Глава 4
Тут из глубины квартиры донесся тишайший звук, и старик вскочил на ноги с прытью бездомного кота, но перед тем прошипел какое-то слово, и посох выскользнул из угла и прилетел к нему в руку.
— Э, полегче! — Я тоже встал и развел руками. — Может, расслабитесь? Пожалуйста?
— Кто там? — осведомился он, просверлив меня алмазным взглядом. — Кто?!
— Я же только что накормил вас оладьями… — пробурчал я. Если старик стал такой нервный, дела в его мире и впрямь обстоят не лучшим образом. — Звезды и камни!
— Не говори так. — В его тоне появились брюзгливые модуляции. Вот, так-то попривычнее. — Ты даже не знаешь значения этой фразы.
— Тот, у кого я ее подцепил, в подробности не вдавался, — парировал я. — Ну, расслабитесь? На пять секунд? Пожалуйста!
Он сердито взглянул на меня и приопустил посох — совсем чуть-чуть.
— Зачем мне расслабляться?
— Затем, что мне не хочется, чтобы моя дочь до смерти испугалась своего прадедушки. При первой встрече.
Услышав это, старик моргнул. Дважды. И тут же опустил посох — теперь окончательно.
— Что? Она здесь? И была здесь? Все время?
— Общение с незнакомцами дается ей непросто.
Я опустил глаза на Мыша и мотнул подбородком в сторону двери. Пес послушно встал и направился к спальне, чтобы поддержать девочку своим присутствием.
— И ты допустил, чтобы рядом с ней ошивался вампир? — прошептал дед с потрясенным выражением лица.
— Мэгги! — негромко позвал я. — Можешь выходить. У нас гость, и тебе надо бы с ним познакомиться.
Дверь спальни приоткрылась. Я увидел клинышек дочкиного лица и настороженный карий глаз.
— Иди поздоровайся с прадедушкой, — продолжил я, не повышая голоса, и глянул на старика. — Этот момент я представлял себе иначе, но как есть, так есть. Выходи, солнышко.
Дверь приоткрылась чуть шире. Мэгги высунула руку и водила ею в воздухе, пока не нащупала собачью шерсть. Зарылась пальцами в гриву Мыша, а затем медленно-медленно открыла дверь до конца и молча застыла перед Эбинизером.
— Мэгги, — сипло произнес он. — Здравствуй, юная леди.
Она едва заметно кивнула.
Эбинизер кивнул в ответ, после чего повернулся ко мне; в глазах у него тлел гнев, какого я в жизни не видел. Старик хотел что-то сказать, но я предостерегающе зыркнул на него и предложил:
— Как вам идея подняться в сад, чтобы Мыш размял лапы?
— Давайте, — согласилась Мэгги.
Старик пронзил меня кинжально-острым взглядом. Затем приструнил эмоции, повернулся к моей дочери и мягко улыбнулся.
— Звучит заманчиво.
Вскоре мы с Эбинизером стояли и смотрели, как Мэгги и Мыш играют с детворой свартальвов.
Сад во внутреннем дворе посольства был великолепный: в центре несколько деревьев, а вокруг лужайки и клумбы, разбитые с большим вкусом и оставляющие достаточно места для беготни и игр в прятки. Маленькие свартальвы — существа странной наружности со свойственной родителям серой кожей и прямо-таки громадными глазами. Очаровательные пострелята. Тех, что по возрасту годились Мэгги в друзья, в посольстве жило с полдюжины, и все они без исключения были в восторге от Мыша. Мой пес играл с ними в салки, с легкостью прыгая туда-сюда и, несмотря на внушительную мышечную массу, ловко уклоняясь от детских рук.
В саду находились несколько взрослых свартальвов. Они вежливо держали дистанцию — что физическую, что психологическую, — но определенно чувствовали напряжение между мной и стариком.
— Ты что, сдурел? — осведомился Эбинизер.
— Просто сделал выбор, — ответил я.
— С тем же успехом можешь подарить ей футболку с мишенями на спине и груди. — Старик говорил негромко, чтобы не слышали дети. — Рядом с тобой девочка станет первейшим объектом для атаки. Господи! Вампирам уже известно, кто она и где находится!
— Она долго жила вдали от меня, в надежном доме. И не сказал бы, что это пошло ей на пользу.
— А чем тебе не угодил дом Карпентеров? — спросил дед. — Если не считать штаб-квартиры в Эдинбурге, более безопасного места не сыскать. Почему бы не оставить Мэгги у них?
— Потому что ее отец там не живет, — ответил я.
— Дурень ты, вот ты кто! — Старик поднял глаза к небу, словно умоляя Всемогущего даровать ему терпение.
