Архивы Дрездена: Ведьмин час

Джим Батчер, 2020

Его зовут Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден. Можете колдовать с этим именем – за последствия он не отвечает. Когда дела принимают странный оборот, когда то, чему положено хорониться во мраке, выползает на свет, когда никто больше не может помочь вам, звоните… Кому? Ему, Гарри Дрездену. Имя его есть в «Желтых страницах»… Нет, это невероятно! Вроде бы все готовы мирно разрешить разногласия и подтвердить свое участие в Неписаном договоре – и старейшины Белого Совета, и Белая Коллегия вампиров, и свартальвы, и вурдалаки, и даже некоронованный подпольный король Чикаго «джентльмен» Джонни Марконе – и вдруг… В замок, где назначена встреча всех участников намеченной встречи, прибывает последняя из титанов, Этне, владелица самого сокрушительного оружия, которое есть на свете, и объявляет: «Если до ведьмина часа каждый из здесь присутствующих не сделает выбор: отринуть смертный мир или сгореть вместе с ним, – то мир смертных будет разрушен». Гарри Дрезден! Слышишь? Сделай хоть что-нибудь!

Глава 2

Вдвоем с братом мы отправились ко мне на квартиру, чтобы позавтракать после пробежки.

Хорошо. Строго говоря, квартира не моя. Она принадлежит Молли. Но Молли тут почти не бывает, и поэтому в квартире живу я.

Посольство Свартальвхейма^[5] в Чикаго — миленькое здание в деловом районе, а если взглянуть на размеры прилегающего к нему газона и вспомнить, сколько стоит земля в черте города, то непременно разинешь рот от изумления. Дом выглядит так, словно в нем полно людей в строгих деловых костюмах и все эти люди заняты манипуляциями с деньгами и цифрами, невероятно сложными и не менее скучными, а оттого малопонятными широкой публике.

Что, кстати говоря, недалеко от истины.

В сторожке у подъезда — ее поставили в относительно недалеком прошлом — читал книгу самый обычный мужчина в самом обычном, но дорогом костюме и темных очках. Завидев нас, он оторвался от чтения. Мы остановились у оконца, и я сказал:

— Ночью вылетает пурпурный мустанг.

Охранник продолжал смотреть на меня.

— Э-э… Погоди-ка. — Я порылся в закоулках памяти. — Грустный вторник^[6] — не проблема для местных властей?

— Представьтесь, пожалуйста. — Человек в костюме не сводил с меня глаз.

— Ну хватит уже, Аустри! — взмолился я. — Неужели обязательно каждое утро заводить эту шарманку? Ты же знаешь, кто я такой. Черт возьми, вчера вечером мы целый час смотрели, как играют наши дети!

— Вчера вечером я не был на дежурстве. — Тон безучастный, взгляд совершенно пустой. — Представьтесь, пожалуйста.

— Хотя бы разок, — попросил я. — Ты же не умрешь, если мы хотя бы разок забудем о правилах безопасности?

Он еще немного побуравил меня пустым взглядом, а затем медленно опустил и поднял веки:

— Нельзя исключать, что умру. Эти правила написаны кровью.

Я бросил на него один из своих самых гневно-чародейских взглядов. Бесполезно. Поэтому я забурчал себе под нос нечто неопределенное — по большей части а-ля Йоземит Сэм^[7] — и стал рыться в спортивной сумке.

— Разрешите представиться: Гарри Дрезден, Рыцарь Зимы, вассал Молли Карпентер, Леди Зимы при дворе сидхе, под чьей защитой нахожусь здесь по праву гостя. А это Томас Рейт, тоже гость Молли и друг леди Эванны.

— Один из ее любовников, — педантично поправил меня Аустри и кивнул Томасу.

— Как житуха, Аустри? — спросил тот.

