Запасной выход из комы

Дарья Донцова, 2018

Ну кто бы мог подумать, что путешествия во времени возможны?.. Начальница особой детективной бригады Татьяна Сергеева во что бы то ни стало должна разыскать свою исчезнувшую коллегу Лизу Трифонову. Та взялась за совершенно глухое дело, которое еще много лет назад зашло в тупик: загадочное похищение младенца. Татьяна уверенно шла по следам пропавшей, и вдруг… все провалилось во мрак глубокой комы. Сергеева очнулась в таинственной лечебнице, окруженная излишне-заботливым персоналом. Невероятно, но память у Татьяны словно ластиком стерли! Через распахнутое больничное окно она мило беседует со своей «свекровью Этти», напрочь позабыв, что та давно умерла. И Таню ничуть не смущает, что календарь на ресепшен клиники датирован еще прошлым веком…

Глава 8

Не успела я помыть после прогулки руки, как в палату заглянул Филипп Андреевич.

— Добрый день! Как ваше самочувствие?

— Спасибо, хорошо, — ответила я.

— Готовы пройти тест, а потом пройти на аппаратную процедуру?

Я занервничала:

— Тест? Возникли какие-то вопросы?

— Не надо пугаться, — улыбнулся врач, — давайте скажу иначе: вы можете поговорить со мной?

— Конечно, — заверила я.

— Вот и славно, — сказал врач, — пошли.

— Куда? — уточнила я.

— В мой кабинет, вы там уже были, ничего страшного, опасного, — замурлыкал Маслов, — посидим рядком, поговорим ладком. Тра-ля-ля.

Продолжая напевать, доктор вывел меня в коридор и проводил в комнату, где мы вчера беседовали.

— Садитесь, дорогая. Как спали?

— Очень хорошо, — ответила я, и тут раздался звук льющейся воды.

Филипп Андреевич нахмурился:

— Опять!

— Трубу прорвало? — предположила я. — Надо вызвать сантехника.

— Все в порядке, — заверил врач, — я покину вас на секунду.

Маслов открыл дверь в стене и исчез. Я осталась в кабинете одна, но ненадолго: доктор, как и обещал, вернулся очень быстро.

— Ну-с. Начнем.

— Ш-ш-ш, — снова полетело по комнате.

Эскулап закатил глаза и взял телефон.

— Фаина, сантехник приходил? Почему? Просто нет слов! Неужели для решения такой ерунды придется беспокоить Эмилию? Ладно. Понял.

— Ш-ш-ш-ш, — в очередной раз донеслось до моих ушей, — ш-ш-ш-ш.

— Не знаю, как вам, а мне мешает звук водопада, — рассердился Маслов, — невозможно сосредоточиться.

— И может затопить помещение, — добавила я. — У вас там санузел?

— Да. Душ, умывальник, туалет, — пояснил Филипп Андреевич. — Иногда приходится оставаться здесь на ночь, а после рабочего дня хочется привести себя в порядок. Еще утром я попросил вызвать слесаря, так он, видите ли, занят! «Василий не имеет времени, чтобы зайти к Маслову и устранить неполадки, заявка поставлена в очередь, ждите», — вот так Фаине ответил наш зам по хозяйственной части. Мужик с вантузом как министр! Можно защитить десять диссертаций, стать академиком, но в клинике всегда останется главным сантехник. Перед ним весь персонал расшаркивается, потому что профессоров в медучреждении, как тараканов на кухне, а слесарь один, и у него времени нет таким пустяком, как починка моего бачка, заниматься! И…

Договорить Маслов не успел. Дверь кабинета без стука распахнулась, внутрь вплыл запах дорогих духов, за ним появилась женщина лет тридцати, одетая в светло-розовый костюм.

— Что вы хотите? — сердито спросил Маслов. — Я занят с пациентом. Кстати, перед тем как врываться к врачу, неплохо бы постучать. Вдруг здесь обнаженный человек.

— Вы заняты? — язвительно осведомилась дама.

— Как видите, — повысил голос Филипп Андреевич.

— Гектор! — крикнула незнакомка.

— Вот только собаки мне тут не хватало, — разозлился врач. — Никаких животных в моем отделении!

— Я не пес, — прокряхтел маленький старичок, втаскивая в комнату здоровенный сундук. — Гектор Шлиссельбург, помощник госпожи Мюллер.

Филипп Андреевич опешил:

— Не хотел вас обидеть.

— Услышали имя и решили, что сейчас вбежит дог, — сказал дедок. — У всех такая реакция. Я давно к ней привык и не серчаю, поскольку понимаю: в наше время мало кто может похвастаться фундаментальным образованием. Редкий человек знает, что старший сын троянского царя Приама и Гекубы носил имя Гектор. Или вспомнит великого певца, баса-кантанте, Гектора Гандольфи, он родился в Турине, но потом очутился в СССР. Ну и, конечно, гениальный Гектор Берлиоз, французский композитор периода романтизма. Кроме того…

— Гектор, если ты продолжишь нести чушь, я тебя уволю, — рявкнула дама, — а вы, доктор, уж определитесь, вам мастер по обследованию, корректировке и устранению проблем водоснабжения и отвода нужен или нет? Меня из-за вашего каприза сняли с другого объекта.

Глаза Маслова округлились.

— Вы кто?

— Эбелина фон Мюллер, — живо представил даму старичок, — у нее дипломы с отличием института компьютерных технологий в Лондоне, высшей академии коммунальных услуг в Нью-Йорке, университета имени графа Сортира в Париже. Она не раз побеждала в международных конкурсах планетарного значения, таких как «Золотой унитаз», «Платиновый ершик», «Бриллиантовый сифон»…

— Вы слесарь? — обомлел Филипп Андреевич.

