных звуков, а также шелест снимаемых — или, по крайней мере, меняющих положение — предметов одежды.

Кэррин могла действовать только одной рукой, поэтому я слегка ей помогал; она поторапливала меня — впрочем, обходясь без слов, — а чуть позже оказалось, что я стою на коленях на полу, а она распростерлась передо мной на диване, и наши бедра соприкоснулись, и я подался вперед в поисках ее губ, и…

…и почувствовал, как она вдруг оцепенела от боли, такой сильной, что у нее перехватило дыхание. То ли плечо, то ли нога — но, черт возьми, предполагалось, что Кэррин будет выздоравливать, а не заниматься… гм… акробатикой.

Ее глаза широко распахнулись. Она пару раз моргнула:

— Что?

— Я… — промямлил я, — не знаю, можно ли…

Сверкнув глазами, здоровой рукой она схватила меня за рубашку и притянула к себе:

— Гарри, я не стеклянная. И знаю, чего хочу. Умоляю, хотя бы раз в жизни закрой рот, перестань думать и порадуй девушку.

— Эм-м… — сказал я, опуская взгляд.

Кэррин сделала то же самое, заглянула мне в лицо, на мгновение закатила глаза к потолку, и, Богом клянусь, на лице у нее отразилось крушение надежд похлеще моего, а затем она сникла — я, как вы уже поняли, сник чуть раньше — и глубоко-глубоко вздохнула:

— Дрезден, это твое рыцарство временами выглядит очень мило, но прямо сейчас мне хочется двинуть тебе по шарам.

— Не могу делать тебе больно, — признался я. — Прости.

Она снова закатила глаза и притянула меня еще ближе — так, чтобы обнять рукой за шею, — в то время как я старался не налечь на нее всем телом. Кэррин поцеловала меня в висок и нежно сказала:

— Знаю, дорогой мой дурачок.

В ответ на это я аккуратно обнял ее. И в этот момент кто-то бесцеремонно постучал в дверь.

Я подскочил — в совершеннейшем дезабилье — и постарался привести в порядок свой наряд. Мёрфи заелозила по дивану, пытаясь сделать то же самое одной рукой, поскольку вторая ее не слушалась, да и от ног не было особого толку. Мы оба остановились, заметив всю нелепость этих поползновений, а затем обменялись взглядами и, нервно посмеиваясь, возобновили попытки вернуть себе благопристойный вид.

— Дверь, — хихикнула Мёрфи, натягивая на голые ноги стеганое покрывало.

Я кое-как доковылял до порога, глянул в глазок и узнал человека за дверью, а затем приоткрыл ее, но слегка, чтобы скрыть тот факт, что штаны мои опять съехали на колени.

На крыльце стояли легавые.

Их было двое, и они ждали, нацепив вежливо-нейтральные полицейские маски. Одного я узнал, несмотря на то что прошло уже много времени с тех пор, как я видел его в последний раз: приятный на вид, чуть выше среднего роста, черноволосый, с уставной военной «площадкой» и выбритыми висками, хотя к его внешности добавились густые усы, на удивление подходившие к его голубым глазам. Костюм был дороговат для его зарплаты, а под мышкой у гостя я увидел толстый желто-коричневый конверт.

— Детектив Рудольф, — поздоровался я, совладав с брюками, и продолжил тоном, обычно приберегаемым для фраз «Чтоб ты сдох!» или «Я тебе глотку вырву!»: — Не представляете, как я рад новой встрече.

— Дрезден. — На его губах мелькнула самодовольная улыбка. — Великолепно. Двух зайцев одним выстрелом. Миз^[12] Мёрфи дома?

Он сделал легкое ударение на слове «миз», напоминая, что Мёрфи больше не служит в полиции, и мне захотелось врезать ему. Однако я мужественно сдержался и сообщил:

— Сейчас не самое удобное время. Она восстанавливается после ранений.

— Полученных этой зимой, — добавил Рудольф.

Я изогнул бровь. Раны Мёрфи, оставшиеся от нашей стычки с бандой кровожадных психопатов, недовольных общественными порядками, не были огнестрельными. Врачи не обязаны были сообщать о них в полицию, да и места преступления, по сути, не существовало, а значит, копы самостоятельно разнюхали, что да как. И хорошего в этом мало.

