Семь минут вечности

Гореслада, 2021

Жизнь это реальность или сон после смерти? Если сон то есть ли в нём смысл? Сплю, живу или это равнозначно? Кем был Иуда на самом деле и где он после смерти? Что и как делать, чтобы попасть в Рай и надо ли туда попадать? Кто такие Элохим? Можно ли убивать себя и других? Обязательно ли иметь в жизни скорбь и радость и в каких пропорциях? С точки зрения автора в книге представлены единственно верные ответы на эти и многие другие жизненно важные вопросы. Содержит нецензурную брань.

Безруконог

«Прощение это не то, что можно заслужить»^[91]

10:01

Я родился таким же как большинство — у меня были руки-ноги, никакой индивидуальности. Родители были рады мне и моим рукам-ногам. Но в четыре года я осознал, что лично для меня руки-ноги не приемлемы и стал тяготиться ими. Никому не говорил, переживал внутри, думал, это не нормально, ведь все вокруг меня с руками-ногами.

В 6 лет родители отдали меня учиться танцевать. И я танцевал. Родители не могли нарадоваться. А я скорбел и рыдал втихую в туалете и у себя в комнате. Скорбь моя была безутешна, шире вселенной было горе моё.

В 14 я не выдержал и сообщил родителям, что считаю, что руки-ноги у меня лишние и попросил у них денег на операцию по ампутации конечностей. Денег мне не дали, но отвели к детскому психологу. Он попытался убедить меня, что руки-ноги это нормально, особенно если они есть от рождения и не утрачены в результате несчастного случая.

Но я привёл им всем в пример Ника Вуйчича^[92]. Им нечем было крыть в ответочку. Пример Вуйчича демонстрировал, что руки-ноги только мешают в творчестве и достижении долгой и счастливой жизни. Мозгоправ согласился с этим в отношении Ника, однако указал, что Вуйчич таким родился, а не стал. Посему, мол, каким родился таким и нагрешился всласть. С его точки зрения грешить надо в рамках полученных от природы возможностях, незачем эти возможности укорачивать. Но в воскресной школе, куда меня так же родители на свою голову отдали, мы уже проходили кое-что и я привёл цитату из авторитетной для мамы и папы литературы: «если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»^[93].

— Разве правая рука тебя соблазняет? — Спросили они.

— Очень. Каждый день по нескольку раз. Особенно в туалете или когда в ванной моюсь. Уф, как соблазняет, устал дрочить.

— Ну, тогда хотя бы одну правую руку давай ампутируем, — предложили они.

— Но меня и левая соблазняет и ноги тоже. Хотя, может проще пипиську отрезать?

— А чем тогда писать будешь? — Вспомнила мама ответ старца из Псково-Печерского монастыря, архимандрита Иоанна (Крестьянкина) на подобные предложения.

— Святые не писают и не какают, ибо постяться и питаются только воздухом, — был мой ответ. — А мы призваны быть святыми.

— Твои намерения прекрасны, — согласился папа. — Не то, что у этих трансгендеров и гомиков, тем бы наоборот, удалить что-нибудь для того чтобы грешить по-другому. И они это называют любовью. В этом я с тобою солидарен. Или эти, маньяки набить татуху на тело, считая это красотой. Но!

— Никаких «но»!

— «Но» всё же имеется, — категорически заявил папашка. — Святые учили, что нельзя буквально понимать это место из Писания.

— А как же его ещё понимать?! Вашу мать!

— Не выражайся! Понимать символически, а не членовредительски.

— То-то никто из них членам своим не вредил яко бы. Один в колодце письку отмораживал, стоя в ледяной воде, лишь бы у него не вставал. Другой-таки отрезал и даже оставался учителем Церкви и епископом.

— Это ты про Оригена?

— Про него, голубчика.

— Ну, он не голубчик, всё же. А таких скопцов и евнухов было немало в ту пору.

— Членовредителей?! — Злорадствовал я.

— Основная масса иерархов Церкви не признавала такое членовредительство за подвиг святости. Потому что надо было побеждать мысленного волка, чтобы он не руководил телесным. Так что давай побеждай мысленного и нечего уродовать мной и мамой с великим трудом созданное тебе тело.

