Архивы Дрездена: Ведьмин час

Джим Батчер, 2020

Его зовут Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден. Можете колдовать с этим именем – за последствия он не отвечает. Когда дела принимают странный оборот, когда то, чему положено хорониться во мраке, выползает на свет, когда никто больше не может помочь вам, звоните… Кому? Ему, Гарри Дрездену. Имя его есть в «Желтых страницах»… Нет, это невероятно! Вроде бы все готовы мирно разрешить разногласия и подтвердить свое участие в Неписаном договоре – и старейшины Белого Совета, и Белая Коллегия вампиров, и свартальвы, и вурдалаки, и даже некоронованный подпольный король Чикаго «джентльмен» Джонни Марконе – и вдруг… В замок, где назначена встреча всех участников намеченной встречи, прибывает последняя из титанов, Этне, владелица самого сокрушительного оружия, которое есть на свете, и объявляет: «Если до ведьмина часа каждый из здесь присутствующих не сделает выбор: отринуть смертный мир или сгореть вместе с ним, – то мир смертных будет разрушен». Гарри Дрезден! Слышишь? Сделай хоть что-нибудь!

Глава 3

Я собрал волю в кулак, и посох наполнился энергией. Спираль рун по всей его длине затлела изумрудным огнем, и от резьбы потянулись тонкие струйки дыма. В воздухе повис дымный аромат свежеопаленного дерева. На стенах зажглись зеленые руны и символы.

Чародейский посох — универсальный инструмент. При необходимости он развязывает мне руки, и я получаю доступ к разнообразным силам, а конкретно этот посох я сконструировал так, чтобы сеять разрушение или отражать атаку — смотря что потребуется. Не издавая ни звука, Томас переместился к стене у двери — так, чтобы дотянуться до любого, кто войдет в квартиру. Он опустил нож к бедру и кивнул мне: дескать, готов.

Без лишней суеты я открыл дверь.

За ней стоял старик. Плотный, на пару дюймов ниже среднего роста. В руке посох — примерно как мой, но покороче и потолще, под стать владельцу. Сияющую лысину обрамляли завитки серебристо-белых волос, хотя с нашей последней встречи на коже у старика добавилось печеночных пятен. Несмотря на возраст, темные глаза за стеклами очков лучились ясным огнем. Одетый в белую футболку, синие джинсы и рабочие ботинки с металлическими вставками, на пороге стоял Эбинизер Маккой, старейшина Белого Совета чародеев.

Мой наставник. И к тому же мой дед.

Задумчиво наморщив лоб, старик поизучал меня, а затем перевел взгляд на посох и заметил:

— Новая вещица. Резьба хорошая, убористая. Правда, сработана грубовато.

— У меня не было ничего, кроме перочинного ножа, — стал оправдываться я. — Наждачки, естественно, тоже. Пришлось шлифовать камнями.

— Понятно, — сказал он. — Можно войти?

Я взглянул ему за спину. В коридоре стоял Аустри: одна рука под пиджаком, два пальца другой прижаты к ушной раковине. Его губы шевелились, но слов я не слышал.

— Аустри? Почему сработала тревога?

По всей видимости, свартальв прислушивался к чему-то, вещавшему ему прямо в ухо. Дослушав, он кивнул и ответил, не вынимая руки из-под пиджака:

— Свартальвам известен этот человек. Он из Белого Совета чародеев, силен и чрезвычайно опасен. Кроме того, он отказался соблюдать пропускные правила.

— Как будто у меня есть лишние двое суток на анализ ДНК. Даже если бы я сдал образец, — проворчал Эбинизер. — Говорю же, мы с Этри знакомы. И он готов за меня поручиться.

Тут раздался странный звук, чем-то напоминающий журчание, и в коридоре материализовался десяток свартальвов — таких же, как Аустри. Они просто взяли и выскользнули из пола, как пловцы выныривают из воды. В руках они сжимали разнообразное оружие, как современное, так и древнее, но атаковать не спешили. Импульсивность свартальвам несвойственна. Лица у них были непроницаемые, но определенно недружелюбные.

Аустри долго рассматривал Эбинизера, а затем перевел взгляд на меня:

— Чародей Дрезден. Можно ли считать этого человека гостем мисс Карпентер?