Напомню, что Мёрфи помогала мне с грабительским налетом на ад — или по меньшей мере одно из мест с таким названием. Наша цель не относилась к юрисдикции департамента полиции Чикаго, но в точку назначения мы попали через хранилище банка, и в итоге оно ощутимо пострадало. К тому же там была охрана. И полиция, окружившая банк. И копы, которых мы уронили на выходе. Мы очень старались никого не убить, но один из наших все же прикончил охранника.

В глазах закона это делало нас как минимум соучастниками убийства. Причем небезосновательно.

— Да, вот именно, — сказал ему я. — Так что проваливайте.

— Или что? — ласково спросил Рудольф.

— Или, если у вас нет ордера или резонного основания войти в этот дом, Мёрфи засудит ваш департамент так, что света белого не увидите.

— А если я буду настаивать? — улыбнулся Рудольф.

— С удовольствием бы на это посмотрел, — ответил я.

Я отнюдь не шутил. Мантия вновь заговорила со мной. «Коли не можешь снять напряжение с благоприятно настроенной дамой, — советовала она, — хотя бы выбей дурь из Рудольфа. Это будет терпимой заменой сексу».

— Не-а, — сказал второй коп сухим и даже скучающим тоном. — Вам это не понравится, сэр.

Я смерил его взглядом. Примерно пять футов шесть дюймов — во всех трех измерениях. Даже не помню, когда я последний раз видел такого крепыша. На нем был костюм, сшитый на заказ, — сомневаюсь, что людям подобных габаритов есть что выбрать в магазинах готового платья, — но из нейтрального неброского материала, чтобы сливаться с фоном делового мира. Волосы цвета «соль с перцем» коротко подстрижены, на лице — намек на бороду, и я заподозрил, что эта щетина появляется секунд через десять после бритья. Что-то в его манере держаться и взгляде, устремленном куда-то в пустоту, подсказывало, что парень знает себе цену и эта цена довольно высока.

С копами из отдела внутренних разбирательств я был знаком хуже, чем с ребятами из отдела специальных расследований или патрульными, отвечавшими за мои излюбленные районы города.

— Значит, вас назначили напарником Руди? — спросил я. — Кстати, я Гарри Дрезден.

— Детектив Брэдли, — представился он. — Сэр, миз Мёрфи следует побеседовать с нами. Это в ее непосредственных интересах.

— Или можем забрать ее в участок, — добавил Рудольф. — Меня устраивают оба варианта.

— Рудольф, — сказал я самым приятным тоном, — известно ли вам, как непросто отмыть усы от засохшей крови из разбитого носа?

— Гарри, — с укоризной позвала с дивана Кэррин, — сбавь-ка обороты. — И примирительно помахала рукой, но этот жест остался скрыт от стоявших за дверью. — Давай просто покончим с этим, ладно?

Я сердито посмотрел на полицейских:

— Сохраняю за собой право вышвырнуть…

— Гарри, — вздохнула Мёрфи.

–…попросить вас уйти, если мне покажется, что она устала, — плавно сменил я формулировку и глянул на второго, который был постарше Рудольфа. — Договорились?

— Ах, ты… — начал Рудольф, но человек-танк положил руку ему на плечо и легонько сжал пальцы.

Рудольф мигом захлопнул варежку и бросил тяжелый взгляд на своего напарника.

— Сэр, — сказал Брэдли, — никто не станет причинять раненой даме излишних неудобств. Мы будем кратки.

— Отлично, — проворчал я. — Входите.

Они вошли и попросили разрешения сесть. Ну и черт с ними. Я же садиться не стал. Обогнул диван и встал за спиной у Кэррин, прислонившись к стене и сложив руки на груди.

— Мёрфи, — сказал Рудольф.

Кэррин настороженно кивнула ему. Я неплохо ее знаю, а поэтому увидел в этом кивке уважение, а то и симпатию.

— Брэдли. Выкладывай, Рудольф. Зачем пришли?

Рудольф открыл желто-коричневый конверт и бросил на журнальный столик несколько цветных фотографий. Я поднял их и передал Кэррин, не сводя глаз с полицейских.

Пока она просматривала снимки, я чувствовал, как в ней растет напряжение. Наконец Кэррин протянула фотографии мне.

Первая — распечатка кадра с видеокамеры на чикагской улице. Точного места я не узнал, зато рассмотрел нечеткое лицо Мёрфи в ее маленьком внедорожнике, мчавшемся по усыпанной снегом улице.