— Чего уж тут трудного?! Попихались, потёрлись и всё.

— А потом?! Пелёнки, распашонки, ночные и дневные кормления. И всё это бережно и трепетно, боясь уронить, поцарапать, ушибить ненароком, а не то, чтобы руки-ноги оторвать. Пожалей уж нас за наши труды, сохрани себя, как мы тебя сохранили.

— Я вам заплачу. Говорите, сколько должен?

— Эх, ты, бесчувственный!

— Сами вы…

Ни мне их, ни им меня не удалось переубедить. Когда мне исполнилось 16 лет я заявил, что если родители не дадут мне денег на ампутацию, то я уйду от них жить в подвал соседней пятиэтажки или даже девятиэтажки, где живут БОМЖи.

Родители согласились дать мне немного денег на ампутацию пальца, только ради пробы:

— А вдруг, — говорят, — не понравится без пальца, тогда и руки-ноги расхочется отрезать. А палец мы заморозим и в случае чего назад пришьём.

На такой компромисс я пойти не мог и заявил, что прыгну под поезд, пусть там мне руки-ноги отсечёт, без анестезии.

Отец заплакал и как набросится на меня, повалил на пол, приказал маме принести верёвку и связал меня. Запер в комнате, и я целый день и вечер просидел в кресле связанным. Думал и злился.

Когда успокоился, то понял, что не будет мне счастья в этом мире, даже если я отрежу руки-ноги, то вряд ли смогу найти такую женщину, которая согласиться жить со мной, рожать от меня детей и любить меня беззаветно, если уж тут все такие тупые, даже мои личные родители. И я решился на самоубийство. Как герой. Родителям об этом ничего не сказал.

Ближе к ночи отец развязал меня, когда я пообещал, что ничего с собой не сделаю. Приходиться врать, если хочешь быть счастливым. Глубокой ночью я набрал прощальную предсмертную записку на смартфоне в защиту безруконожья, вдруг в мире есть ещё такие особенные, сломавшие шаблоны во всех областях человеческой экзистенции^[94], выложил его у себя на стене в соц. сети ВКонтакте, сбежал через окно из дома со второго этажа и героически встретил электричку лоб в лоб. Ей ничего, а меня размазало по рельсам и шпалам моментально и до неузнаваемости.

Как потом мои злые родители идентифицировали мои, святого мученика, останки даже не знаю, может по куртке или носкам, мне без разницы. Пусть теперь вот мучаются совестью, а ведь могли бы при сыне остаться, если бы разрешили руки-ноги отрезать и всю жизнь за мной ухаживали бы как за маленьким. Хотя, я бы как Вуйчич стал меценатом и писателем, деньжат бы им на старость заработал и ездил бы по миру, всех девок подряд обнимал. Сами виноваты, пусть вот теперь маются.

И я вот теперь вынужден проживать вариацию своей предыдущей неудавшейся жизни, пока этот мозг семь минут умирает. Скорей бы уж исчезнуть совсем, раз и тут руки-ноги нельзя оторвать. Или можно? А пойду-ка, попробую этих мракобесов уговорить. Та-ак, мне тут опять четыре годика. Что ж, придётся немного подождать, пока подрасту и аргументированно говорить научусь. Лишь бы не забыть, чего хотел сделать. Может для начала сообщество создать для безруконогих, где все желающие чего-нибудь у себя отрезать чувствовали себя нормальными, а не угнетаемыми меньшинствами.

Надеюсь, хоть в этом мире найдутся здравомыслящие люди.

Примечания

91

Сериал «Сотня» 1 сезон, 8 серия, 28 минута.

92

Ни́колас Джеймс (Ник) Ву́йчич (сербохорв. Nick Vujičić / Ник Вујичић, англ. Nicholas James Vujicic; род. 4 декабря 1982, Мельбурн, Австралия) — австралийский мотивационный оратор, меценат и писатель, рождённый с синдромом тетраамелии — редким наследственным заболеванием, приводящим к отсутствию всех четырёх конечностей.

93

Матф.5:30

94

Существование, лат. exsistentia, от глагола ex-sisto, ex-sistere — выступать, выходить, обнаруживать себя, существовать, возникать, показываться, становиться, делаться.