Я скрежетнул зубами:
— Есть предложения получше?
— Ей надо жить в проверенном убежище. Подальше от тебя. По крайней мере, пока у нее не проявятся скрытые таланты и она не научится защищать себя.
— Если такое вообще произойдет.
— В ином случае ей не выжить в нашем мире.
— Вы-то, конечно, предпочли бы поступить иначе. — Я понял, что начинаю сердиться.
— Я и поступил иначе, — отрезал дед. — Сделал так, что твоя мать выросла вдали от рисков, свойственных моему образу жизни.
— И что из этого вышло? Давайте спросим у мамы. Хотя погодите. Спрашивать-то не у кого. Ведь мамы нет в живых.
Вдруг стало очень тихо. Мне показалось — или не показалось, — что на пару секунд солнце потускнело. Но готов ручаться, что свартальвы отступили от нас еще дальше.
Старик заговорил, и его голос рокотал, как далекие раскаты грома:
— Что ты сказал мне, мальчик?
— Что мамы нет в живых, — с расстановкой повторил я. — Ваша дочь, которую вы прятали в безопасном месте, уже не с нами. Так что вам нечего мне предъявить.
Старик молчал. Он походил на статую, вырезанную из старинной слоновой кости.
— Да, чудовища уже пытались убить Мэгги. Но я их остановил. И если это повторится, остановлю снова. Ей не надо где-то отсиживаться. Пусть лучше будет рядом с отцом.
— Как ты смеешь… — прошипел старик.
— Может, я не лучший отец на свете, но вот он я, здесь. Я есть в ее жизни. И этого не заменить. Ничем. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.
— Идиот, — процедил Эбинизер сквозь стиснутые зубы. — Ты хоть знаешь, на что способны твои хозяева?
— У них хотя бы слова не расходятся с делами, — со злостью сказал я.
— Не нарывайся, мальчик, — предупредил он.
— На что? Что вы сделаете? Сдадите меня в систему патронатных семей? Разумеется, для моего же блага.
Голова старика дернулась назад, словно я отвесил ему пощечину.
— Мамы не стало, когда я родился, — ровным голосом произнес я. — Папы — когда я пошел в детский сад. А вы просто взяли и оставили меня в одиночестве.
Эбинизер отвернулся, и плечи его поникли.
— Может, вы думали, что защищаете меня, — продолжал я без интонации, — но на самом деле вы меня бросили. И мне было больно. У меня остались шрамы. Я даже не знал о вашем существовании и до сих пор на вас сержусь.
Я смотрел, как дети гоняются за Мышем. Он мог бегать часами, и это никак не сказывалось на его дыхалке. Все веселились на полную катушку.
— Моей дочери пришлось несладко, — тихо проговорил я. — Хватит. Не хочу, чтобы Мэгги тоже через это прошла.
Загривок и макушка старика налились кровью. Я слышал, как щелкнули суставы пальцев: крепкие грубые руки сжались в кулаки.
— Ты не в себе, мальчик, — грубо проворчал он. — И не понимаешь сути дела.
— Не стану спорить, что это определение подходит одному из нас.
— Твоя мать мертва, — сказал Эбинизер. — Отец мертв. Мертва и женщина, выносившая твоего ребенка. Что связывает всех этих людей? Ты! Разве непонятно? Неужели ты не видишь, что сейчас не время идти на поводу у эмоций?
Гнев и боль вспыхнули с такой силой, что я уже боялся потерять над собой контроль — и вовсе не из-за того, что на мне была Зимняя мантия.
— Я вижу лишь маленькую девочку, и она нуждается в отцовской любви, — сказал я. — А для этого я должен быть рядом.
— Ты заблуждаешься.
— Может быть. Но она моя дочь, а потому мне и карты в руки.
Эбинизер покачал головой.
— А поскольку я заметил, что порой моя жизнь напоминает мексиканскую мыльную оперу, причем с бездарным сценарием, — не унимался я, — пора вам кое-что узнать.
— Что именно?
— По-моему, сейчас вы думаете, как бы схватить ее и спрятать в укромном месте. Но имейте в виду: если так, я за ней приду. Даже через ваш труп… сэр.
Старик повернулся ко мне, словно грозовая туча.
Я, не моргая, выдержал его взгляд.
— Послушай, парень, — начал Эбинизер. В его голосе появилась легкая шотландская картавость. — Ты ступаешь на очень тонкий лед.
— Не в первый раз. И не в последний.
Старик агрессивно выпятил подбородок и с шумом втянул воздух.
— Джентльмены! — раздался еще один голос, густой и низкий. — Прошу меня извинить.