На других листках — кадры с банковских камер наружного и внутреннего наблюдения. Из-за скверной погоды и переизбытка магии в воздухе все снимки получились искаженными и размытыми, но на одном я увидел две фигуры, выходящие из банка. Одна среднего роста, другая очень высокая.

Другими словами, я смотрел на себя и наемника по фамилии Грей. На снимке, сделанном со значительного расстояния, был запечатлен момент нашей эвакуации. Наверное, маскировка на секунду исчезла, а может быть, камера поймала момент, когда защитная вуаль еще не настолько загустела, чтобы скрыть нас от любопытных глаз. В любом случае на размытом фото не было видно лиц: только общие очертания. Однако грабителей банков баскетбольного роста не так уж много — ни в Чикаго, ни где-либо еще. Остальные распечатки были такими же мутными, если не хуже, но на каждой я видел узнаваемый силуэт высокого парня. Лица не было нигде, кроме последнего снимка: там я бежал по тротуару, и любой, у кого есть глаза, — а у присяжных они, как правило, имеются, — сказал бы, что человек на фотографии — это я.

— Этот твой снимок, — заявил Рудольф, глядя на Кэррин, — сделан в тот же день, когда тебя угораздило пораниться. Чертовски странное совпадение.

— Почему это? — спокойно спросила она. — Любой, кто живет в Чикаго, каждый божий день попадает на камеру. Причем пару-тройку раз.

— Но не каждый превышает скорость в такую опасную погоду, — возразил Рудольф.

— С каких это пор чикагский ОВР занимается дорожными нарушениями? — осведомилась Кэррин. — С тех самых, как вы побороли коррупцию?

— Превышение скорости на центральном проспекте во время бурана и гололеда, — объяснил Брэдли. — Неподалеку от места, где в это же время происходило ограбление.

— Я торопилась домой к началу сериала, — холодно произнесла Кэррин.

— Так, что разбила машину?

— Юным свойственна неосмотрительность. — Кэррин указала на гипс. — Врач в курсе дела.

— Мы беседовали с ним, — кивнул Брэдли. — Говорит, никогда не видел, чтобы такие травмы появлялись в результате аварии. Слишком чистые. Врач склоняется к выводу, что они причинены насильственным путем.

— Он ошибается, — сказала Кэррин. — И нарушает АМПМС^[13].

— Ваш известный сообщник… — продолжил Брэдли, будто не услышав ее реплики. — Он тоже попал на камеры.

— У нас имеется прекрасное ваше фото, Дрезден, — подхватил Рудольф. — На тротуаре у здания, где на следующий день мы обнаружили труп. — Он выудил из кармана блокнотик и зачитал: — Некоего Харви Моррисона, дипломированного бухгалтера.

В ответ на это Кэррин скроила полицейскую гримасу; я же удовольствовался чародейской, но дело было плохо. Желудок перевернулся вверх тормашками. Несмотря на мои попытки спасти Харви Моррисона, он погиб, причем самым скверным образом, а когда речь заходит о трупах мужчин или женщин, принявших насильственную смерть, — особенно если убитый был честным человеком, никак не связанным с преступным миром, — копы непременно делают стойку.

Не суметь спасти человека и убить его своими руками — несколько разные вещи, но, если смотреть со стороны, одно практически неотличимо от другого.

— Моррисон регулярно пользовался услугами трастового банка «Верити», — продолжил Брэдли. — Того, который ограбили днем позже. Во время ограбления было вскрыто персональное хранилище Моррисона. Этому сопутствовали несколько взрывов и множество выстрелов из огнестрельного оружия. — Он кивнул на распечатки. — На снимках мы видим подозреваемого. Предположительно, одного из грабителей. Его рост — от шести футов восьми дюймов до шести футов одиннадцати дюймов. — Он бросил на меня любезный взгляд. — Шесть… и девять? Верно, Дрезден?

— По утрам я прилежно съедал целую тарелку овсянки, чтобы быстрее расти, — скромно сказал я.

— Остряк, — прошипел Рудольф. — Давай хохми себе дальше. Мы тебя крепко держим за задницу.

— «Хохми себе дальше»? — Глядя на Брэдли, я покачал головой и ткнул большим пальцем в сторону Рудольфа. — Да как он смеет!

— Нельзя исключать, что он прав, — спокойно произнес Брэдли и перевел взгляд на Кэррин. — Мы умеем докапываться до истины.

— Да, умеете, — признала Кэррин.