— Пожалуй, так будет проще для всех присутствующих, — ответил я.

— Проще? — переспросил Аустри. — Простота или сложность никоим образом не относятся к делу. Так является ли он гостем мисс Карпентер? Или нет?

— Является, — согласился я. — Позвольте ему войти. Пока он здесь, я отвечаю за его поведение.

Аустри довольно долго хмурился, и на лице у него отражались разнообразные стадии сомнения. Однако он вынул руку из-под пиджака, кивнул мне и подал знак остальным, после чего охранники-свартальвы промаршировали по коридору с глаз долой.

— Зануды, да? — заметил я.

— Это еще очень мягко сказано, — отозвался Эбинизер.

— Вы нарочно заартачились, — предположил я.

— Поначалу нет, но потом один из них стал дерзить.

— И вы перестали обращать на них внимание?

— Время от времени им полезно напоминать, что нельзя контролировать все на свете. И что член Совета Старейшин имеет право ходить там, где ему заблагорассудится. — В углах его глаз появились морщинки, а во взгляде блеснула озорная искорка. — Последний парень меня реально достал.

— Это Гедвиг, — подсказал я. — Ворчун. И конченый параноик.

Я выпустил энергию из посоха. Руны перестали сиять, и свет погас. Свободной рукой я махнул Томасу, и тот отступил от двери. Затем я тоже отошел в сторону, раскрыл дверь нараспашку и сказал деду:

— Милости прошу.

Старик мало что упускал. Вошел с настороженным, но спокойным видом человека, сосредоточенного сразу на всем окружающем, и моментально направил посох на Томаса.

— Что тут забыла эта тварь? — осведомился он.

— Тварь? — приподнял брови Томас. — И это я слышу от штатного головореза Белого Совета? Не слишком ли громко сказано, да еще и с претензией на праведный гнев?

Насколько мне было известно, дед не знал, что мы с Томасом братья по матери — то есть его дочери. И понятия не имел, что у него имеется еще один внук. У Эбинизера есть… пунктик насчет вампиров из Белой Коллегии.

В Паранете их величают инкубами и суккубами, но я склонен игнорировать эти глупейшие названия, покуда они не станут общеупотребительными.

— Вампир, — глухо пророкотал дед, — до сей поры ты был полезным союзником юного Дрездена, но не советую нарываться, привлекая мое внимание.

Глаза Томаса загорелись чуть ярче, и он улыбнулся так, как всегда улыбался, когда был крайне разъярен.

— Смелое заявление из уст человека, рискнувшего приблизиться к кому-то вроде меня, даже не выставив защитный экран.

— Ах ты, скользкий сопляк… — начал дед.

И тут воздух наполнился запахом горелого теста. Я метнулся к плите, перевернул оладью, за время перебранки успевшую хорошенько подгореть, а затем с излишней силой шмякнул лопаткой о столешницу и произнес с едким сарказмом:

— Джентльмены, я уверен, нет нужды напоминать вам, что вы оба — гости в моем доме.

Эти слова подействовали на них как ушат ледяной воды.

Если в нашем мире и существуют неколебимые законы, один из них — древняя традиция соблюдать право гостя и право хозяина. По этим правилам гостя чтут, уважают и относятся к нему как к родственнику. А гость, в свою очередь, должен вести себя прилично — так, будто он и впрямь твой родственник.

Кроме того, всех нас действительно связывали родственные узы. Вот только дед об этом не знал.

Но брат слегка расслабился, приняв чуть менее хищную позу, а дед опустил посох и встал вполоборота к Томасу.

— Прости, Гарри, — сказал брат. — Больше такое не повторится.

Я кивнул ему и бросил взгляд на старика.

— Я должен извиниться. Перед тобой, — произнес дед, делая акцент на местоимении. — Не следовало так себя вести у тебя дома. Прошу прощения.

Одно можно было сказать наверняка: это утро не попадет в семейные фотоальбомы. Но и похоронами не закончится. Как говорится, довольствуйся тем, что имеешь, и лови удачу за хвост.

— Спасибо, — поблагодарил я, обращаясь к обоим, после чего протянул руку, и Томас вложил в нее рукоятку кухонного ножа.

Я убрал нож, посмотрел на деда и многозначительно покашлял.