— Я на дежурстве, — мрачно ответил Аустри, раскрыл папку и стал перелистывать страницы с фотографиями в верхнем углу. На одной задержался, тщательно сверил изображение с моей физиономией, затем долистал до другой, изучил Томаса и кивнул. — Теперь пароль, пожалуйста.

— Угу, секундочку. — Я наконец-то выудил из недр спортивной сумки сложенный листок с паролями на эту неделю. Развернул, стряхнул с него песок и прочитал: — «Все моя база принадлежать мне»^[8]. Что это вообще значит?

Какое-то время Аустри разочарованно смотрел на меня, а затем со вздохом перевел взгляд на Томаса:

— А ваш?

— «Наш малютка-паучок вверх ползет на водосток»^[9], — мигом отчеканил Томас, не прибегая к помощи листка с подсказками. Потому что ему время некуда девать. Вот и зубрит всякие бессмысленные парольные фразочки.

Аустри одобрительно склонил голову, захлопнул папку и, положив ее на место, сказал «ожидайте, пожалуйста». Затем нажал на кнопку и еле-еле слышно прошептал какое-то слово. Насколько мне известно, это слово обезвреживает что-то около двух тысяч смертоносных магических ловушек между нами и входной дверью. Затем Аустри кивнул мне:

— Проезжайте.

— Благодарю вас, — ответил я.

Свартальв откинулся на спинку стула, слегка расслабился, и личина неприметного человека раскололась, поплыла и сделалась полупрозрачной. У Аустри была серая кожа, обтягивающая мускулы тренированного гимнаста, крупноватая — если сравнивать с телом — голова и невероятно большие черные глаза, как в ролике про вскрытие пришельца. Лицо, совсем недавно спрятанное за поверхностной иллюзией, лучилось спокойным дружелюбием.

— Моей Ингри хотелось бы снова поиграть с Мэгги и сэром Мышем.

— Мэгги тоже этого хотелось бы. Значит, переговорю с миссис Аустри?

— Эта сфера ответственности закреплена за ней, — подтвердил Аустри. — Вечером, как обычно, играем в карты?

— Я бы с радостью, но обещать не могу, — ответил я.

Он слегка помрачнел:

— Я предпочитаю заранее планировать вечерний досуг.

— Мне надо исполнить долг, — объяснил я.

Недовольство как ветром сдуло, и Аустри снова взял книгу:

— Это, разумеется, меняет дело. Прошу, дайте знать, когда у вас появится окно, свободное от исполнения долга.

Я торжественно кивнул и поехал к дому.

Аустри — свартальв до мозга костей. Мелочно-дотошный, неукоснительно соблюдающий всевозможные правила, нечеловечески дисциплинированный и безгранично преданный своим представлениям о долге и чести. Но в целом свартальвы — отличные ребята, если познакомиться с ними поближе. Как говорится, в мире всякому есть место — верно?

Мы прошли еще через два контрольно-пропускных пункта: один в вестибюле здания и другой у лифта, ведущего в обширный подземный комплекс посольства. Очередной свартальв-охранник внимательно изучил мои водительские права, а затем меня, после чего настоял на измерении моего роста и снятии отпечатков пальцев: мало ли, вдруг я — это не я, а самозванец под маской Гарри Дрездена.

Наверное, зря мне все это так не нравилось. Как ни крути, дополнительные КПП и впрямь добавляют безопасности, даже если время от времени ими злоупотребляют парни вроде этого Гедвига. Присущая свартальвам комбинация щепетильности и паранойи означала, что под этой крышей моя дочь будет в целости и сохранности. Но это был один из дней, когда система довела меня до белого каления.