Мы с дедом гневно уставились на того, кто осмелился нам помешать.
Перед нами стоял совершенно невозмутимый свартальв в темно-синем шелковом костюме. Повыше, чем Аустри, да и покрепче.
— Джентльмены, вы гости в моем доме. Но ведете себя по меньшей мере невежливо.
Я оторопело огляделся по сторонам. В саду уже не играли. Дети свартальвов попрятались за родителей, а Мэгги, оказавшись на полпути между ними и нами, балансировала на одной ноге, словно готовилась дать деру. Обеими руками она отчаянно вцепилась в гриву Мыша. Закрыв ее своим телом, пес смотрел на меня, и в его взгляде я не увидел ни капли одобрения.
Пожалуй, мы говорили громче, чем казалось.
— Этри. — Дед приветствовал его кивком. — Мы тут обсуждаем… вопросы личного свойства.
— Обсуждайте их в другом месте. — Глава посольства свартальвов обратил к Эбинизеру взгляд, в котором не было ни сочувствия, ни понимания. — Вы пугаете детей. Пока вы в моем доме, Маккой, извольте вести себя учтиво и благопристойно.
Это заявление, сделанное самым решительным и бескомпромиссным тоном, исключало любые поблажки. Я изумленно смотрел на свартальва. Да, он пользуется уважением в сверхъестественном сообществе — чему, как правило, сопутствует немалая личная власть, — но Эбинизер Маккой?.. Бодаться с ним рискнет только глупец.
Да, я в курсе подтекста. Лично я бодался с дедом уже минут десять.
Старик демонстративно вздохнул и обвел глазами территорию. Его взгляд задержался на Мэгги, и вдруг мне показалось, что он слегка сдулся — словно за последние несколько секунд постарел на десяток-другой лет.
Тут я крепко призадумался обо всем, что наговорил в приступе гнева, и мне стало стыдно.
— Само собой разумеется, — сказал старик. — Приношу официальные извинения и прошу простить, что беседа вышла из-под контроля и я расстроил ваших детей. Этому нет оправданий, и я прошу закрыть глаза на мою грубость.
— Угу, — добавил я. — Подписываюсь под каждым словом.
Пару секунд Этри изучал Эбинизера, затем взглянул на меня, едва заметно закатил глаза и кивнул.
— Полагаю, ваш визит завершен, чародей Маккой. Я велю проводить вас к парадным воротам.
— Нет, погодите, — вмешался я. — Сэр, я не хотел…
— Вне всяких сомнений, вы совершенно правы, Этри, — резко произнес Эбинизер и развернулся, чтобы уйти.
— Сэр… — попытался остановить его я.
— Мне пора, — устало сказал Эбинизер. — Дел невпроворот.
И он ушел.
Я не видел, как в саду появился Аустри. Охранник без лишнего шума последовал за стариком, и я махнул ему рукой — дескать, полегче, — а он состроил непробиваемую физиономию, но секундой позже смягчился и сочувственно кивнул мне в ответ.
Какое-то время Этри смотрел им вслед, а затем бросил на меня непроницаемый взгляд, покачал головой и тоже удалился. Остальные свартальвы последовали его примеру.
Когда все ушли, Мэгги подбежала ко мне и обняла за пояс. Я поднял ее на руки и прижал к груди.
— Это я виновата? — спросила она дрожащим голосом. — Я собиралась… собиралась поговорить с прадедушкой, но слова как будто во рту застряли. Я не хотела, чтобы он рассердился и ушел!
В горле у меня образовался комок, и я закрыл глаза, скрывая подступившие слезы.
— Ты не виновата, солнышко. Вовсе не виновата. Ты прекрасно себя вела.
Она обхватила меня за шею — пожалуй, даже крепче, чем требовалось.
— Но почему он рассердился?
— Бывает, взрослые расходятся во мнениях, — объяснил я. — Иногда злятся, и у них непроизвольно вырываются обидные слова. Но это пройдет. Сама увидишь.
— Понятно, — сказала она.
Мыш подошел ко мне и прильнул к ноге, выражая безмолвную поддержку.
— А прадедушка приедет на Рождество? — спросила Мэгги.
— Возможно.
— Это хорошо, — сказала она. — Сердишься на меня?
— Нет. — Я чмокнул ее в макушку. — Ты же мое солнышко.
— Это тоже хорошо, — проговорила она, — но я бы поела оладий.
— Так пойдем и нажарим, — предложил я.
Мыш с надеждой застучал хвостом по моей ноге.
Но прежде чем уйти, мы какое-то время постояли втроем, находя утешение в близости друг друга.
