Запасной выход из комы

Дарья Донцова, 2018

Ну кто бы мог подумать, что путешествия во времени возможны?.. Начальница особой детективной бригады Татьяна Сергеева во что бы то ни стало должна разыскать свою исчезнувшую коллегу Лизу Трифонову. Та взялась за совершенно глухое дело, которое еще много лет назад зашло в тупик: загадочное похищение младенца. Татьяна уверенно шла по следам пропавшей, и вдруг… все провалилось во мрак глубокой комы. Сергеева очнулась в таинственной лечебнице, окруженная излишне-заботливым персоналом. Невероятно, но память у Татьяны словно ластиком стерли! Через распахнутое больничное окно она мило беседует со своей «свекровью Этти», напрочь позабыв, что та давно умерла. И Таню ничуть не смущает, что календарь на ресепшен клиники датирован еще прошлым веком…

Глава 7

Около небольшого домика, где, скорей всего, садовник хранил лопаты-грабли-лейки, я очутилась в указанное время и еще издали увидела Лизу, которая, вот уж странность, лежала на скамейке. Я приблизилась к медсестре и тихо сказала:

— Я принесла тапочки.

Девушка молчала.

Я повысила голос:

— Я пришла.

Снова никакой реакции, Елизавета даже не пошевелилась. Я посмотрела на нее, потом приложила два пальца к ее шее, не ощутила пульса и задумалась. Что делать? Пойти назад и сказать Фаине с Кариной, что их коллега мертва?

Я повернулась, отошла к большому дереву с дуплом, которое росло неподалеку, и замерла. Минуточку. Почему я решила, что Лиза умерла? У нее приоткрыт рот, не моргают глаза. Оба эти признака подсказали мне проверить шейный пульс. Но откуда я знаю про то, как определить — жив человек или нет? Я преподаватель русского языка и литературы, не сотрудница органов. Почему я не испугалась, не закричала, не умчалась прочь? Где я набралась хладнокровия, которое позволило мне спокойно прикоснуться к трупу? Ответ один: я сплю и вижу очередной сон. Ночью мне снились веселые собаки Мози и Роки, а сейчас вот привиделась история с Елизаветой. Мы с ней не беседовали, я не ходила в сестринскую. На фоне лекарств, которые мне выписал Филипп Андреевич, у меня возникают яркие сновидения, и я принимаю их за реальность.

Я сделала несколько шагов, снова остановилась, вытащила из-под пледа, который несла в руках, пакет, открыла его и обозрела содержимое. Внутри были белые кожаные туфли на платформе, на мой взгляд, весьма неудобная обувь для медсестры. Лиза-то отнюдь не Золушка, ее хрустальные башмачки размера этак сорокового, впрочем, рост у девушки больше метра семидесяти. Но она считает себя коротышкой, поэтому приобрела тапочки на высокой платформе. Меня в детстве бабушка раз по десять на дню называла обжорой, толстухой, вероятно, к Лизе добрые люди обращались: «Эй ты, гном коротконогий!»

Я поставила туфли на траву и снова засунула нос в пакет, на котором была надпись: «Супермаркет “Макс”». На самом дне валялась скомканная бумажка, которую я не заметила, когда проверяла в сестринской содержимое пакета. Я не шарила в нем, просто открыла его, убедилась, что внутри тапки, и отправилась на прогулку. Я вытащила комок и расправили его. Чек! Некто купил чуть более недели назад в шесть утра две булочки с изюмом, пакет морса, сто граммов сыра в вакуумной упаковке, столько же сырокопченой колбасы, пачку творога, орешки кешью, чай и шоколадку. Заплачено за все…

Я замерла. Стоп! Отлично помню, какой год на дворе, месяц и день. Вчера медсестра Надя показала мне календарь. И она же посетовала, что сейчас трудно с продуктами. Те, что есть в магазинах, бессовестно дорогие, потому что привезены издалека. А наши, российские, отсутствуют, потому что во время перестройки производство рухнуло. Но некто, скорей всего Елизавета, идя на службу, купила в магазине «нашенские» сыр, колбасу, творог, чай, орехи, морс, шоколад. И заплатила за них недорого.