Не привлекая лишнего внимания, мы просочились ко мне в квартиру, где по-прежнему царили темнота и прохлада. Пару секунд я повосхищался чудом под названием «кондиционер в летнюю жару». Технология плохо уживается с магией, и энергетическая аура такого чародея, как я, играет злые шутки с подавляющим большинством устройств, разработанных после Второй мировой войны. Где бы я ни жил, кондиционер отказывал через два-три дня, но эту квартиру сконструировали специально для Молли. Здесь работало все — кондиционер, свет, радио, горячая вода, — и я понятия не имел, каким образом свартальвам это удалось. Неглупый народец и мастеровитый при этом. Говорят, если надо создать что-то заковыристое, свартальвы в лепешку расшибутся, но доведут дело до конца.

Наверное, стоит переговорить с Молли, чтобы она попросила телевизор. Или интернет… штуковину. Приспособление. Одну из этих интернет-вещиц. Раз уж все так любят интернет, в нем обязательно найдется что-нибудь интересное.

Ну да ладно. Когда мы наконец добрались до гостиной, подбежал Мистер — мой громадный серый кот — и, по обыкновению, ткнулся мне в ноги: дескать, добро пожаловать домой. Я нагнулся и почесал ему за ушами — так, как он любит, — и он воспринял эти почесывания с исключительным благородством, после чего позволил мне и дальше жить своей жизнью, а сам переключился на Томаса: прошел мимо него и разок коснулся щекой его лодыжки, обозначив, что этот человек является собственностью Мистера, а затем удалился, напустив на себя царственно-равнодушный вид. Мистер уже немолод, но прекрасно помнит, кто в доме хозяин.

Дочь еще спала на диване, накрытая тяжелым одеялом, а рядом с ней развалилось косматое серое чудище размером с будвайзеровскую лошадь^[10] — мой храмовый пес по кличке Мыш. Когда мы вошли, он ни головы не поднял, ни даже глаз не открыл. Только зевнул и поерзал в поисках чуть более удобной позы, а затем шумно выдохнул и опять погрузился в сон. Дыхание Мэгги едва заметно сбилось с ритма; она выпростала руку из-под одеяла и запустила ее в собачью шерсть. Они оба вздохнули во сне и опять перестали шевелиться.

Какое-то время я стоял и любовался этой идиллической картиной.

В такие моменты Томас обычно уходил на кухню варить кофе. Но сегодня встал рядом со мной и тоже уставился на девочку и пса.

— Проклятье, — наконец сказал он.

— Большая ответственность, — подтвердил я.

— Угу.

— Ты справишься.

Я взглянул на брата и прочел у него на лице нечто среднее между беззлобной завистью, вселенской тоской и гримасой, которая бывает при острой боли. В общем, мину он скроил неописуемую.

— Сомневаюсь, Гарри.

— Не дури, — сказал я. — Ты любишь ее. И ребенка полюбишь. Ясное дело, справишься.

К неописуемой мине добавилась легкая печальная улыбка, и наши взгляды снова устремились к спящей девочке.

Бывает покой, о котором я и знать не знал, пока не взял Мэгги под свою опеку. Неведомое мне прежде чувство… полного удовлетворения. Вот она, спит, счастливая, здоровая — и в полной безопасности.

Я глубоко подышал, чтобы унять эмоции, и усталость улетучилась — не из моего тела, а из каких-то неизмеримо более важных глубин моего существа. Брат тоже выдохнул, легонько стукнул меня кулаком по плечу и ушел на кухню, а я направился в душ.

Я варился под горячей водой, пока не надоело, а когда одевался, с кухни донеслись голоса.

— Молоко ничего не чувствует, — говорила Мэгги.

— Почему? — пропищал кто-то еще более юным голосом.

— Потому что оно неодушевленное, — бодро объяснила Мэгги.

— А… — Пауза. — Но оно шевелится!

— Это я его пошевелила, — сказала Мэгги. — А потом оно какое-то время плещется.

— Почему?

— Думаю, из-за силы тяжести, — предположила Мэгги. — Или энирции.

— Ты имеешь в виду инерцию? — спросил тоненький голос.

— Не исключено, — самым серьезным тоном подтвердила Мэгги.

— Откуда ты знаешь?