Брэдли кивнул:

— Ваша семья, Мёрфи, неплохо послужила нашему городу. Вам обоим будет полезно поговорить с нами. Пока мы не раскопали что-нибудь еще.

Мы с Кэррин даже не переглянулись. Сверяться по этому вопросу не было нужды. Подобно большинству смертных, копы не особо разбираются в сверхъестественных делах. Заведи мы речь об ограблении под руководством одержимых демонами маньяков, которым по две тысячи лет от роду, с участием меня и Кэррин, оборотня-перевертыша, снежного человека, одного-в-поле-воина и специалиста по магии огня, Брэдли с Рудольфом ответили бы непонимающими взглядами, пришли бы к выводу, что мы хотим сослаться на невменяемость, и взяли бы нас под стражу.

Даже не верится, что люди способны игнорировать самые очевидные вещи. Проклятье! Рудольф своими глазами видел, как луп-гару^[14] сровнял с землей полицейский участок, но все равно отказывался это признать.

— Понятия не имею, о чем нам говорить, — произнесла Кэррин. — На этой фотографии я пытаюсь добраться домой во время бурана. И ничего не знаю насчет упомянутого вами бухгалтера.

— А я вообще ничего не знаю, — добавил я. — Разве что в Чикаголенде^[15] проживает плюс-минус тысяча человек ростом от шести футов восьми дюймов и выше. И на этих снимках может быть любой из них. Надеюсь, у вас достаточно большая комната для опознания.

— А вот эта фотография? — вежливо спросил Брэдли. — С вашим лицом?

— По-моему, я торопился на поезд, — заявил я, делая ставку на простодушие.

Но Брэдли на это не повелся. Он внимательно посмотрел на меня, на Кэррин, кивнул и выдохнул:

— На поезд? Ну-ну…

— Что ж, мы хотели как лучше, — вскочил на ноги Рудольф.

Брэдли смерил его твердым взглядом, тоже встал и негромко сказал:

— Подождите за дверью. Я скоро выйду.

— Кто я тебе, младший напарник? — злобно возразил Рудольф. — Черта с два! Я вышестоящее должностное лицо!

— Да, сэр, — согласился Брэдли. — И я скоро выйду.

Рудольф с отвращением посмотрел на него, перевел взгляд на меня, а затем ткнул в мою сторону указательным пальцем:

— Жду не дождусь того момента, когда увижу вас за решеткой, Дрезден.

— Угу. Ждите дальше, — отозвался я.

Рудольф ухмыльнулся — сперва мне, затем Кэррин.

Она ответила пристальным взглядом. А взгляд у нее тяжелый. Ухмылка Рудольфа померкла, и он, не сказав больше ни слова, очистил помещение.

— Засранец, — вздохнула Кэррин, как только закрылась дверь. И, взглянув на Брэдли, спросила: — Вы с ним в паре? Серьезно?

— Работа есть работа. — Брэдли повел массивными плечами. Это движение походило на тектонический сдвиг. — Кто-то должен ее делать.

— Ну да, — тихо согласилась Кэррин.

— Псов спустили с цепи, — продолжил Брэдли. — И скоро они возьмут след. Вы с Дрезденом давно уже ходите по краю, но на сей раз заступили за черту.

— Не понимаю, о чем ты, — сказала Кэррин.

— Все ты понимаешь. — Брэдли провел ладонью по коротко стриженной голове. — Ладно. Раз вы так хотите, разыграем все по правилам. До конца.

— Просто делай свою работу, — посоветовала Кэррин. — Как всегда.

— Договорились. — Брэдли покачал головой. — Рудольф перешел на личности. Это неэтично. Извини.

— Я и не ждала, что он будет вести себя прилично. Ты не виноват.

— Кстати, — встрял я, — почему этим делом занимается отдел внутренних разбирательств? Почему не убойный?

— Наверное, потому, что Мёрфи была одной из нас, — пожал плечами он. — Да и вы тоже. В каком-то смысле.

Какое-то время Кэтрин пристально смотрела на него. Затем сказала:

— Спасибо, что заглянул, Брэдли.

— Угу, — вежливо кивнул он. — Благодарю, что уделили время. И желаю вам скорейшего выздоровления, миз Мёрфи.

После чего он тоже вышел и аккуратно прикрыл дверь, словно боялся ненароком расщепить ее надвое. Может, за ним такое водилось.