Какое-то время старик грозно смотрел на Томаса, а затем вдруг расслабился, поставил посох в угол у двери и произнес самым обычным тоном:

— Чем это пахнет? Оладьями?

— Ага. — Мой посох отправился в тот же угол. — Завтрак готовим.

— Гарри, — сказал Томас, — я, наверное, пойду.

— Можешь остаться, — возразил я.

— Нет. — Он посмотрел на Эбинизера, крепко сжав губы. — Не могу.

— Томас… — начал я.

Брат поднял руку — мол, это не обсуждается — и вышел из квартиры. Лицо у него было мрачнее тучи.

Дед дождался, пока закроется дверь, а потом зыркнул на меня из-под кустистых бровей.

— И на том спасибо, — сказал я.

— Благодарность весьма уместна, — беззлобно ответил он. — Не устану повторять, что ты знаешь вампиров хуже, чем тебе кажется.

— В общем и целом Белая Коллегия — тот еще гадюшник, — согласился я, — но Томас — нормальный парень.

— Именно так скажет любой, кого он охмурил, — насупился дед, но тут же поднял руку и продолжил примирительным тоном: — Пойми, Хосс, я в твои дела не лезу. Не подумай, что я сплю и вижу, как бы ворваться в твою жизнь, чтобы рулить ею. И я, конечно, зря ставлю палки в колеса, когда речь заходит о твоих отношениях с этим вампиром. Но ты молод, а у меня побольше опыта. Я знаю о них то, чего не знаешь ты, и не хочу, чтобы ты наступал на те же грабли. Только и всего.

Я сдвинул брови.

Если старик пускается в объяснения вместо того, чтобы предоставить мне самому делать выводы, его что-то тревожит.

— А вот и он! — с улыбкой воскликнул Эбинизер, когда Мыш подошел здороваться, и любовно потрепал собачьи уши. — Времени у меня в обрез, поэтому перейду к делу. Ты в беде.

— Оно и видно. — Я ушел на кухню и плеснул на сковородку жидкого теста. — Первый разговор с глазу на глаз после Чичен-Ицы, и сразу быка за рога — да, сэр?

Он слегка прищурился, обдумал мои слова и произнес:

— С той ночи у нас хватало забот. Гибли люди. Ты понятия не имеешь, каково нам пришлось.

— Я тоже по вам скучал, — отозвался я. — И тоже рад узнать, что вы целы и невредимы.

— Сейчас не время, — сказал он.

— Для оладий? — спросил я. — После утренней зарядки мне всегда есть хочется.

— Я не шучу, внук, — твердо заявил старик. — К старейшинам поступило предложение лишить тебя членства в Белом Совете.

— Ого! — Я вскинул брови. — Сперва требуют, чтобы я носил треклятый серый плащ, не спрашивая, нравится мне это или нет, а теперь собираются меня вышвырнуть? Как вижу, кто-то надумал устроить показательную порку.

— Если предложению дадут ход, поркой дело не закончится, — зловеще произнес дед, после чего не без труда взял себя в руки. — Гарри, мне тоже хочется поговорить. Наверстать упущенное. Разрядить атмосферу. И мы непременно поговорим. Но прямо сейчас нельзя давать волю эмоциям.

Я хмуро уставился на сковородку. Последнее время я много работаю над тем, чтобы держать эмоции под контролем.

— Ну хорошо. Перемирие. На сегодня. Под каким предлогом меня хотят исключить?

— Их несколько, — ответил дед. — К примеру, твое нестандартное повышение до полноправного чародея. Множество случаев, когда ты встревал в громкие дела. Упорство, с которым ты уже больше десяти лет чародействуешь в открытую. И, что немаловажно, конфликт интересов — по их мнению, спровоцированный твоей службой у королевы Мэб, из-за чего под ее влияние попал еще один известный колдун, не считая тебя.

— Все это правда, — подтвердил я. — И я ничего не утаивал. Все эти сведения открыты для публики. Так в чем проблема?

— В том, что Белый Совет становится все более недоверчивым, — объяснил Эбинизер. — А ты благодаря своим поступкам превратился в постороннее лицо. В непростые времена подозрение падает на таких, как ты. И это вполне естественно.

Я перевернул оладью — как раз вовремя, поскольку она поджарилась до золотисто-коричневого цвета, — и задумался вслух:

— Если мне дадут пинка, с официальной точки зрения я перестану быть чародеем и лишусь протекции Совета.