— Что не так? — прищурилась дама.

— Ну… э… э… — замямлил доктор.

Я тоже была шокирована и, наверное, поэтому начала объяснять:

— Слесарь — человек в грязном комбинезоне, он входит в квартиру, не снимая обуви, топает без разрешения на кухню, за ним тянется запах алкоголя и курева. Бормоча себе под нос слова, которые не стоит произносить представителям ни сильного, ни слабого пола, водопроводчик чешет в затылке, потом басит: «Хозяйка, тута фигня ваще сломалась. Че ты с унитазом делаешь? Сама виновата! Хренятину для тебя надо брать на складе. Сначала заявку выписать, потом ждать, когда дадут. Неделю в сортир нельзя ходить. Но ты мне ваще понравилась, поэтому предлагаю: дам тебе ерунденцию, которая другой жадной бабе не достанется. За наличный расчет, прямо тут. Деньгами. Не нравится? Хочешь квитанцию? Жди хрень со склада». А когда вымогатель наконец уйдет, придется долго оттирать на полу следы от его обуви, собирать мусор, проветривать квартиру. И фигня, которую он прикрутил, через день отваливается.

— Вы, наверное, антисемитка? — вдруг спросила дама. — Расистка? Ненавидите собак-кошек? Кем вы работаете?

— Учителем русского языка, — ответила я.

— О-о-о! Они все грымзы, толстухи в растянутых трикотажных кофтах и с прической «Замок монстров». Взяточницы. Принесешь такой конвертик, и твой ребенок станет отличником. Не дашь кошмарной бабе мзду, и злобная климактеричка ребенка затравит, — с самой милой улыбкой заявила дама.

— Что за чушь вы несете? — возмутилась я. — Да, встречаются подобные педагоги, но их мало. Основная масса учителей — добрые умные люди, которые любят детей. И что за ерунду вы сказали про антисемитов и ненависть к братьям меньшим?! Вы со мной незнакомы, по какой причине сделали такие выводы?

Мюллер шагнула в сторону:

— А вы со мной чай не пили! По какой причине нарисовали портрет слесаря в черных тонах? Вот я и предположила, что вы чванная, дурно воспитанная особа, которая решила унизить меня рассказом о таких специалистах, которых давно нет. Вы в вате прожили? Советское время давно закончилось! Нынче сантехник — высококвалифицированный человек, а унитазы — компьютерные устройства. Ненавидите нас? Может, евреев-негров-китайцев-индейцев тоже? Бьете собак-кошек?

Я начала оправдываться:

— Вы меня не так поняли.

— Вы сантехник? — перебил меня Филипп Андреевич.

— Доктор технических наук, специалист по устранению проблем, — процедила дама сквозь зубы.

Маслов расплылся в улыбке:

— Дорогая Эвелина…

— Э-бе-ли-на, — поправила дама.

— У меня сейчас больная, — продолжил врач, — вам лучше прийти в районе семнадцати часов.

Эбелина достала нечто ярко-золотое и, громко сказав: «Мой айфон самый дорогой и современный из всех на рынке», приложила не пойми что к своему уху. И начала говорить. Я заморгала. Айфон? Это, похоже, телефон! Эбелина тем временем громко вещала:

— Хочу отметить, что здоровых людей в природе нет. Десятое декабря вас устроит?

— Не понял? — опешил Маслов.

— Специально для вас я нашла свободное местечко в своем плотном графике, — пояснила Эбелина. — Сегодня мне из-за вашего каприза пришлось отменить вызов другого клиента. Вы отказываетесь от моих услуг, более ради вас я свой график не нарушу. У вас есть окошко десятого декабря!

— Но сейчас июнь! — напомнил врач.

— И что? — прищурилась Эбелина.

— У вас не может быть расписания, как у оперной певицы, — отрезал Маслов.

— Почему? — поинтересовалась дама.

— Вы слесарь!!!

— О! — восхитилась Эбелина. — Ясно. Не первый раз сталкиваюсь со снобизмом малокультурного человека, который считает, что заливаться соловьем на сцене — почетно, а девушка, которая чинит унитаз, — пятый сорт. Возникает вопрос: когда вас от безудержного потребления вредной пищи прохватит понос, куда вы помчитесь? В оперу или в туалет? Кто вам будет нужнее в случае, если на двери ватерклозета окажется табличка: «Не работает». Лучшее меццо Италии или пятисортная Эбелина? Кому вы больше обрадуетесь, если, прыгая у клозета, увидите оперную диву, распевающую арию Татьяны из бессмертного «Евгения Онегина», или меня с набором инструментов?

Я не выдержала и рассмеялась.

— А вот мне невесело, — поморщилась Мюллер, — плакать хочется из-за человеческой глупости, снобизма, высокомерия и гордыни.

Филипп Андреевич пошел к двери.

— Татьяна, давай переберемся в другой кабинет. Эвелина здесь займется починкой.

— Нет, — возразила дама, — во-первых, мое имя Эбелина! Во-вторых, владелец унитаза обязан присутствовать во время ремонта.

— Зачем? — изумился Маслов.

— Вы оставите младенца в кабинете педиатра одного? — поинтересовалась Эбелина.

— Конечно, нет, — ответил Филипп Андреевич.

— Доктор, запомните: унитаз ваш новорожденный ребенок, — продекламировала Эбелина, — хрупкий, нежный, эмоциональный, ранимый.

— Ш-ш-ш-ш, — донеслось из туалета.

Маслов взглянул на меня.

— Я подожду, пока Эбелина устранит поломку, — успокоила я врача, — никуда не тороплюсь.