Я же глубоко вздохнул и подошел к двери, чтобы убедиться, что копы ушли. Затем оглянулся на Кэррин, кивнул и спросил:

— Что ты от него узнала? Я так и не понял.

— «Наверное, потому, что Мёрфи была одной из нас», — повторила она слова Брэдли. — Но слова «наверное» для него не существует. Он и впрямь не знает, почему дело ведет ОВР.

Я почесал переносицу.

— Значит, кто-то за кулисами дергает за ниточки. Дело передали одному из своих. Рудольфу.

— А Рудольф принадлежит Марконе. — Кэррин поджала губы. — По крайней мере, мы пришли к такому выводу.

— А кому еще он может принадлежать? — хмыкнул я. — Кто еще пользуется у нас в городе таким влиянием?

— Вопрос к одному из присутствующих, — покачала головой она, — но точно не ко мне.

— Ха, — произнес я. — Есть еще несколько вещей, которые следует учесть. Итак, чего нам ожидать?

— Брэдли как оголодавший пес, который дорвался до кости, — объяснила Кэррин. — Если взял след, с пути уже не свернет. И он не заметает мусор под ковер. Не играет по общим правилам.

— Неудивительно, что в таком возрасте он до сих пор подчиняется Рудольфу, — согласился я. — К счастью, на нашей стороне имеется одна мелочь под названием «факты». Мы не убивали ни Харви, ни того парня в банке.

— Мы были там, а затем солгали полиции, — фыркнула Кэррин. — Этого уже достаточно, чтобы закрыть нас на какое-то время. Плюс наша ДНК на месте преступления, потенциальные свидетели, видевшие нас на улице, новые фотографии с каких-нибудь камер, или…

— Или кто-то подбросит дополнительные улики, — подсказал я.

Кэррин кивнула:

— У них может получиться крепкое дело. И для нас оно закончится отнюдь не лучшим образом.

— Итак, каковы наши действия?

— Действия? — Она изогнула бровь. — Кто мы вообще такие — негодяи из детективного романа Брэдли? Предлагаешь сбить его со следа? Уничтожить улики? Подставить кого-то вместо себя?

— И все же, — хмыкнул я.

— Мы мало что можем сделать, — тихо сказала Кэррин. — Разве что выяснить, что происходит. У меня остались кое-какие связи. Вот и поспрашиваю.

— А я добавлю к своему списку еще один пункт: «Узнать, кто спонсирует Рудольфа».

Она кивнула:

— Думаешь, это помешает вашему чародейскому съезду?

— Быть может, для этого все и задумано. — Какое-то время я обдумывал свою последнюю фразу, а затем добавил: — Когда уйду, звони Баттерсу.

Кэррин покосилась на меня, приподняв бровь.

— Судя по всем признакам, надвигается акулий торнадо^[16], — объяснил я. — Пусть Баттерс оповестит об этом всех. Я имею в виду всех в Паранете.

— «Об этом»? О чем конкретно?

— О том, чтобы смотрели в оба. Немедленно сообщали, если заметят что-нибудь подозрительное. И были готовы. Кто-то стряпает серьезное варево, и я уже чую его запах.

Кэррин кивнула, и ее взгляд скользнул на старинные часы у стены.

— У тебя в запасе еще есть немного времени, — сообщила она.

— Да ну?

Она снова кивнула. Взгляд ее голубых глаз был совершенно однозначным.

— Иди сюда.

— Гм… — Я приподнял бровь. — Вообще-то, в этом плане ничего не изменилось. Даже не знаю, стоит ли…

— Адаптируйся и преодолевай^[17], Гарри. — Эти слова сопровождались озорным смешком. — Я неглупый человек. А у тебя как минимум приличное воображение. Если объединить усилия, что-нибудь да придумаем. — Она прищурилась. — Быстро. Иди. Сюда.

Отказывать даме было бы крайне невежливо.

Поэтому я послушался.

Примечания

12

Миз — нейтральное обращение к женщине, чье семейное положение неизвестно. Подчеркивает ее равноправие с мужчиной.

13

АМПМС — Акт о мобильности и подотчетности медицинского страхования.

14

Луп-гару — разновидность оборотня, персонаж луизианского фольклора.

15

Чикаголенд — городская агломерация на Среднем Западе США.

16

Акулий торнадо — фраза относит к серии комедийных фильмов режиссера Энтони Ферранте «Акулий торнадо».

17

«Импровизируй, адаптируйся, преодолевай» — неофициальный девиз Корпуса морской пехоты США.