— За долгие годы ты нажил немало врагов, — сказал Эбинизер. — Как и я. Случись тебе покинуть Совет, и недруги — что твои, что мои — не преминут этим воспользоваться. Какую защиту гарантирует тебе Мэб?

— Мэб, — ответил я, — не слишком заморачивается вопросами моей защиты. Скорее наоборот. С ее точки зрения, правильнее раскроить мне горло, а тело заключить в янтарной глыбе. Тогда-то — и только тогда — я окажусь в полной безопасности.

Это была шутка, но старик не улыбнулся. Лишь мрачно смотрел на меня, давая понять, что ему не до веселья.

— Защита Рыцаря не входит в обязанности Мэб, — вздохнул я. — Наоборот, принято считать, что это Рыцарь должен защищать королеву. А если меня прикончат, будет ясно, что я с самого начала не годился на эту должность.

— Ты не понимаешь всей серьезности дела, — сказал дед.

Я переложил готовую оладью к остальным и снова плеснул теста на сковородку.

— Если совсем припрет, всегда можно отступить на Духоприют.

— Господи, кто бы знал всю правду про этот остров… — проворчал Эбинизер. — И что дальше? Сидеть там до самой смерти и ежиться от страха?

— Значит, нельзя допустить, чтобы по этому предложению проголосовали в общем порядке, — сказал я. — Вы же входите в Совет Старейшин. Вот и злоупотребите служебным положением. Возьмите дело в свои руки.

— Не могу, — заявил Эбинизер. — За неимением кворума голосование будет общим и пройдет без четверых старейшин, обязанных присутствовать на мирных переговорах.

— Без четверых? — У меня слегка скрутило живот. — Это которых?

— Без меня, Кристоса, Слушающего Ветер и Марты Либерти.

— Ох ты, — выдохнул я.

Мой дед — стреляный воробей с завидной сетью союзников в Белом Совете, да и врагов у него немногим меньше. Сам Мерлин терпеть его не может, а из троих старейшин, которые будут председательствовать на следующем заседании Совета, только Привратник проявлял ко мне хоть что-то похожее на благосклонность. Даже если голосование состоится в Совете Старейшин, я проиграю со счетом «один к двум».

Более того, я толком не знал, как котируюсь среди общей популяции Белого Совета. Чародеи живут подолгу — и вовсе не потому, что рискуют направо и налево. Если поискать в словаре Белого Совета выражение «неоправданный риск», на соответствующей странице вы найдете только одно имя. Мое. И мой адрес. И всю персональную информацию. И биографию — начиная со средних классов средней школы. И еще на фотоснимок полюбуетесь.

— Надо бы тебе переговорить с кем-то из них в личном порядке, — продолжил Эбинизер. — Руку пожать. Напомнить, кто ты такой. Добавить людям уверенности. У тебя всего-то несколько дней, но если подсуетишься — есть шанс заручиться поддержкой и сделать так, чтобы предложение не прошло.

— Нет, — отказался я. — Не могу. Для этого придется пренебречь обязанностями Стража и Зимнего Рыцаря.

— Что? — спросил он.

Я рассказал об утренней встрече с Рамиресом.

— Мне поручено присматривать за вами на переговорах, а также поддерживать связь с Зимой.

Старик выплюнул проклятие.

— Вот именно, — подтвердил я.

Почти всех моих сторонников в Совете Старейшин отсылают прочь и одновременно мне дают важнейшее задание: обеспечивать безопасность на мирных переговорах. Между тем из всех знакомых со мной чародеев только Рамирес и его компания могли бы выступить в мою поддержку — и их тоже отправили в Чикаго.

— Меня хотят подставить.

— И не говори, — согласился Эбинизер.

— Но кто? Мерлин? Чувствуется его стиль.

— Может быть, — сказал дед. — С другой стороны, в последнее время Кристос тоже раскомандовался. Трудно сказать, откуда ветер дует.

Я перевернул оладью. Не проведи я с этим стариком много лет, не заметил бы в его тоне той специфической интонации, что заставила меня поднять глаза. Он назвал имя Кристоса, но имел в виду…

— Черный Совет, — сказал я.

Старик хмуро посмотрел на меня, а потом окинул взглядом стены.