— Когда тебе исполнится десять лет, ты тоже много чего узнаешь, — сообщила Мэгги.

— Почему?

В этот момент я вошел в нашу кухоньку, где облаченная в пижаму Мэгги наводила беспорядок — в этом ей заботливо помогали Мыш и резная деревянная черепушка, в чьих глазницах тусклыми угольями неземного пожара светились крошечные зеленые огни. На столешнице громоздилась примерно половина наших продуктовых запасов, извлеченных из кладовки.

Я посмотрел на Томаса. Он сидел за столом с кружкой кофе, а вторую кружку налил для меня. Забирая ее, я шепнул:

— Тебе не пришло в голову, что пора бы вмешаться в процесс готовки?

— Не припомню всего, что приходило мне в голову за сто лет, проведенных тобою в ванной, — не задержался он с ответом.

— Как она? — спросил я тише прежнего.

— Вроде бы неплохо, — ответил он таким же тоном. — Мы обменялись пожеланиями доброго утра, пересеклись взглядами, и мне показалось, что она вполне довольна. А еще она спросила, буду ли я оладьи.

— И ты ответил, что будешь?

— Гарри, будь реалистом. Кто откажется от тарелки оладий, если кто-нибудь приготовит их специально для нас? Просто мы уже взрослые, вот и не хотим этого признавать.

С такой логикой не поспоришь, поэтому я отхлебнул кофе. Брат сделал то же самое.

— Планируешь ее остановить?

Прежде чем ответить, я насладился первым глотком кофе. В моем понимании этот напиток — само совершенство.

— Пожалуй, правильнее будет посмотреть, что у нее получится.

С этими словами я забрал кружку, переместился к столешнице и услышал, что Томас следует за мной. Как только я оказался в поле зрения деревянной черепушки, она стрельнула на меня глазами и с гордостью объявила:

— Оладьи неодушевленные!

— Совершенно верно, — подтвердил я.

Она… Скажем так: пусть лучше Бонни обитает в деревянной черепушке, а не в моей. Возникнув у меня в сознании, этот дух интеллекта так разросся, причем в самые кратчайшие сроки, что ему — а точнее, ей — стало тесно. Мы сумели успешно пересадить ее из моей головы в специально подготовленный резной деревянный череп. С тех пор мы учим эту малютку уму-разуму, отвечая на бесконечный поток вопросов.

— Доброе утро, Бонеа, — поздоровался я.

— Утро начинается, когда восходит солнце! — сообщила черепушка. — А заканчивается в полдень!

Наша Бонни — просто кладезь бессвязной информации. Готова рассказать о подробностях любых аспектов мироздания, но понятия не имеет, как они соотносятся с реальным миром. Коли уж связался с ней, будь добр соблюдать осторожность, а поэтому я сказал:

— И снова совершенно верно. — После чего добавил: — Доброе утро, Мэгги.

— Привет, пап. Я тут оладьи на завтрак готовлю.

— И это будет объедение, — подхватил Томас.

Братец ткнул меня в поясницу, а Мэгги бросила на него быстрый взгляд и застенчиво улыбнулась.

Оборачиваться не было нужды: и без того ясно, что Томас подмигнул ей в ответ.

— О да. — Я поднял брови. — Оладьи. Это что-то новенькое.

— Если хочешь повзрослеть, не бойся экспериментировать, — назидательно продолжила Мэгги. — Так Молли говорит. А Томас говорит, что всем нравятся оладьи.

— Всем без исключения, — подтвердил Томас.

Я хмуро глянул за плечо — мол, без тебя разберемся, — и брат ответил невинной улыбкой.

— Ну что ж… Оладьи — не самый плохой вариант, — заключил я. — Тебе помочь?

— Сама справлюсь, — ответила Мэгги. — Плиту я включать умею, а Бонни знает рецепт.