— Помогите! — заорали слева. — Кто-нибудь! Люди! Скорей! А-а-а!

Вопль начал удаляться. Я осторожно выглянула из-за ствола дерева и увидела спину женщины, которая убегала по дорожке. На незнакомке был синий халат, в правой руке она держала метлу, левой сильно размахивала. Мой взгляд переместился на скамейку, где лежала Лиза. Я поняла, что скоро сюда явится охрана, бросилась к дереву с дуплом, засунула в отверстие пакет с обувью и пошла назад. Перед глазами плясали разноцветные круги, в голове будто включили кофемолку. Судя по календарю, который висит в отделении, сейчас середина девяностых. Ладно, допустим, что Елизавета имела доступ к магазину для элиты, где продукты продают почти даром. И там можно купить деликатесы вроде отечественной сырокопченой колбасы. Но кто объяснит мне, почему на чеке указана совсем иная дата, чем на календаре? Чему верить? Численнику или скомканному чеку в пакете, который свидетельствует, что сейчас уже двадцать первый век? Я схожу с ума? Или сплю? Мне дают наркотики, поэтому у меня глюки? Надо позвонить Этти, попросить в отделении разрешения воспользоваться телефоном.

Я побежала по желтой дорожке, свернула на красную, долетела до перекрестка и растерялась. Куда идти? Указатели отсутствуют, гуляющих нет!

Я повернула налево и минут через десять очутилась у запертых ворот.

— Ищете что-то? — поинтересовался охранник, выходя из маленького домика.

— Заблудилась, — ответила я, глядя на двух старушек, которые мирно бродили по территории за изгородью.

— Вы живете в доме престарелых? — осведомился парень.

Отлично. Я выгляжу столетней бабкой. Поймите меня правильно, я уважаю пенсионеров, но, когда ты совсем молода, не хочется слышать вопрос, который задал мне секьюрити.

— Девушка, как вы сюда попали? — осведомился охранник. — Лежите в медцентре? Далеко забрели. В каком корпусе лечитесь?

— Все в порядке, она наша больная, — раздался за спиной женский голос.

Я обернулась и увидела Карину.

— Заблудились? — заулыбалась та. — Небось устали. Свежий воздух утомляет, а вы совсем слабенькая. Надо вернуться в палату.

Я показала рукой в сторону трехэтажного дома, вокруг которого цвели кусты сирени.

— Почему там люди, а здесь никого нет?

— Потому что это разные учреждения, — пояснила Карина, — за забором дом престарелых.

— Охранник спросил, не там ли я живу, — с обидой в голосе наябедничала я.

Медсестра улыбнулась:

— Это не значит, что вы похожи на египетскую мумию. В интернате живут и молодые, несколько человек с синдромом Дауна. Родители, узнав о диагнозе, оставили их в роддоме. Судьба таких малышей чаще всего печальна, они попадают в детдома, и не во всяком учреждении с ребенком обходятся хорошо. Вот тем крошкам, которые оказываются при монастырях, повезло. Знаю, что в Марфо-Мариинской обители в Москве открыт приют для девочек-даунят. Монахини с ними активно работают, там есть и педагоги, и психологи, и логопеды, занимаются развитием мелкой моторики, танцами, гимнастикой. В результате девочки умеют читать, писать, обладают хорошим здоровьем, и можете мне не верить, но их удочеряют православные семьи. Судьба же тех, кто вырос в муниципальных интернатах, не завидна, чаще всего бедняг запирают в домах престарелых. Тут опять кому как повезет. Есть прекрасные интернаты, где для стариков и несчастных молодых людей создают семейную обстановку. Увы, знаем мы и о других заведениях. Но наши подопечные счастливы. Смотрите.

Карина подвела меня к решетке:

— Старушку, которая сидит в инвалидной коляске, зовут Софья Петровна, ей восемьдесят. Катает ее двадцатилетний Игорь.

— Они выглядят счастливыми, — ответила я, — старушка смеется, похоже, юноша ей что-то веселое рассказывает.