Черный Совет — секретная организация. Какие-то неведомые личности из чародейского сообщества портят мне кровь уже лет десять, а то и больше. Неведомыми также остаются их цели и задачи, но очевидно, что эти люди чертовски опасны. Чародей Кристос вошел в Совет Старейшин при странных обстоятельствах, намекающих, что могущество Черного Совета распространяется даже на верхний эшелон власти. Привычный мне Белый Совет, то неповоротливый, то суетливый и не интересующийся ничем, кроме внутренних политических игр, — жутковатая, но вполне обыкновенная организация. Но Белый Совет, управляемый людьми, с которыми мне довелось схлестнуться за последние годы, — это кошмар, о котором и подумать страшно.

Поэтому несколько человек, включая меня, собрались вместе и прикинули, нельзя ли помешать этой трансформации. Поскольку образование тайных чародейских обществ расценивается Белым Советом как доказательство заговора по его свержению, нам пришлось соблюдать максимальную осторожность во всем, что касалось нашей скромной группы. Тем более что мы на самом деле вынашивали замыслы против Белого Совета, хоть и делали это исключительно для его пользы.

— Я чищу квартиру трижды в день, а маленький народец обеспечивает защиту от прослушки, — сообщил я. — Так что нас никто не услышит.

— Это хорошо, — кивнул Эбинизер. — Да. Независимо от того, кем является Кристос — явным прислужником Черного Совета или всего лишь его марионеткой, — думаю, напрашивается вывод, что Черные хотят тебя убрать.

— Что еще новенького? — съязвил я.

— Ты хвост-то не распускай, — одернул меня дед. — Бывало, ты вмешивался в их дела, но эти люди никогда еще не атаковали тебя напрямую.

— Похоже, я причинил им слишком много неприятностей.

— В общем, имей в виду: что бы ни происходило, твое устранение стало для них вопросом первостепенной важности.

Я перевернул очередную оладью. Неаккуратно. Тесто размазалось по сковороде. Не то чтобы я испугался… Но временами Черный Совет творил страшные вещи.

— Что думаете? — спросил я у старика.

— Думаю, что эти люди не намерены раскрывать своих планов. Они не попрут против тебя в открытую, не полезут на рожон, но и не отступятся. — Эбинизер искоса глянул на меня. — Это пресловутое голосование — всего лишь отвлекающий маневр. Буря, которую они раздувают.

— Предлагаете не обращать на нее внимания?

— Бурю можно игнорировать, но от этого она не станет менее смертоносной. Так что мы вынуждены с ней разобраться. Потому-то эта буря и является великолепным отвлекающим маневром.

— Тогда что будем делать?

— Не зацикливаться на подставе и помнить, что тебя хотят отвлечь от реальной проблемы.

Я дожарил последнюю оладью, перенес блюдо на стол, разложил завтрак по тарелкам, и мы с дедом молча приступили к еде.

— Вкусно, — наконец похвалил он.

— Спасибо.

Когда тарелки опустели, мой наставник покачал головой:

— Посмотрю, что можно сделать насчет голосования. А ты тем временем прилагай все усилия.

— Чтобы что? — спросил я.

— Чтобы выжить, — ответил он, глядя куда-то в пустоту. — Пока что ты, можно сказать, пороха не нюхал.

— В каком смысле? — оторопел я.

— Проблемы, конечно, были, — объяснил дед, — но обычно ты исполнял Ланселота^[11]: на полном скаку врывался в битву и одерживал верх.

— Не всегда.

— Чаще, чем другие. Окажись они на твоем месте, — добавил он. — Когда-то я был таким же. Как ты сейчас.

Наступило молчание, и я не рискнул его нарушить.

— Теперь ты, мальчик, лезешь в самую чащобу. Ставки повышаются.

— Что имеется в виду?

— За последние годы недругам стало ясно, что ты не из тех, кого можно убрать через прямую конфронтацию. Поэтому они начнут прибегать к альтернативным методам.

— Например? — поинтересовался я.

— Будут действовать по старинке, — устало ответил он. — Как всегда. Думаю, Хосс, тебе собираются всадить нож в спину. И это сделает тот, от кого ты совсем не ждешь подобного фокуса.

Примечания

11

Ланселот — рыцарь Круглого стола.