— Мне известны двести двадцать семь совершенно разных способов приготовить оладьи! — провозгласила черепушка. — Для шестнадцати из них сгодится наш кухонный инвентарь!

— Остановимся на седьмом рецепте, — решила Мэгги. — Правильнее готовить с нуля, из простейших ингредиентов.

Тут я понял, что вскоре на кухне устроят страшный кавардак. Мыш бросил в мою сторону самодовольный взгляд и облизнулся. В общем, за готовкой последует нешуточная уборка… но, пожалуй, это пойдет Мэгги на пользу. Поэтому я наклонился и чмокнул ее в макушку:

— Ты поосторожнее с плитой, хозяюшка. Понадобится помощь — зови.

— Видишь, мисс Мэгги? — добавил Томас. — Я же говорил!

Я обмер и уставился на него:

— Так это ты все подстроил? Потому что тебе оладий захотелось?

Томас сделал серьезное лицо и предостерегающе глянул на Мэгги:

— Я мог бы сказать, что это не так. Но не стану.

Я закатил глаза, а дочка хихикнула:

— Не сердись на дядю Томаса, пап. Он хороший!

— А ты еще маленькая. Знаешь что? Я сам с ним разберусь. А ты сосредоточься на оладьях. И давай-ка поаккуратнее.

— Лады, — согласилась она.

Хотя глаза ее оставались припухшими от сна, Мэгги вернулась к готовке с той утренней энергией, что свойственна людям, еще не заработавшим зависимость от кофеина, а я устроился на стоявшем неподалеку диванчике.

Наша квартира, по сути, представляла собой одну большую комнату — кухню, столовую и гостиную без разделительных стен — с двумя дверьми в наши с Молли спальни. Хотя, строго говоря, вторая спальня тоже принадлежала Молли. Насколько я знал, после моего переезда она тут не жила, хотя забегала пару раз, чесала Мыша, обнимала Мэгги, весело щебетала со мной о каких-то пустяках и снова убегала.

Давненько мы с ней не разговаривали по-настоящему.

Эта квартира напоминала мое старое жилище на цокольном этаже пансиона миссис Спанкелкриф. Разве что здесь не пахло старым подвалом с его пылью и плесенью и было попросторнее. И посветлее. И почище. И это казалось неправильным.

Мое прежнее мрачноватое жилище, может, и выглядело убого, но в нем я чувствовал себя как дома. Будь прокляты вампиры, спалившие этот дом дотла, и будь проклят Марконе, выкупивший этот участок под свою штаб-квартиру.

Я скучал по своему подвалу.

Ну да ладно. Какой смысл горевать о прошлом? Жизнь постоянно меняется, и к тебе из раза в раз летит крученая подача. Делать нечего, надо отбивать.

Томас выбрал место, откуда было видно кухню, прислонился к стене и стал потягивать кофе, не отводя напряженно-задумчивых глаз от Мэгги.

— Риск — благородное дело, да?

— Если возникнут проблемы, Мыш даст мне знать, — ответил я.

— Хороший у тебя пес.

— Только попроси, и я напишу брату Вану. Скажу, что ты хочешь взять щенка.

— Одного щенка ты у него уже украл, — усмехнулся Томас.

— Непреднамеренно. К тому же я думаю, что этот пушистик прибился ко мне нарочно. И даже если брату Вану это не по нраву, в собаке он тебе не откажет.

— Что ж, — задумался Томас, — пес у тебя и впрямь замечательный.

— Не то слово, — поддакнул я.

— Надо обмозговать это дело. Слишком круто жизнь меняется. — Он по-прежнему не отводил глаз от Мэгги.

— Эй, братишка, — сказал я. — С тобой все в порядке?

Он бросил на меня косой взгляд и скупо улыбнулся:

— Просто… ушел в мысли о будущем.

— Оно и понятно.

Я закрыл глаза, прислушался к тупой боли, пульсирующей в руках и ногах в такт с ударами сердца, и вдруг оглушительно чихнул.