Карина заправила под косынку прядь волос:

— Баба Соня попала к нам после того, как сломала шейку бедра. Ей должны были поставить эндопротез, но он стоит денег. У сына ее средств на мать не нашлось, зато на бутылку хватало. Он сажал бабулю у магазина, ставил перед ней картонную коробку с табличкой: «Собираю на операцию», вечером забирал деньги и пропивал. Эмилия Францевна увидела из окна машины старушку, сидевшую без зонтика под проливным дождем…

Карина махнула рукой:

— Все хорошо, что хорошо кончается. Теперь баба Соня живет у нас, в большой комнате с телевизором и личной ванной, получает пятиразовое питание, лекарства. Ей поставили протез, она хорошо ходит, в коляску садится, чтобы Гарик ее покатал. Она считает его своим сыном. Пьяницу начисто забыла, думает, что любимый Игорь купил им квартиру за городом. Это не деменция. Баба Соня прекрасно себя обслуживает, разумна, активный читатель библиотеки. Человеческий мозг хитер, он оберегает тело, поэтому может скрывать информацию, которая, по его мнению, вредит хозяину. Софья Петровна не помнит ничего из прошлой жизни. Для нее существует только сегодня, сейчас. Но наутро она проснется и не вспомнит, чем вчера занималась. Вот Гарика, который ее обожает и зовет мамой, она не забывает. Он же…

— Пи-пи-пи, — полетело из кармана белого фартука с красным крестом.

— Ох, простите, — улыбнулась Карина и вынула рацию, — да, так, ясно! Мы тогда пойдем другой дорогой.

— Что-то случилось? — осведомилась я, видя, что на лице медсестры появилось озабоченное выражение.

Карина тряхнула головой и зачастила:

— Звонил садовник, неподалеку от заднего забора в зоне желтых дорожек упало дерево. Хорошо, что в этой части сада редко кто бывает, дуб свалился, не причинив ни одному человеку вреда. Не беда, пройдем в отделение другим путем.

— Так пошли, как вы хотели, — предложила я, — обойдем дерево.

— Нет, оно перекрыло путь.

— Перелезем через него, — азартно воскликнула я.

— Помешаем рабочему, он ствол пилит, — вывернулась Карина. — Не волнуйтесь, длинная дорога не займет много времени. Нам налево.

— Пи-пи-пи, — снова ожила рация.

— Вернусь через пять минут, — пообещала кому-то Карина. — Что? Врешь. Прости, Фая, я от неожиданности это ляпнула. Немедленно предупреди охрану. Не может быть!

— У вас еще какая-то неприятность случилась? — спросила я.

Карина убрала переговорное устройство:

— Да! Очень большая. У мамы есть кошка Беатриса. Эмилия Францевна обожает ее до потери пульса. Би весьма своенравна, бегает где хочет по маминым апартаментам, по интернату, к нам залетает. Безобразница, но все ее обожают. Сейчас киса куда-то удрала, ее со вчерашнего вечера нет. Утром она не ела.

— Убежала за территорию? — предположила я.

— Я мыслю, как вы, — согласилась медсестра, — но мама в шоке. Надо во что бы то ни стало поймать Би и вернуть ее домой. Фая предупредила охрану.

— Эмилия Францевна ваша мать? — только сейчас догадалась спросить я.

Карина молча кивнула, но я не отставала:

— Это ей принадлежат дом престарелых и клиника?

Медсестра ответила:

— Мамочка милосердный человек. Ее муж заработал в свое время много денег. Мать решила помочь тем, кто наименее защищен в социальном плане: старикам и инвалидам. Она не любит, когда ее детище называют домом престарелых, именует его «Солнечный сад». Пенсионеры и молодые люди живут там совершенно бесплатно. Но любой денежный запас рано или поздно исчерпывается. Когда мама поняла, что ее казна пустеет, она создала медцентр. Клиника, в которой лечитесь вы, платная. Она уникальна. Только мы можем восстановить человека после длительной комы. Трудная задача, но нам это удается. Услуги больницы недешевы. Все заработанные средства идут на содержание «Солнечного сада» и оснащение клиники.