— Будь здоров! — тут же отозвалась из кухни Мэгги.

— Обязательно! — крикнул я. — Спасибо!

Из-за чиханья боль прихлынула в тело и не унималась несколько секунд. Я открыл один глаз. Что-то было не так.

Энергетическая мантия Зимнего Рыцаря позволяет мне не отставать от брата-вампира во время пробежек по песчаному берегу озера, причем с двухсотфунтовым отягощением. Помимо прочего, мантия приглушает боль, превращая ее в кристальное чувство едва заметного напряжения. Переломы, конечно, время от времени причиняют легкие неудобства, а кровоточащие раны требуют некоторого внимания, но про обычную боль я и думать забыл.

А теперь вспомнил.

Эта идиотская Зимняя мантия беспрерывно накачивает меня первобытными эмоциями и нецивилизованными желаниями — проще сказать, отражениями моих инстинктов, возведенных во вторую степень. По утрам я выхожу на изнурительную пробежку вовсе не потому, что мне это нравится. Дело в том, что дисциплина и распорядок дня помогают держать основные инстинкты в узде. Благодаря ежедневным физическим нагрузкам энергия тратится на поддержку организма в функциональном состоянии — по моему расписанию и в соответствии с моими желаниями, — и в результате мантия уже не так давит на психику. Она помогает забыть о физической боли и выйти далеко за границы нормальной человеческой выносливости, но не перестает причинять мне ощутимые неудобства, и приходится постоянно сдерживать себя, чтобы она оставалась застегнута на все пуговки.

— Вот это чихнул так чихнул, — заметил Томас. — Ты в норме, умник?

— Самочувствие какое-то странное, — признался я.

Мистер запрыгнул на диван, устроился у меня на коленях и сунул голову мне под руку. Я машинально погладил его, и кот завибрировал от мурлыканья, неотличимого от звука, который издает закипающая в кастрюле вода.

Через секунду-другую после того, как у меня мелькнуло в голове это сравнение, я снова чихнул, теперь сильнее, и на сей раз за волной боли последовал прилив изнеможения — такого всепоглощающего, что я едва не свалился с дивана.

Одновременно с чиханьем что-то громыхнуло и расплескалось. Мистер спрыгнул с моего колена и удрал в укрытие. С третьей попытки я сфокусировал взгляд и увидел, что на ковре передо мной лежит металлическая кастрюля с черными пластмассовыми ручками, а вокруг растекается закипевшая вода.

Я оторопело посмотрел на Томаса, он — на меня, и по его лицу я понял, что брат понятия не имеет, что произошло. Мы оба снова уставились на кастрюлю.

Чуть погодя я сдвинул брови, потянулся вперед и провел пальцами по металлу. Кастрюля была горячей, но не настолько, чтобы обжечься до волдырей. Я непонимающе посмотрел на нее и взялся за пластмассовые ручки. Пару секунд они казались на удивление податливыми, а затем вдруг пластмасса, металл и вода одновременно содрогнулись и растаяли, превратившись в прозрачную студенистую жидкость, а та просочилась меж пальцев и шлепнулась на ковер. Эктоплазма. Базовое вещество мира духов.

Что за чертовщина?

Эктоплазма — весьма необычная субстанция. Ей придают форму с помощью магии, а напитывают энергией, и, покуда ее поток не иссякнет, эктоплазма сохраняет нужные очертания. Так духи Небывальщины создают физические тела и разгуливают по материальному миру, словно космонавты в открытом космосе. Но стоит потоку энергии прерваться, и тело конструкта вернется к первозданной форме — слизистой эктоплазме, которая, в свою очередь, испарившись из материального мира, вернется в Небывальщину, и на все про все понадобится несколько секунд.

Итак, черт возьми, откуда взялась эта кастрюля?

Происки местных Стражей? Мелкие фэйри, что слоняются по моей квартире, склонны к озорству. Вернее сказать, эти создания жить без него не могут. Допустим, кто-то из них решил надо мной подшутить?

Допустим. Но если так, откуда шутник узнал, что я думаю о кастрюле с кипящей водой?

Чертовски своеобразная ситуация.

— Гарри? — окликнул меня Томас.

— Чертовски своеобразная, — сказал я вслух и вытер переполненный слизью нос. — Даже для меня.

— Пап? — позвала Мэгги.

— Да-да?

— Бонни говорит, что нельзя переворачивать оладьи, пока не зажарятся до золотисто-коричневой корочки. Но как узнать, появилась корочка или нет? Ее же не видно!

Я заставил себя встать с дивана, вооружился пригоршней бумажных салфеток и подошел к плите.

— Есть один фокус. О корочке судят по виду непропеченного теста. Сейчас покажу.

— Показывай.

Я начал посвящать дочку в тонкости переворачивания оладий, но едва мы стали жарить вторую порцию, где-то в стене затренькал крошечный колокольчик. Сработала тревожная сигнализация.

Мыш тут же повернул морду к источнику звука и тихонько зарычал. Мэгги растерянно взглянула на меня.

Томас уже не стоял спиной к стене. Он превратился в тугой комок концентрированной энергии. Взглянул на меня, переместился на кухню и выхватил из стойки большой поварской нож.

— Сюда кто-то идет, — сказал я. — Давайте сперва выясним, что происходит. Такое мы уже репетировали: ступай ко мне в комнату, спрячь Бонни в коробку, пригнись к полу и веди себя тихо. Договорились?

— Договорились. — Вид у Мэгги был неуверенный, но она кивнула.

— Беги давай.

Я закрыл за ней дверь спальни и схватил стоявший у камина чародейский посох. И вдруг пожалел, что в недавнем прошлом не удосужился потратить несколько лишних часов на совершенствование своего магического арсенала. Впрочем, лишних часов у меня не было, поскольку все свободное время занимала роль отца, оказавшаяся куда более хлопотной, чем я предполагал. Поэтому времени для активной работы над снаряжением — а это очень трудоемкое дело — оставалось всего ничего. Все, что у меня имелось, — это посох, собственноручно вырезанный на затерянном посреди озера Мичиган острове под названием Духоприют, боевой жезл и собранная на скорую руку копия моего старого защитного браслета. Ими и придется обойтись.

Кто бы ни активировал сигнал тревоги, маловероятно, что это существо могло запросто миновать систему безопасности свартальвов. Но если его пропустили через КПП, почему затренькал тревожный колокольчик?

— Что скажешь? — спросил Томас.

— Скажу, что любое создание, проходящее через оборонительный периметр свартальвов, чтобы попасть в эту квартиру, вызывает у меня легкую дрожь.

— Значит, тебя нервирую не только я. Приятно слышать.

Несколькими секундами позже в дверь постучали тяжелой рукой.

Я убедился, что дверь в комнату, где находилась моя дочь, крепко закрыта, после чего перехватил посох так, как принято держать винтовку, и бесшумно приблизился к двери, а брат сделал то же самое.

Примечания

5

Свартальвхейм — буквально: «Дом черных альвов», один из миров в германо-скандинавской мифологии, населен черными альвами (свартальвами), мифологическими полубожественными существами, имеющими много общего с дворфами.

6

Грустный вторник — синдром абстиненции в середине недели, характерный для употребляющих рекреационный наркотик МДМА.

7

Йоземит Сэм — персонаж американских мультфильмов, антагонист Багза Банни.

8

Отсылка к интернет-мему «All your base are belong to us», берущему начало в неверном переводе на английский язык текста японской видеоигры Zero Wing.

9

Первая строчка широко известного в англоязычных странах детского стишка, сопровождаемого жестами.

10

Лошадь породы клейдесдаль (клайдсдейл) из рекламных роликов пивного бренда Budweiser.